Родная кровь
Шрифт:
– Он не такой.
Но что, если Эван прав, а я просто делаю поспешные выводы? Но потом я вспомнила выражение лица Джулии.
– Нет, она правда испугалась.
– Ты заявилась к ней домой и потребовала, чтобы она поговорила с тобой. Такого кто хочешь испугается.
– Дело не только в этом. Я нутром чую. Эван немного помолчал.
– Сбрось мне ссылки на и-мейл. И фотографии, которые тебе прислал детектив. И ссылку на его веб-сайт. Сегодня утром я свободен, поэтому попытаюсь разобраться сам и позвоню тебе после полудня. И тогда мы поговорим обо всем этом, ладно?
– Может быть, мне стоит позвонить Джулии?
– Вот
Я не ответила.
– Сара? – строго произнес Эван.
– Да.
– Ничего не делай!
– Ладно, ладно.
Элли уже возилась с Олешкой в своей комнате, так что пришлось прощаться.
Я пыталась делать вид, что все хорошо, пока мы с Элли готовили сосиски в тесте, рисуя на них улыбки кетчупом, но всякий раз, когда я заглядывала в ее глаза, мне хотелось плакать. «Что я скажу, когда она вырастет и начнет задавать вопросы о моей семье?»
Я отвезла Элли в школу, взяла Олешку и пошла прогуляться, надеясь, что на свежем воздухе мне станет лучше. Но, войдя в лес в заповеднике, я сразу поняла, что это была плохая идея. Обычно мне нравится запах сосновых иголок и упругость земли под ногами, еще влажной после вчерашнего дождя. Нравятся деревья – можжевельники, ели, пихты. Но сейчас их кроны нависали надо мной, погружая все в сумрак, воздух казался душным, шаги – слишком громкими. Я испуганно вглядывалась в темные уголки, замечая сучковатый пенек с одной-единственной веткой, торчавшей вбок прямо у корневища, мертвое дерево, папоротник, овраг, засыпанный гниющими листьями. «Он насиловал ее в таком месте?» Олешка спугнул косулю, и она убежала. Я видела ужас в ее глазах и думала о том, как Джулия бежала по лесу, как ветки царапали ее до крови, как она прерывисто дышала. Как маньяк гнался за ней, словно за диким зверем.
Вернувшись домой, я зашла в мастерскую.
Вообще-то я собиралась заказать новые материалы, почистить инструменты и развесить их по местам, но, увидев хаос, царивший здесь, поняла, что сейчас не смогу с этим разобраться. Стамески, резиновые молотки, крепежи, шлифовальные инструменты, щетки, тряпки, салфетки – все было разбросано по мастерской. Взяв веник, я принялась подметать пол.
Эван позвонил в обед, как и обещал, но связь все время прерывалась.
– Я позвоню… когда… воды… следующий… мобильный… горах…
После обеда я снова пошла в мастерскую и принялась шлифовать шкафчик красного дерева в стиле рококо. Убирая царапины на его поверхности, я наслаждалась запахом свежего дерева и шуршанием наждачной бумаги. С каждым моим движением мышцы расслаблялись, а разум успокаивался. Но потом красное дерево напомнило мне о кабинете Джулии. Неудивительно, что она не захотела говорить со мной: ей по-прежнему больно от того, что случилось, а увидев меня, она вновь все вспомнила. Но ей не нужно меня бояться! Или она опасается, что я выдам ее тайну?
Я перестала шлифовать шкаф. Если я сумею убедить ее в том, что никому ничего не скажу…
Телефонная трубка лежала у меня на столе. Рабочий номер Джулии был записан на бумажке, лежавшей у компьютера.
Послышались четыре долгих гудка, потом включился автоответчик.
– Вы дозвонились до профессора Ларош кафедры истории искусства. Пожалуйста, оставьте сообщение.
– Здравствуйте,
Я начала паниковать, понимая, что не знаю, что говорить. А что, если я скажу что-то не то? «Подожди. Успокойся». Я глубоко вздохнула.
– Я хотела извиниться за то, что ворвалась в ваш дом, но теперь я понимаю, почему вы так расстроились. Мне просто нужно узнать историю болезней в вашей семье. Я надеюсь, что мы сможем поговорить. – Я дважды надиктовала на автоответчик свой номер телефона и адрес электронной почты. – Я знаю, вам многое пришлось пережить, но я хороший человек. И у меня есть семья… Я не знаю, что мне сказать дочери, и…
К моему ужасу, голос у меня задрожал и я начала плакать.
Я положила трубку. Мне хотелось оторвать себе руку, чтобы больше не звонить этой женщине. И в то же время во мне нарастало желание оставить ей еще одно сообщение, чтобы извиниться за первое, а потом еще одно, чтобы рассказать все, что было у меня на уме. Но звонить я не стала. В течение следующего часа я обдумывала свой звонок, и с каждым разом мне становилось все хуже.
Вечером позвонил Эван, но мне было так стыдно за то, что я не послушалась его совета, что я ничего ему не рассказала.
Эван проверил все ссылки и согласился с тем, что Джулия Ларош действительно очень похожа на Карен Кристиансон, но он до сих пор не был уверен в том, что Кемпинговый Убийца – мой отец.
– Что же мне делать? – спросила я.
– Есть только два варианта. Можно сообщить об этом в полицию, пускай они разбираются. Или просто оставить эту затею.
– Если сообщить в полицию, они проведут анализ ДНК. Я уверена, что результат будет позитивным. А что, если об этом узнают? Тогда Кемпинговый Убийца найдет меня. Я не хочу, чтобы кто-то знал об этом. – Я глубоко вздохнула. – Когда ты узнал о том, кто мой отец, твои чувства ко мне изменились? – Я ненавидела себя за то, что задаю этот вопрос, ненавидела себя за слабость.
– Изменятся, если ты нажалуешься на меня отцу и он придет меня убивать. Но ты ведь не собираешься этого делать, верно?
– Эван!
– Конечно, это ничего не меняет. – Его голос стал серьезным. – Если он твой отец, то это довольно страшно, ведь Кемпингового Убийцу так и не поймали. Но мы справимся с этим.
Я шумно выдохнула, кутаясь в его слова, словно в теплое одеяло.
– Но если ты не собираешься обращаться в полицию, то тебе придется смириться, забыть обо всем и жить дальше.
Если бы все было так просто…
Эван считает, что я не должна никому рассказывать об этом, кроме вас. Он боится, что все выплывет наружу и наша жизнь превратится в ад. Я подумала о том, чтобы рассказать Лорен, но она не любит переживаний. Она даже новости не смотрит. Как я могу рассказать ей о таком? Я сама боюсь читать о Кемпинговом Убийце.
Помните, я начала ходить к вам на сеансы после того, как столкнула Дерека с лестницы? Он был первым, с кем я начала встречаться после смерти Джейсона. Тогда я боялась, что мои приступы ярости могут быть обусловлены генетически, но вы сказали, что я просто пытаюсь винить кого-то другого, чтобы не пришлось самой нести ответственность за свои действия. Тогда это показалось мне разумным. Я не гордилась своим поступком. Этот ублюдок, который посмел изменить мне, даже не пострадал. Но я испугалась.