Рок-4 Дорога в Эсхатон
Шрифт:
– Перята, отведи княжича в мои гостевые хоромы, пусть баню ему растопят и...
– Вадимир оглянулся на Артёма, - подбери подобающую одежду.
– Будет исполнено, пресветлый!
– поклонился писарь.
Вадимир подошёл к Артёму, положил ему на плечо руку.
– Иди, княжич, за Перятой. У нас с отцом сегодня ещё дел много, так что отдыхай, в баньке попарься, поешь, попей, а завтра утром в круг Ярилов войдёшь.
Гостевой дом из неохватного кругляка, поросшего мхом, стоял на отшибе в углу княжеского двора среди высоких сосен, сразу за казармами дружины. На первом этаже находилась баня и кухня, в которой толстая улыбчивая повариха гремела кастрюлями. На втором этаже расположились две большие комнаты: столовая, уставленная буфетами
– А здесь что?
– Здесь?
– писарь пожал плечами.
– Не знаю, сейчас спросим.
– Он свесился через перила и заорал:
– Былята, ты здесь?
– Здесь!
– из бани выглянул мужичок с всклокоченной бородой.
– Я баньку топлю, - мужик зыркнул на Артёма, - пропарю вьюношу в лучшем виде.
– Это не юноша, а княжич!
– строго крикнул писарь.
– Прощенья просим, - склонил голову банщик, - только в бане все одинаковы.
Писарь и банщик заулыбались и испытующе посмотрели на Артёма, тот тоже улыбался.
– Былята, тут замок висит, гость интересуется, что за ним?
– То ж кладовка, - равнодушно махнул банщик рукой и так поспешно нырнул обратно, что Артём сразу заподозрил, что тот что-то не договаривает.
– Вот, княжич, - широко заулыбался писарь, - кладовка. Так я пойду, отдыхай.
После бани и сытного обеда Артём проспал часа два, чему весьма удивился, никогда прежде он не спал днём, впрочем, поправил он себя, и берёзовым веником в жаркой парилке его ни разу так не хлестали. Он вышел из спальни, лениво раздумывая, чем бы заняться. Неожиданно его взгляд упал на дверь в кладовку, замка на ней не было. Артём раздумывал всего мгновение - любопытство пересилило. Он приоткрыл скрипучую дверь. В узкой комнатке у окошка стоял столик, а сбоку у стенки высокий книжный шкаф. В свете убывающего солнца было видно, какой толстый слой пыли на нём лежит, видимо здесь убирались очень редко. Артём выглянул в коридор, тихо, он на цыпочках подбежал к шкафу и открыл толстые дверцы. На нижних полках лежали какие-то корзинки, кастрюли, а последние три полки были забиты свитками и книгами. Артём обрадовался и принялся водить над ними руками. К его сожалению ничего примечательного не попалось: все свитки и книги были копиями древних сказов, сборников лечебных рецептов, учебников по астрологии, календарей и комических рисунков, весьма фривольного содержания. Артём усмехнулся, никак не ожидал он от русичей такой 'литературы'. Лишь на последней верхней полке одна книга показалась ему интересной. Артём вытащил её, чихнул от тонкой пыли, и понял, что это нужно изучить. Толстый том был сборником обычаев и правил ведения внешних дел. Витиеватый и иносказательный язык с отступлениями и образными пояснениями не могли скрыть, что фактически это был учебник по дипломатии. Учитывая, что русичи уже сотни лет внешние сношения вели только с шумерами, это было интересно, потому что в книге рассказывалось о правилах приёма послов других княжеств. Значит, оригинал этой книги был написан ещё до появления нагов?! Артём раскрыл книгу и, закрыв глаза, принялся медленно переворачивать страницы, успевая понять, о чём они повествуют. Скоро его пальцы дрогнули, он наткнулся на небольшую главу, коротко описывающую поединки между русичами. Артём открыл глаза и принялся жадно вчитываться. По правилам, перечисленным в этом тексте, допускались поединки трёх видов: стрельба из лука на точность, борьба, пока один упадёт и не встанет и бой на мечах до первой крови или до потери оружия. К последнему виду состязания были особые условия: при споре сеча идёт без щита и без брони, можно одевать только шлем, а за честь допускается бой до смерти. В этом случае воины могли биться в латах и при полном вооружении. Правила поединков категорически запрещали колдовство и подлые приёмы. 'Буде послы или гости князя поведут себя не сообразно, замечание им делать сразу не позволительно, достаточно встать и отвернуться. Если не заметят, можно пристыдить мирно за речи или действия
Внизу громыхнуло. Артём поспешно поставил книгу на место, выскочил из комнаты и нырнул в спальню. В приоткрытую щелку он видел, как поднялся по лестнице Былята с деревянным ведром и вошёл в узкую комнатку. Минут пятнадцать его не было, затем скрипнула дверь, звякнул замок и Былята направился вниз, чуть не столкнувшись с поднимающимся Перятой. Артём прикрыл дверь и отбежал к окну.
В дверь постучали.
– Да!
Вошёл писарь, поклонился.
– Княжич, позволь говорить.
Артём удивился такой чопорной официальности улыбчивого писаря.
– Говори.
– Пресветлый просит тебя к нему пройти.
– Пошли.
– Изволь, княжич, только сначала посмотри, какую я тебе одёжу развесил, - писарь красноречиво посмотрел на кроссовки Артёма и направился к огромному шкафу у стены.
– Пресветлый повелел переодеть тебя в наше.
Оказалось, что весь шкаф был забит вещами. На вполне обычных деревянных плечиках с коваными крючками висели разноцветные одеяния с яркими узорами, внизу стояли несколько пар сапог. У Артёма зарябило в глазах.
– Что посоветуешь, Перята?
– Изволь, княжич, - писарь принялся быстро накидывать на руку предметы одежды, потом вытащил красные с красивым узором сапоги на высоком каблуке и с загнутым вверх носом, поставил их перед Артёмом.
– Сапоги червлёные, княжеские, должны быть тебе в пору, княжич, померяй.
Артём скинул кроссовку, сунул ногу в сапог, она легко и свободно легла на своё место. Он топнул ногой.
– Как сидит?
– Хорошо, только подошва жестковата.
– Князь тебе лучшие сапоги приказал доставить!
– обиделся писарь.
– Перята, а это что за сапоги?
– Артём кивнул на светло-коричневые сапоги в гармошку, стоящие в шкафу под одеждой.
– Это повседневные, лёгкие.
Артём подтащил к себе правый сапог, сунул ногу в мягкое, на ощупь почти шёлковое голенище, приподнялся на носках. Этот сапог был удобный, не хуже кроссовок.
– Я хочу эти одеть.
– Нельзя сегодня, княжич, не для приёма они.
– А завтра?
– И завтра нельзя, тебе в круг Ярилов при параде надобно....
– Ты вот что, - строго прервал писаря Артём, - эти сапоги в шкафу оставь, не уноси.
– Хорошо.
– Показывай, что подобрал?
– Изволь!
– Перята, слегка заробевший, подбежал к кровати и принялся раскладывать одежду: - Вот, рубаха, вот порты, пояс, кафтан и корзно.
– Рубаха была белая, с узорчатой оторочкой, длинная, такую носили на выпуск, порты светло-зелёные, в тон узорам на багровом кафтане, а корзно - накидка с одной застёжкой, нежно-синяя с узорами диковинных птиц из белых ниток. Артём вздохнул, придётся всё это надевать. Он выпроводил настырного писаря, который норовил остаться и переоделся. Походил по комнате, поскрипывая и постукивая сапогами. С непривычки было тесновато и жарко, но....
– Перята!
– Здесь я!
– влетел писарь.
– Я готов, веди!
– Погоди, княжич, шапочку надо надеть, - писарь подскочил к шкафу, достал с верхней полки зелёную шапку, отороченную мехом, поднёс Артёму.
– С мехом? Жарко же!
– На улице уже посвежело, а в дому у пресветлого, надо будет шапочку снять и в руке держать.
– А завтра?
– И завтра.
– Понятно, - Артём сердито надвинул шапку на голову.
– Пошли!
– Ещё одно, княжич.
– Что ещё?!
– Пресветлый просил взять с собой меч.
Они прошли по пустынному двору, застывшему в вечерней свежести, поднялись на второй этаж и по узким коридорам подошли к невысокой деревянной двери. Перята сказал: 'Здеся' - низко поклонился и удалился. Артём постучал. В небольшой комнатке за столом с бокалами и кувшином сидели оба князя. Вадимир обернулся.
– Заходи, Артём, садись подле, поговорим.
– Красиво приоделся, - улыбнулся Ведагор.
– Жарко.
– А ты сними корзно и шапку, полегчает.