Родишь мне сына
Шрифт:
— Да Валя пришла ко мне и сказала, что не хочет, чтобы дети были похожи на тебя, — процедил Шварц через зубы. — Она была... — перешел он снова на хохот, — она была настолько тупа, что верила, будто твои шрамы могут передаться... — не мог он это сказать из-за приступа смеха, — могут передаться ее детям! Ха-ха-ха! Боже, вот умора... Она думала, что это наследственное, представляешь? Она и правда верила в такой бред. Твоя идеальная суперумная невеста, Стрелок! И... — вытирал он слезы, — я ее трахнул. Я ее так отпердолил, что мало не покажется. Я делал это на столе, на кресле, на полу... Я драл твою Валю к верху жопой и наслаждался этим временем по полной программе! Ву-у-у-ху-у-у! — выл он, изображая трах прямо на своем столе. — А потом она залетела от меня. А ты решил, будто ребенок твой. Так ничего и не понял, идиот... Ты ей так доверял, что не заметил очевидных вещей...
— Это уже в прошлом, — отрезал я. — Теперь я никому не верю.
— В том и проблем, брат. В том и проблема... Я знал, что ты за мной придешь, когда узнаешь. Я знал, что ты меня пристрелишь за это. И вот — день расплаты настал. Стреляй...
— Нет, — сжал я зубы, глядя на эту разбитую рожу. — Нет, ублюдок. Я в тебя не выстрелю.
— СТРЕЛЯЙ! — заорал он во все горло. — СТРЕЛЯЙ, УРОД!
И я дал указательному пальцу полную волю — ствол выстрелил. Но не в лицо ублюдку, а рядом — пуля прошла через стеклянный стол, и тот рассыпался на мелкие кусочки. А сам его хозяин грохнулся на пол, словно мешок компоста.
Откинув пистолет, я сжал его голо до хруста позвонков и сказал без доли фальши:
— Если я еще хоть раз увижу тебя или твоих людей возле дома... Если я просто узнаю, что ты хотел обидеть мою Марлу... Я отрежу тебе, сука, яйца и засуну их в глотку так глубоко, что ты не сможешь их достать и просто задохнешься!
Бросив его на полу, в куче кокса и битого стекла, я привел себя в порядок — встряхнул пиджак, поправил ослабленный галстук, вернул свой пистолет на место.
А Шварц с трудом прокашлялся и задал мне один глупый вопрос:
— Марла? — кашлял он, опираясь на локти. — Какая еще, нахуй, Марла? Это твоя новая шлюха, что ли? Что за ебаное имя? Марла...
— Марла — не шлюха. А собака. Которую ты подстрелил.
— Чего? Вся эта канитель была из-за гребаной собаки — обычной собаки?!
Я невольно вспомнил тот день, когда впервые с ней столкнулся и примерно то же спросил у Ланы.
Она мне тогда ответила:
— Марла — не просто собака. Это очень хорошая собака-поводырь.
Смахнув с себя грязь и переступив через лежащего ублюдка, я направился к черному ходу. Он вел прямиком в ночной клуб.
А Шварц отполз к стене, уже пуская пену изо рта, и спросил меня напоследок:
— И что... ты вот так уйдешь, оставив меня в живых? Даже не убьешь? Ха-ха-ха... Теряешь хватку, Стрелок. Стареешь. Становишься слабым. Раньше бы ты меня пришил вместе с остальными членами банды. Никого бы не оставил. Никого... Что, связался с девкой и стал тряпкой?
Я вернулся и присел возле него на корточки, чтобы сказать одну важную вещь:
— Убить человека может любой — для этого не надо быть сильным. Но только сильный сможет пожалеть такую тварь, как ты... Или как я.
14
Марат
Из бункера шел подземный ход в ночной клуб. Я знал его как свои пять пальцев. Он был построен еще лет восемьдесят назад, довольно сильно петлял, пугал темнотой и сыростью. Но в итоге выводил аккурат под сцену с диджеем.
Я прошел этот путь в очень плотном тумане из шока, кучи старых воспоминаний. Все теперь выглядело иначе. То, что еще месяц назад казалось мне непоколебимой правдой, уже сейчас можно смело множить на ноль.
Практически вся моя прошлая жить оказалась враньем. Все, что я любил — просто ложь. Я только думал, что люблю, а на самом деле убеждал себя, что это так. По-настоящему. Но, в сущности, реальной любви я не имел никогда. И ни с кем.
Пока не встретил слепую девочку...
Вокруг мерцали огни, в воздухе стояла светомузыка. Стены дрожали от басов. Все ухало и колыхалось от праздности. Но не я.
Мой убитый силуэт, наверное, смотрелся там как огородное пугало. Я шел через гуляющий народ, не обращая внимания на танцующих. Все это было просто белым шумом для меня. Хотелось поскорей забыться, вычеркнуть все это из воспоминаний.
Лучше бы я к нему никогда не ходил. Лучше бы я эти четыре миллиона потратил на стирание памяти. Хотел теперь забыть, как сильно тосковал по Валентине.
Как вдруг оказалось — по полнейшей шлюхе и конченой твари похлеще Шварца. Они друг друга стоили. Не зря она была его главной помощницей. Дурак дурака видит издалека. Вот только дураком тут оказался я сам.
— Хотите выпить? — спросил у меня бармен. Парень с татушками на голом торсе. — Желаете пива или мартини?
— Нет... — выдохнул я тяжко и присел за стойку, по которой расхаживала почти голая дама на огромных шпильках. Тут стриптиз и все, что было связано с сексом, превозносили в статус культа. И пока я внизу сидел, определяясь с алкоголем, вверху крутилась на шесте проворная чертовка с голой грудью. — Налей водки, — сделал я простой, но верный выбор. — Граммов двести.
— Тяжелый вечер? — спросил меня парень с легкой ухмылкой.
Он себе даже не представлял, что я только что сделал там, откуда пришел. Но в одном он был чертовски прав.
— Да. Так и есть. Тяжелый вечер. Сдачи не надо.
Меня окружали шум и вкус разврата. Но сам я сидел скромно, будто священник за молитвой. Будто на самом деле я не здесь — я возвращался в прошлое, чтобы взглянуть ей в глаза. Ведь я так часто задавал ей мысленно вопрос: почему... почему она так сделала? Почему решила меня бросить, забеременев? У нас же было все так хорошо!
И вот я понимаю сразу две вещи. Во-первых, я ошибся — все было далеко не так хорошо, как мне казалось. А во-вторых, ребенок был не мой. Она забеременела от Шварца. Она это знала. Женщины всегда это знают — только они могут точно быть уверенными, кто отец. И это был не я.
Я был просто марионеткой в их руках. И в ее, и в его.
Гребаный стыд.
— Ваша водка, — сказал бармен.
Напротив меня стояло два стакана с кое-чем прозрачным. Водка отдавала холодом, стекло запотело. И я знал, что это не спасет меня от боли. Но алкоголь хоть приглушит ее на какое-то время. Потому что если я сейчас не выпью, то кого-нибудь убью. Без колебаний.