Родни Стоун (др. изд.)
Шрифт:
– Росту футов шесть, и нагишом он должен весить фунтов сто восемьдесят.
– Крепкий орешек!
– воскликнул Джексон.
– Кто хочет сразиться?
Сразиться хотели все, вплоть до самого легкого - всего сто двадцать девять фунтов - Голландца Сэма. Раздались хриплые выкрики, каждый доказывал, почему надо остановить выбор именно на нем. Что может быть желаннее драки, когда вино уже ударило в голову и чешутся кулаки? А тут к тому же предстояло драться перед столь избранным обществом, перед самим принцем - такой случай не каждый
– Не можете же вы все принять его вызов, - заметил Джексон, когда гомон стих.
– Пусть председатель скажет, кому с ним драться.
– Может быть, это предпочтете сделать вы, ваше высочество?
– спросил дядя.
– Да я бы и сам с ним сразился, но, увы, мой титул не позволяет, - сказал принц. Он тоже раскраснелся, а в глазах появился тусклый блеск.
– Вы-то видели меня в боксерских перчатках, Джексон! Знаете, что я кое на что гожусь.
– Да, конечно, я вас видел, ваше высочество, и испытал ваши удары, отвечал учтивый Джексон.
– Может быть, нам устроит представление Джем Белчер?
Белчер с улыбкой покачал красивой головой:
– Тут мой брат Том, в Лондоне ему еще ни разу не пускали кровь, сэр. Он больше подходит для такого случая.
– Дайте его мне!
– заорал Джо Беркс.
– Я весь вечер ждал случая и стану биться со всяким, кто попытается занять мое место! Это моя добыча, хозяева... Коли желаете поглядеть, как разделывают голову телка, дайте его мне. А коли пустите вперед Тома Белчера, я буду драться с Томом Белчером, или с Джемом Белчером, или с Биллом Белчером, или с любым другим Белчером, который пожаловал сюда из Бристоля.
Было ясно, что Беркс допился до того состояния, когда уже просто необходимо с кем-нибудь подраться. Ярость исказила его грубые черты, на низком лбу вздулись вены, и свирепые серые глазки шарили по лицам - ему не терпелось затеять ссору. Подняв красные, шишковатые ручищи, он потряс над головой огромными кулаками и обвел пьяным взглядом сидящих за столами собутыльников.
– Я думаю, вы все со мной согласитесь, джентльмены, что Джо Берксу полезно глотнуть свежего воздуха и поразмяться, - сказал на это мой дядя.
– Если его высочество и все прочее общество не возражают, будем считать Беркса нашим представителем в этом бою.
– Вы делаете мне честь, - сказал Беркс, с трудом поднимаясь на ноги и пытаясь стянуть с себя сюртук.
– Да не видать мне Шропшира, если я не разделаю его под орех за пять минут.
– Не торопись, Беркс!
– раздались голоса кое-кого из любителей.
– Где будете драться?
– Где угодно, хозяева. Если желаете, могу хоть в яме, хоть на крыше дилижанса. Вы нас только поставьте нос к носу, а уж дальше моя забота.
– Здесь не годится, здесь слишком тесно, - сказал дядя.
– Где они будут драться?
– Да полно, Треджеллис!
– закричал принц.
– У нашего неизвестного друга могут быть на этот счет свои соображения. Нельзя же обойтись с ним так бесцеремонно, пусть хоть предложит свои условия.
– Вы правы, сэр. Надо его позвать.
– Чего проще, - сказал хозяин, - вон он сам идет.
Я оглянулся и увидел обращенный к нам профиль высокого, хорошо одетого молодого человека в длинном коричневом дорожном сюртуке и черной фетровой шляпе. Молодой человек повернулся, и я обеими руками вцепился в плечо Чемпиона Гаррисона.
– Гаррисон!
– ахнул я.
– Это наш Джим.
И, однако, его появление не было для меня неожиданностью, скорее, я с самого начала почему-то этого ждал, и Чемпион Гаррисон, наверно, тоже, ибо едва только начался разговор о незнакомце, дожидающемся внизу, он помрачнел и на лице его отразилась тревога. И сейчас, едва утих ропот удивления и восторга, вызванный лицом и фигурой Джима, Гаррисон вскочил на ноги.
– Это мой племянник Джим, джентльмены, - сказал он, взволнованно размахивая руками.
– Ему еще нет двадцати, и не моя вина, что он сюда пришел.
– Оставь его в покое, Гаррисон, - сказал Джексон.
– Он уже не маленький, у него у самого голова на плечах.
– Дело зашло слишком далеко, - сказал мой дядя.
– Мне думается, вы, как старый спортсмен, Гаррисон, не станете мешать вашему племяннику, пусть покажет, достоин ли он своего дяди.
– Он совсем не в меня!
– в отчаянии воскликнул Гаррисон.
– И вот что я вам скажу, джентльмены: я думал больше никогда не выходить на ринг, но, чтобы поразвлечь общество, я с радостью померяюсь сейчас с Берксом.
Джим подошел к Гаррисону и положил руку ему на плечо.
– Я сделаю, как задумал, дядя, - долетел до меня его шепот.
– Прости, что поступаю против твоей воли, но я решился и должен довести дело до конца.
Гаррисон пожал своими широкими плечами.
– Джим, Джим, ты не ведаешь, что творишь! Но я уже не в первый раз слышу от тебя такое и знаю, что в конце концов ты все равно поступишь по-своему.
– Итак, вы больше не противитесь, Гаррисон?
– спросил сэр Чарльз.
– Может, я все-таки могу его заменить?
– Неужто ты позволишь, чтобы люди говорили, что я вызвался драться, а потом уступил это право другому?
– прошептал Джим.
– Это мой единственный случай. Бога ради, не становись мне поперек дороги!
На широком, всегда таком невозмутимом лице Гаррисона было написано смятение. Наконец он грохнул кулаком по столу.
– Не моя вина!
– крикнул он.
– Чему быть, того не миновать! Джим, мой мальчик, ради всего святого, не подпускай его слишком близко, не позволяй вести ближний бой, ведь он тяжелее тебя на целых четырнадцать фунтов.