Рокировка Сталина. С.С.С.Р.-41 в X.X.I веке
Шрифт:
Однако сейчас Лешка не мог даже поднять руки. И не хотел!
Расселись у крайнего дома, сильно смахивающего на летний кош. Кто устроившись на сброшенных рюкзаках, кто прямо на земле, как Лешка, растянувшийся во весь рост и обозревающий безоблачное небо. Низко, тепло. Мухи не кусают. А даже если и кусают? По фиг на мух. На все по фиг. Лежать!!! И не двигаться! Егор сидел на рюкзаке в термобельевине и капроновых штанах на голое тело. От спины валил пар, словно из трубы. Надо бы начать распоряжаться, двигаться, людей поискать… Но нет сил. Нет мыслей. Нет желания…
Влад, привалившийся к низенькой каменной кладке заборчика… Капитан Усольцев. Плашмя, ноги
Все-таки человек ужасно живучая скотина. Первым зашевелился Санек. Подошел на подгибающихся ногах к Наташе, пощупал пульс, послушал дыхание. Улыбнулся. Достал из клапана аптечку, не целиком, только «дежурный комплект», сделал укол, вручил больной горсть таблеток Тем временем начали оживать остальные. Появились котелки, зашипели горелки, сам собой возник «дастархан» на спине лежащего рюкзака. Егор и Сергей двинулись к дому, пообщаться с хозяевами. Пять минут полной неподвижности — это очень много. Если добавить немного силы воли и понимания необходимости движения.
Отцы-командиры вернулись с местным аксакалом привычного облика. Для аксакала привычного. Грязный стеганый чапан, бесформенные штаны, засаленный тюбетей, растоптанные кожаные сапоги с галошами. Смуглое, морщинистое лицо. Длинная узкая седая борода. Короткий узловатый посох, до блеска отполированный старческими руками. И полное незнание русского языка. Следом за процессией на порядочной дистанции шел босоногий мальчишка лет десяти.
Аксакал походил вокруг «урусов», горестно покачал головой, задумчиво поцокал языком. Что-то громко крикнул малышу, и тот унесся в глубь кишлака, сверкая чумазыми пятками. Старик еще немного походил. Вася налил чай и протянул кружку старику. Тот одобрительно покивал, присел к «дастархану», сказал что-то по-киргизски. Взял из протянутой миски половинку «Марса», внимательно рассмотрел со всех сторон, принюхался, целиком засунул в рот. Прожевал, запил. Улыбнулся, опять сказал какую-то фразу, показывая на дом. Послушал предложения угощаться еще, подкрепленные недвусмысленными жестами. Взял вторую половинку «Марса», но на этот раз откусил кусок и начал неторопливо жевать, степенно прикладываясь к термокружке…
Из тысяча девятьсот сорок первого года дед? Из две тысячи двенадцатого? Или из тысяча восемьсот тридцать второго? Аксакалы — явление, неподвластное времени. Как саксаулы и горы…
Из глубины кишлака донесся перестук копыт. Конники Буденного, однако…
Всадников оказалось трое. По краям двое киргизов, сильно напоминающие кинематографических басмачей: чапаны, бесформенные треухи на головах и ружья поперек седел. Именно ружья. С двух десятков метров толком не разглядишь, но на вид невероятно древние карамультуки, чуть ли не с кремневыми замками. Саиды из «Белого солнца», один в один!
Третий другой. Тоже киргиз. Но этот уже в «эпохе». «Хэбэшная» гимнастерка, бывшая когда-то белой, а нынче — серая от пыли, синяя сержантская «пила» на петлицах, и ствол винтовки, торчащий из-за спины. Товарищ Сухов киргизского разлива…
Егор огорченно покрутил головой. Сорок первый. Точно сорок первый. Жаль, надежда умерла окончательно…
«Басмачи» остановились, разъехавшись чуть в стороны и положив ружья поперек седел. Сержант спешился, перекинулся парой фраз с дедом и подошел почти вплотную к туристам, мимоходом расстегнув кобуру на поясе.
— Документ ест? — подозрительно спросил представитель власти, щуря и без того узенькие глазки.
— Ты что это, товарищ сержант, на советских людей оружие наставляешь? — спросил
— Э-э, таварищ капитан, — протянул киргиз, — ты советски, а он, — последовал кивок в сторону Егора, — не советски! Я здес поставлен бдытелност, тиги, крепыт… И падазрытельны человек арестоват! Кайдан билем, может, он шпиен кытайский?
Слово «шпиен» сержант произнес не с киргизским акцентом, а с выговором глухой поволжской деревеньки…
— Не подозрительные они, — отмахнулся Сергей. — Девчонку нашу спасли. Потеряли бы Наташу. Ты лучше скажи, машина в кишлаке есть? Надо бы больную к врачу доставить. Или у вас свой фельдшер имеется?
— Фельшар джок. Машин джок, — покачал головой киргиз и возбужденно затараторил. — Радио бар. Кара-Ташка инимди жонотом. Из Кара-Таш машин прыезжайт. Больной забират. Шпиен забират!
— Радио есть? А скажи, что там говорили о перемещениях во времени? Ребята из будущего к нам попали…
— Не знай! — категорично ответил сержант. — Товарищ Молотов гаварил, война с Германия не будет. Пропал Германия. Куда пропал? Не знай…
— А еще что говорил? — продолжал наседать Усольцев.
— Много гаварыл. Слышна плоха. Горы! — нравоучительно поднял палец сержант. — Падазрительны будем арестоват, в Кара-Таш отправляй! Болду! Не мешай, таварищ капитан, а то я тебя тоже арестоват! Как пособник!
Егор не вмешивался в разговор. Заранее договорились с Усольцевым: если выходят в Кыргызстан — говорит Егор. Если в Киргизскую ССР — Сергей. Да и не будет толку от Егорова вмешательства. Слишком мелкая сошка этот сержант. И настрой у него, прямо скажем… Егор начал прикидывать шансы в случае столкновения. Швырануть «шакала» в правого всадника. Лешка тут же среагирует в левого. Ногой по голове сержанту… Еще есть Влад на случай сюрпризов… Даже в их нынешнем состоянии… Блин! Ну что за бред в голову лезет! Избить гэбиста при исполнении, убить двух его помощников! На десять лет ежедневного расстрела тянет! После этого путь только один — назад, в горы, к китайцам. Если уйдешь. До непроходимых для лошадей тропок — день ходьбы, мигом догонят. Да и не наш это метод, «шакалами» милиционеров рубить. Пусть арестовывает. Доберемся до начальства, а уж там…
Сержант повернулся к верховым и что-то громко приказал, показывая рукой. Палец поочередно упирался в Егора, Лешку, Санька… Аксакал, которого Наташа заботливо кормила уже третьим «Марсом», оторвался от «дастархана» и обратился к сержанту с короткой сердитой фразой.
Услышав ответ, старик вытер о халат руки, встал, неторопливо подошел к сержанту и вдруг изо всей силы огрел его посохом. Тот взвизгнул, но старик не успокаивался. Удары сыпались один за другим, при этом старик выкрикивал длинные фразы по-киргизски. Егор разбирал разве что постоянно повторяющееся «шайтан». Сержант не сопротивлялся, только отступал, прикрываясь руками, и жалобным тоном выкрикивая ответы. «Басмачи» следили за происходящим с серьезным видом, сосредоточенно качая головами.
Наконец старик остановился, похоже, просто устав. Опустив посох, он сердито бросил сержанту длинную фразу, повернулся и что-то сказал, обращаясь к Усольцеву и показывая посохом на дом. Капитан развел руками.
— Будеш у Абай-таята жит! — сказал сержант, акцент которого резко усилился. — Ныкуда не ходит! Машинэ келет, Кара Таш поэдеш, — и, увидев, что аксакал отошел достаточно далеко, тихонько добавил. — Кекмээ…
Федеративная Республика Германия, г. Вюрцбург.