Роковая красавица Наталья Гончарова
Шрифт:
Второй источник – беллетризованные воспоминания А. П. Араповой, опубликованные в 1907—1908 годах в приложении к журналу «Новое время» под названием «К семейной хронике жены А. С. Пушкина».
Арапова пишет, что Дантес добивался свидания с Натальей Николаевной, будучи уже женатым на ее сестре. Местом встречи была избрана квартира Полетики (кем избрана? – И. О. иМ. Д.). Дантес якобы написал Пушкиной письмо, «вопль отчаяния с первого до последнего слова», он умолял ее встретиться с ним, чтобы переговорить, «заверяя честью, что… ничем не оскорбит ее достоинство и чистоту». Письмо, однако, заканчивалось угрозой застрелиться и что тогда обожающая его жена последует его примеру! И Арапова пишет, что свидание было «столь же кратко, как невинно».
В. Ф. Вяземская говорит, что
Откуда такие подробности? Трудно себе представить, чтобы Наталья Николаевна так сама говорила о себе. Все это описано в духе эмоциональных, но не всегда достоверных свидетельств Вяземской. Она откуда-то узнала о свидании и придала ему свое толкование.
Рассказ Араповой о свидании записан со слов гувернантки уже после смерти Натальи Николаевны.
Мы уже неоднократно писали в наших предыдущих работах, что большинство ее высказываний основано на разговорах гувернанток, нянек, светских сплетнях, «свидетельствах» врагов Пушкина и т. п. Ей можно доверять только в некоторых ее личных воспоминаниях о Наталье Николаевне Ланской, когда Араповой было 16—18 лет. Ко всему остальному следует относиться сугубо критически.
Обращает на себя внимание еще один эпизод. Арапова сообщает, что во время свидания, во избежание каких-либо помех, у дома Полетики дежурил П. П. Ланской, «друг Полетики». Откуда такие сведения? Уж не от родителей же! Она не постеснялась даже приписать подобную роль своему отцу, сказав только, что тогда он еще не был знаком с Пушкиной. Но по последним, совершенно достоверным сведениям, установленным М. Яшиным, Петра Петровича с октября 1836 года по февраль 1837 года вовсе не было в Петербурге, он находился в служебной командировке и, следовательно, не мог «дежурить» у дома Полетики.
Да и зная теперь лучше этого человека, трудно себе представить его в этой роли.
Теперь перейдем к последнему свидетельству об этой встрече у Полетики – оно принадлежит Александре Николаевне Гончаровой-Фризенгоф и ее мужу [125] . Задумав писать свои «Воспоминания» о матери, Арапова запросила супругов Фризенгоф, живших за границей, и, очевидно, поставила им ряд вопросов в связи с трагической гибелью Пушкина. Александра Николаевна в то время была разбита параличом и, по-видимому, не могла писать сама, поэтому с ее слов Араповой писал Густав Фризенгоф, который высказал и свои суждения по тому или иному поводу.
125
А. Н. Гончарова вышла замуж за овдовевшего Г. Фризенгофа в 1852 г.
Фризенгоф, по образованию юрист, много лет служивший дипломатом, в том числе и в России, к письму отнесся весьма осторожно, чувствуется, что он писал, взвешивая каждое слово и жены, и свое. Работая в архивах, мы познакомились (уже после выхода книги «Вокруг Пушкина») со многими письмами Густава Фризенгофа, и у нас создалось впечатление, что это был культурный и порядочный человек. Его обширная общественная деятельность в конце жизни подтверждает это. Думаем, что свидетельству супругов Фризенгоф можно доверять, тому способствует и серьезный, спокойный тон письма, чего нельзя сказать о двух вышеприведенных «источниках».
Вот что писал Фризенгоф в 1887 году Араповой:
«Что же касается свидания, то ваша мать получила однажды от г-жи Полетики приглашение посетить ее и когда она (Н. Н. Пушкина) приехала туда, то застала там Геккерна [126] вместо хозяйки дома; бросившись перед ней на колени, он заклинал ее о том же, что и его приемный отец в своем письме [127] . Она сказала жене моей, что это свидание длилось только несколько минут, ибо отказав немедленно, она тотчас уехала».
126
Дантеса.
127
Он предлагал ей оставить мужа и соединиться с ним. Письмо это, если оно было, до нас не дошло.
Спрашивается,
Есть еще одно обстоятельство, касающееся Натальи Николаевны, но относящееся к более позднему периоду. Фризенгоф в письме к Араповой сообщает, что в 1869 году, в бытность свою в Париже, познакомился с дочерьми Екатерины Николаевны Геккерн, к тому времени уже покойной. Встретился он, видимо, у своих племянниц (по жене) и с самим Дантесом-Геккерном. Вот что он пишет: «Однажды, уже не знаю как, в беседе с Геккерном, мы заговорили о вашей матери, и он затронул тему этой трагедии. Я сохранил воспоминание о впечатлении, которое я вынес от выражения правдивости и убежденности, с каким он возгласил и защищал – не чистоту вашей матери, она не была под вопросом, но совершенную невинность во всех обстоятельствах этого печального события ее жизни».
128
Известно, что Полетика выдала замуж свою дочь за сына А. Н. Мордвинова, ближайшего помощника Бенкендорфа.
Как оценить это заявление Дантеса? Он, конечно, знал, с кем говорит, – Фризенгоф муж сестры Натальи Николаевны – и, быть может, хотел оправдаться в его глазах? Но не исключено, что под старость он был здесь действительно искренним.
Итак, из всех сообщений о так называемом свидании (скорее, его можно назвать «неожиданной встречей») наиболее близким к истине кажется свидетельство супругов Фризенгоф. Главный же вывод из всего сказанного – абсолютная невинность Натальи Николаевны. Ее обманули, завлекли в ловушку, в чем в первую очередь виновата Идалия Полетика. Это было ее местью Пушкину. Она, несомненно, принимала самое близкое участие в травле поэта. Отметим, что и А. Труайя в своей книге о Пушкине пишет, что имя Идалии Полетики было тесно связано с драматическими событиями (elle а ete intimement melee au drame).
В течение всей своей остальной жизни Полетика продолжала ненавидеть Пушкина, и когда в старости она жила в Одессе, где собирались поставить памятник Пушкину, она говорила, что специально поедет, чтобы плюнуть на него.
Многое еще неясно в преддуэльной истории, но несомненно, что Полетика сделала свой «вклад» в эти события. Она прекрасно понимала, что это свидание бросит тень на Наталью Николаевну, знала, как будет реагировать на это Пушкин, которому, конечно, жена все расскажет.
Есть основания считать, что Полетика была влюблена в Дантеса, а может быть, и была с ним в связи. Такое предположение позволяют сделать ее письма к нему, когда он был под арестом после дуэли. Не будем приводить их здесь, достаточно двух небольших выдержек, «…вы плохо меня знаете, ибо если я кого люблю, то люблю крепко и навсегда». Уезжая, Дантес сделал Полетике дорогой подарок (кольцо или браслет): «ваш подарок на память меня растрогал, и я не сниму его больше с руки… он проникает мне в душу». Впоследствии Полетика поддерживала переписку с Дантесом и, когда бывала за границей, встречалась с ним.
Всякие отношения между домами Пушкиных и Полетики были, конечно, прерваны. Но много лет спустя Наталья Николаевна, бывая у Строгановых, встречалась там с Полетикой.
«Я вижу довольно часто ваших сестер у Строгановых, но отнюдь не у себя: Натали не имеет духа придти ко мне… Она никогда не говорит о прошлом. Оно не существует между нами», – писала Полетика Дантесам. Нет, именно оно существовало, это прошлое, и никогда не могло быть забыто…
«Addio, vita mia, ti amo» [129]
129
Прощай, жизнь моя, люблю тебя… (um.) – из письма Пушкина к жене.