Родная страна
Шрифт:
— Пожалуй, так, — протянул я.
— Согласна, — кивнула Энджи. — Но, Маркус, как же быть с Зебом и Машей?
— М-да. Честно сказать, не знаю. Может быть, опубликовав эти материалы, мы навлечем на них еще большую угрозу. Может быть, наоборот, оградим от опасностей. Но нам известно, кто организовал их похищение. Кэрри Джонстон. И что бы мы ни делали с материалами, ее имя обязательно должно упоминаться в этой связи.
— Ты уверен, что это была она? — спросил Джолу.
— Есть лица, которые я не забуду до самой смерти. И одно из них — ее лицо. Это была она.
— Ладно, убедил. Теперь давайте поговорим о прямой секретности, — сказал Джолу.
Оказывается, Джолу знаком с серьезными ребятами
— Итак, у тебя есть точки входа — серверы, которым известны какие-то другие серверы, которым известны третьи серверы, которым известен путь к сайту даркнета. Ты просишь точку входа представить тебя серверу, он проводит всю положенную церемонию с другими серверами в цепочке и создает временную линию, которая отправляет тебя по одноразовому маршруту на даркнетовский сайт. Поэтому при каждом визите ты попадаешь на сайт различными, случайными путями.
Джолу помолчал и продолжил:
— Вот что я хочу сделать. Берем по дешевке простенькую виртуальную машину, ставим на нее «параноид-линукс» — разумеется, ни единого незашифрованного файла. Потом загоняем туда копию твоих данных и ставим клон «Гугл-таблиц». Берем документ, в первое поле вводим его название, во второе поле — описание, оставляем место, куда можно вписывать ключевые слова. Сварганим скрипт, который будет включаться каждые пару минут и искать эти ключевые слова в еще не отсортированных документах. Он будет автоматически предлагать однотипные варианты.
— И что дальше? Мы втроем просмотрим все восемьсот тысяч документов?
По моим прикидкам, за ночь я смогу просмотреть от силы сотню файлов в зависимости от их сложности. При такой скорости мы одолеем всю партию не меньше чем за год. Слишком долго.
— Нет, не втроем. Чем больше глаз, тем видней баги. Привлечем к делу как можно больше народу. Тех, кому можем доверять. — Кажется, у меня есть такие знакомые, — прищурился Джолу.
На следующий день я чуть не опоздал на работу. Вернувшись домой, просидел над документами еще несколько часов. Идея Джолу с поиском ключевых слов по всему массиву навела меня на интересные мысли.
Первым делом я провел поиск по словам «Маша» и «Зеб». В нескольких файлах попадались «зебра» и «машаллах», и только. Потом попробовал «Маркус» и «Яллоу». Набрел на пятерых Маркусов, но все они были не мной.
Потом попытал счастья с «Кэрри Джонстон» — и попал в точку.
У Кэрри Джонстон в Ираке было много забот. Ее имя упоминалось в четырех с лишним сотнях документов. Сначала я шел по ним в алфавитном порядке, но вскоре запутался. Тогда меня осенила гениальная мысль отсортировать их по дате и начать с самых старых. Новейший документ был датирован всего месяцем назад.
Зачитавшись этими четырьмя сотнями документов — одни были совсем короткие, другие очень длинные, — я просидел до трех часов утра. Передо мной проплывала удивительная, чудовищная карьера Кэрри Джонстон, тесно связанная с Вооруженными силами США.
Первый документ относился к временам службы Джонстон на военной базе в Тикрите, городе, где находился старый дворец Саддама Хусейна. В файле содержался ее доклад с описанием передачи партии иракских заключенных в руки иракской полиции. Сначала я не понял, почему кто-то дал себе труд сохранить этот документ, но следующий доклад внес ясность. В нем разъяснялось,
Потом она перевелась на военную базу «Гризли», где работала в разведке бок о бок с военной полицией. Там ей объявили выговор за несанкционированное применение стрессовых методов допроса пленных, подозреваемых в терроризме. Она контролировала массовую зачистку, в результате которой было арестовано более пятисот подозреваемых. В последующие месяцы все они были освобождены, так как расследование показало, что они не имеют никакого отношения к терроризму.
Примерно в то же время она уволилась из армии. И, хотя она добровольно написала прошение об отставке, в деле имелся также доклад вышестоящего офицера из Главного управления по кадрам, где говорилось, что ей «указали на дверь» после некоего «инцидента», связанного с «материально-техническим обеспечением». Еще один доклад прояснял суть дела более отчетливо — Джонстон была замешана в поставках американского оружия и боеприпасов наемникам из частной военной компании, и это оружие засветилось в ходе массовой бойни, в которой погибли сотни человек.
С тех пор она стала работать как частное лицо, сотрудничая с той самой военной компанией, то есть подыскивала и брала на службу наемных убийц, а позже засветилась в чрезвычайно прибыльной сделке, заключив выгодный контракт с той самой военной базой, откуда ее выгнали.
Какая гадость.
Лежа в кровати, я тщетно пытался уснуть. В голове вихрем кружились мысли. Интересно, кто поручил Кэрри Джонстон схватить Машу. Она сделала это по собственной инициативе, потому что в украденном файле было слишком много компромата лично на нее? Или выполняла задание американского правительства? Как так вышло, что армия вышвырнула ее за порог, а через месяц взяла обратно, поручив ту же самую работу за десятикратно большее жалованье? Они там что, белены объелись?
Я не мог себе позволить на следующий день прогулять работу, поэтому поплелся в штаб. Заглянул в кофейню к турку, пожевал кофейных зерен в шоколаде, закончил инвентаризацию и составил схему сети. Джо удивил меня, пригласив на обед. Оказывается, он включил это в свой график. Я впервые услышал об этом, когда ровно в половине первого он подошел к моему столу и остановился с выжидательной улыбкой.
— Здравствуйте, Джо, — поприветствовал я.
— Маркус, не пора ли перекусить?
Мы пошли в симпатичное вегетарианское кафе, где его знали по имени и сразу усадили за столик. Он тоже знал там всех по именам, поздоровался со всеми без исключения, от официанта до парня, наполнившего нам стаканы с водой, при необходимости переходил на испанский и искренне, по-дружески расспрашивал о женах, мужьях, детях, здоровье.
Больше всего меня поразила его искренность. Когда я бывал в ударе и чувствовал неодолимую тягу к общению, я мог вспомнить по имени самое большее половину из тех, кого видел. У меня вообще плохая память на имена. А когда мне начинали рассказывать о родителях, детях, братьях, сестрах и тому подобном, я старался изображать заинтересованность, но, честно говоря, какое мне дело, чем живут люди, которых я едва знаю или вообще ни разу не встречал?