Роковая ночь
Шрифт:
— Это противоречит всем правилам и обычаям, — ответил судья, — закон требует, чтобы муж и жена жили не порознь, а совместно. Но если эти две недели он выиграет благодаря обману, клянусь божественным храмом Мекки и святой гробницей Медины — этот юноша умрет позорной смертью! Я уготовлю ему жестокую казнь.
В тот же день Музаффар с сыном отправили одного из своих слуг в Ходженд с поручением выяснить правду об этом деле. Кулуз же отправился к своей возлюбленной Деларе поведать о том, что произошло. Она очень обрадовалась отсрочке и воскликнула:
— Дорогой мой муж, все идет хорошо! Пока нарочный едет по своему делу, постараемся
Кулуз одобрил это предложение. Однако в доме Табера их стерегли слишком усердно, и план Делары никак нельзя было осуществить. Тогда они решили переселиться куда-нибудь, а если Музаффар с сыном воспротивятся этому — испросить согласия судьи. Обсудив это с Деларой, Кулуз немедленно отправился переговорить с ее бывшим тестем и мужем. Он сказал им, что в этот же день намеревается покинуть их дом и заберет с собой жену, поскольку закон предоставляет ему полное право распоряжаться ею по своему усмотрению. Услышав, что Делару того и гляди увезут неизвестно куда, Табер начал протестовать: он не позволит ей уйти из-под своего крова!
Не желая уступить друг другу, они проспорили некоторое время, после чего отправились к судье. Тот спросил Кулуза, какова причина его желания уехать и почему бы ему не остаться пока в семье Музаффара? Юноша ответил:
— Отец мой Масуд часто говаривал мне: «Если живешь с врагом — постарайся удалиться от него как можно скорее». Поэтому я хочу перебраться из этого дома; и жена моя хочет этого не меньше, чем я!
— Ах ты, бесстыднейший из обманщиков! — закричал Табер. — Да она убивается и страдает с того самого дня, когда был заключен этот брак, когда она стала женой такого бродяги, как ты! И он еще имеет наглость утверждать, — обратился он к судье, — что она согласится покинуть мой кров! Велите привести сюда Делару, и пусть она вам сама ответит! Тогда вы увидите, как страдает бедная женщина.
— Согласен, — сказал судья. — Выслушаем ее, и, если только она выразит свое нежелание подчиняться временному мужу, ее намерение развестись будет немедленно удовлетворено, объявляю об этом во всеуслышание!
Помощник судьи отправился в дом Музаффара, чтобы привести красавицу и опросить ее при свидетелях. Когда она предстала перед судьей, он спросил:
— Как вы относитесь к тому, чтобы покинуть дом вашего бывшего тестя? Говорите, о уважаемая госпожа, выскажите ваше искреннее мнение о присутствующих!
— Господин судья, — ответила ему Делара, — я всем сердцем склоняюсь к своему новому мужу, сыну Масуда! Умоляю вас отпустить меня с ним; нижайше прошу господина судью позволить мне и этому юноше оставить дом купца Музаффара.
— Прекрасно, уважаемая госпожа, — ответил судья и, обращаясь к Таберу, добавил:
— Видите, сударь мой, этот временный муж знает, что говорит!
— Предательница! — завопил Табер. — Изменница! Возможно ли так соблазниться всего за один день?!
— Прошу прощения, — прервал его судья, — мне прискорбно все это слышать… однако служебный долг обязывает меня предоставить им свободу. Пусть поселятся, где хотят!
Табер попросил судью по крайней мере обеспечить неусыпное наблюдение за Кулузом и его женой: он подозревал, что в намерении переселиться кроется дальний расчет — убежать. И судья обещал ему выполнить эту просьбу со всей тщательностью.
Таким образом юноша и его подруга покинули дом купца и перебрались на постоялый двор. В распоряжении Делары были немалые деньги, подаренные отцом как часть приданого, и кое-какие драгоценности, так что новобрачные зажили в полном довольстве и даже приобрели несколько человек прислуги… Словом, они отдались удовольствиям жизни так, как если бы Кулуз и в самом деле был сыном богатого Масуда, ожидающим лишь вестей из Ходженда.
Тем временем история разнеслась по городу, несмотря на старания Музаффара и его сына держать ее в тайне. Весть о появлении в их семье временного мужа стала достоянием самаркандских сплетников, и знатнейшие из городских жителей начали любопытствовать: они появлялись на постоялом дворе, желая познакомиться с Кулузом и Деларой, и засиживались в гостях у влюбленных. Однажды к юноше и его новой жене пришел один человек в придворном платье и назвался царским чиновником; он сказал, что слышал об их споре с судьей и Музаффаром и сочувствует их невзгодам. Кулуз и его жена пригласили незнакомца к столу, чтобы выразить свою благодарность. Делара, желая проявить особое уважение, сняла с головы покрывало — и, увидев ее лицо, гость вскричал:
— О господин, теперь меня не удивляет ваша твердость и постоянство!
Все сели за угощение. Стол был накрыт со всей щедростью — тут были отменные кушанья и лучшие вина; по всей комнате распространялся аромат благовоний. После обеда дочь Бойрука велела принести ей маленький барабанчик и, отбивая такт в соответствии с размером «уззал», спела чудесную песню; затем потребовала лютню и сыграла на ней так дивно, что совсем покорила придворного. Наконец, она взяла в руки гитару и исполнила на ней тот напев, который сама сочинила еще до своего замужества, в Каракоруме, оплакивая разлуку с Кулузом и его изгнание. Для этого напева был выбран размер «нава», употребляемый обычно сочинителями жалобных песен для того, чтобы выразить всю печаль стремящихся друг к другу влюбленных, которых разлучила судьба. Делара исполнила свой напев с такой нежностью, что Кулуз был растроган; из глаз его покатились слезы. Гость спросил его, в чем причина подобной скорби? Но юноша ответил лишь:
— Увы, господин! Что пользы вам знать о горе, наполнившем мои очи слезами? Я, верно, рожден для страданий…
Однако пришелец не удовлетворился таким ответом.
— О юный чужестранец! — сказал он. — Ради всего, что для тебя свято, заклинаю тебя поведать мне о твоих странствиях. Что с тобой приключилось? Я спрашиваю не из простого любопытства, но из чувства глубокого расположения к вам обоим и надеюсь вам помочь. Быть может, никогда в жизни тебе не придется пожалеть о том доверии, которое ты окажешь мне! Кто ты, откуда? Не таи от меня ничего…
— Слушать меня было бы слишком утомительно, — ответил ему Кулуз.
— О нет, нет! Я настаиваю на том, чтобы все услышать; не упускай ни малейшей подробности!
И тогда юноша рассказал ему обо всем, что с ним произошло, без утайки. Он поведал гостю, что не приходится сыном купцу Масуду из Ходженда и что заявление в суде было простой уловкой, к которой он прибег, желая сохранить возле себя Делару и избежать развода.
— Но увы! — заключил он. — Наш план как будто не удался… Они отправили в Ходженд нарочного, который должен вернуться уже через три дня. Когда судья узнает всю правду, он прикажет меня казнить! Эта мысль тяготит меня и наполняет мою душу печалью.