Родная моя сторона

Лыжная баллада

Моя мама обычно возвращалась с работы сильно уставшей. Глядя на неё, наш сосед, лучший шахматист нашего двора и отец моего друга Вовки, говорил сочувственно: «Татьяна идёт, язык на плече…».

Я помогала маме в домашних делах и два раза в неделю ходила править свою осанку в физкультурном диспансере. Лишь к седьмому классу наш врач по ЛФК отпустила меня, подмигнув: «Яна, дерзай. Только без прыжков!» И я послушалась.

Бог знает, как упорно я уговаривала маму разрешить заниматься спортом, пока не добилась своего. Спорт вообще, а значит,

– Девочке нужно научиться варить, шить и вязать. Поняла, Яна? – тихо, но твёрдо заявила мама за полмесяца до моих первых соревнований и добавила: – Завтра мы едем на рынок, увидишь, как мясо выбирать правильно. А потом мы лепим пельмени.

– А мне бы утром в лес, на тренировку с ребятами. Остальное – потом, ладно?

– Нет, не ладно! Устанешь, замёрзнешь, не дай Бог… Вон каток в соседнем дворе. Дела закончим – и катайся… И не надо дуться на меня! Вырастешь – ещё спасибо скажешь. Кстати, в следующее воскресенье мы с тобой заняты, поедем к бабушке и пельменями её обрадуем.

Потом погладила меня по голове и пожелала: «Спокойной ночи, моя ласточка». И я смирилась, что пропущу очередную тренировку.

…Мы лепили пельмени, за разговорами и шутками я расслабилась и взахлёб стала рассказывать о занятиях спортом, о выработке выносливости. Но как передать запах леса, лёгкость моих мышц, подмигивания и шутки во время чаепитий после тренировок? Как объяснить радость от ежедневных побед над своей слабостью?!

Вот и сейчас, когда я восторженно заговорила о тренере, мама сразу напряглась, отложив в сторону скалку, и пристально посмотрела на меня.

Я не осуждала её за эту ревность к моему наставнику и к «беготне по лесу», а старалась понять маму, ведь ей пришлось проститься с детством в июне 1941-го… Но я-то расту в другую эпоху, можно мне самой выбрать занятия для души?!

Когда я почувствовала, что мама еле выдерживает разговор о тренировках, то попросила её поставить музыку, послушать что-нибудь любимое. Это у нас всегда было общим – музыка, которая словно раздвигала стены нашей маленькой квартиры, наполняла её далёкими, прекрасными образами.

Мама быстро выбрала виниловую пластинку и включила проигрыватель. У меня в который раз сладко защемило сердце: будто в гости нагрянули цыгане с гитарами, стены исчезли, у горизонта медленно опускается солнце – огромное, оранжевое…

Мама подпевала, задорно поглядывая на меня: «…Если верный конь поранил ногу, не вини коня – вини дорогу!».

Ещё не стихли последние аккорды, как я заметила, что морщинка между бровями мамы разгладилась…

Пока не заиграла музыка, я хотела спросить, почему мама не хочет купить эспандер, ведь я просила миллион раз? К примеру, готовальню для черчения она купила мне сразу, хотя другие ходят на уроки с одним циркулем! Или калькулятор. Мой в полтора раза дороже, чем у одноклассников, а мама радуется: «Яна, он даже в техническом вузе потянет!» Получается, она ничего для меня не жалеет. Но почему тогда не покупает эспандер?..

За полгода занятий я так прикипела к лыжам, что не могла поверить, что когда-то жила без них. Накануне соревнований чувствовала себя готовой к борьбе, знала: – я смогу выполнить всё, чему училась, я смогу прийти в числе первых.

На разминке перед стартом удивилась разметке трассы. Словно огонь вспыхивал в снегу. Пригляделась, не понимая. Нагнувшись, взяла в руки. Ого! Это ведь оранжевые закладки – рекламки фильма «Тени исчезают в полдень». Кто додумался втыкать их в снег? Мой любимый фильм, кстати. Может быть, это хороший знак?

День был морозный, я первый раз участвовала в таких больших соревнованиях, дышала неправильно, ртом, особенно подбегая к финишу. И в результате… и первой не пришла, и воспалением лёгких заболела.

Хоть я и слегла на целых десять дней, но они были удивительно счастливыми! Я смотрела по телевизору Олимпиаду, которая проходила в далёком Сараево, восторженно замирая от летящего бега и геройских финишей лучшей лыжницы Финляндии – Марьи-Лийсы Хямяляйнен.

Марья! Я навсегда запомнила эту девушку… На старте гонки на пять километров заметила её из-за высокого роста и трудной фамилии. Потом я увидела, как вежливо она обходила одну соперницу за другой, и поняла, что и в нашем «лошадином спорте», как говорит мой тренер, можно быть интеллигентной. Её движения на последнем ускорении оставались размашисты, создавали впечатление полёта. Неужели на последнем рывке у неё ещё так много сил?! Нет, после финиша она упала в снег; плечи ходили ходуном от судорожного дыхания. К ней подбежали помощники, подняли, накинули шубу. Она еле шла, но своим видом словно говорила: «Всё, что могу».

Я любовалась, как Марья с тремя золотыми медалями – за гонки на пять, десять и двадцать километров – стояла на пьедестале под своим национальным флагом – голубой крест на белом полотнище, цвет её далекой холодной страны. Незнакомые слова гимна… Такой чужой язык…

Но что это? За стеной Вовин папа громко включил магнитофон, и строчки проникли в душу:

Не только за свою страну

Солдаты гибли в ту войну,

А чтобы люди всей земли

Спокойно ночью спать могли.

Я знала эту песню, но сейчас вдруг услышала слова совсем по-другому. Подумала о нас, живущих в мирное время, и об олимпийцах, ежедневно тренирующихся до изнеможения, о том, что они – настоящие миротворцы, они – объединяют и примиряют людей на всей нашей беспокойной планете.

Я подумала о дедушке – гармонисте и плотнике, погибшем на фронте. Дедушка так смотрел на меня с фотографии на стене, как будто хотел сказать сегодня что-то очень важное. «Стану тренером, – проговорила я вслух, как будто дедушка мог меня слышать, – буду готовить будущих олимпийских чемпионов, и – подготовлю! Я тебе обещаю!»

Поскольку сидеть мне дома предстояло ещё примерно неделю, я решила начать с одной маленькой, но очень важной вещи – сделать новые «вешки» для трассы.

Я включала телевизор и болела за наших, одновременно покрывая красной акварелью картонки – устаревшие перфокарты для огромного компьютера. День напролёт, сидя по-турецки на пушистом ковре, водила по ним кистью, мечтая проводить тренировки и соревнования в нашем лесу. Всё представляла так чётко, как будто это уже со мной было.

…Доктор сказал: «Яна полностью поправилась». В школу я пошла, но, увы, на тренировку мама меня не пустила: «Доча, я уже извелась… твоя пневмония – это последняя капля моего терпения!» – в сердцах воскликнула она.