Роковая женщина

Чейз Джеймс Хедли

Уже стемнело, зажглись уличные фонари. Если не считать нескольких старых пьянчуг, устроившихся на помойных баках, и цветной ребятни, гонявшей мяч, улица в этот час была безлюдна. Напротив дома номер двести сорок пять, где жил Страшила, стоял ветхий четырехэтажный многоквартирный дом. На его ступеньках сидели двое сопливых грязных мальчишек. Зажав между колен грязные кулачки, ссутуля узкие плечи, они, за неимением лучшего занятия, любовались коллекцией отбросов, валявшихся в сточной канаве. Пейзаж включал в себя и дохлую кошку. На стекле фрамуги над облупленной дверью виднелась надпись: «Сдаются комнаты». В такую удачу с трудом верилось. Я задержался, чтобы посмотреть на номер двести сорок пять по другой стороне улицы, потом стал подниматься вверх по лестнице, обойдя ребят, покосившихся на меня с

подозрительным выражением в маленьких трагических глазах. Я вошел в подъезд, где воняло мочой, затхлым потом и кошками. В открытых дверях стояла старая карга, ковыряя щепкой в обломках зубов. Те волосы, которые у нее еще оставались, были заплетены в сальные косицы, напоминающие крысиные хвостики. Ее комбинезон был заскорузлым от пота и грязи. На вид ей было никак не меньше восьмидесяти, а то и больше Я остановился. Она окинула меня оценивающим взглядом от кудлатого парика до сбитых теннисных туфель. По ее насмешливому выражению на лице я понял, что она не в восторге от увиденного.

— Найдется комната, мамаша? — спросил я, ставя сумку.

— Не называй меня мамашей, паршивый сопляк, — отозвалась она голосом, булькавшим от мокроты. — Я для тебя миссис Рейнолдс, заруби себе на носу.

— Ладно, миссис Рейнолдс. Есть комната?

— Двенадцать баксов в неделю, платить вперед.

— Ну-ка глянем.

Я понимал, что наш диалог взят прямиком из фильма класса «Б», и, судя по ухмылке, она меня хорошо понимала.

— Второй этаж. Ключ в замке, пятый номер.

Не прикасаясь к грязным перилам, я поднялся на второй этаж по ничем не покрытой скрипучей лестнице. Пятый номер находился в конце вонючего коридора. Комната была примерно десять на десять. В ней имелись кровать, два жестких стула, шкаф и вытертый до основы ковер. Обои возле окна отстали. На покрытой жирными пятнами скамейке стояла газовая плитка.

Оставив сумку, я спустился вниз, заплатил старой карге двенадцать долларов, а потом пошел в итальянский магазинчик, где купил провизии с расчетом на несколько дней. К горке консервов я добавил бутылку виски. Оттуда я заглянул в скобяной магазинчик и купил кастрюльку и сковородку.

Миссис Рейнолдс все еще подпирала притолоку, когда я вернулся.

— Где мне помыться? — спросил я. Она взглянула на меня, почесала под мышкой и ответила:

— Общественная баня в конце улицы. Сортир на каждом этаже. Чего тебе еще?

Я отнес покупки в комнату, запер дверь, положил все на стол и тщательно осмотрел кровать. Простыни оказались довольно чистыми, но на двух тонких одеялах виднелись подозрительные пятна. Интересно, когда появятся клопы? Перемена обстановки? Я вспомнил роскошный пентхаус Сиднея, доставшийся мне в наследство. Придется притерпеться к этой мерзкой комнате, если я хочу сохранить за собой пентхаус и миллионы Сиднея. Выключив свет, я подтащил к окну стул и приступил к наблюдению. С другой стороны улицы на меня смотрели восемнадцать грязных окон, в пяти из которых горел свет. Одно из этих окон принадлежало Страшиле.

Я не имел представления, которое из восемнадцати, но рано или поздно я вычислю, если буду наблюдать достаточно терпеливо.

Я сидел, курил и внимательно смотрел. В освещенных прямоугольниках окон двигались люди, главным образом молодежь в несусветных нарядах. На пятом этаже в третьем окне слева молодая красивая негритянка раскачивалась под неслышную мне музыку, поддерживая ладонями обнаженные груди. Наблюдая за ней, я почувствовал, как во мне шевельнулась похоть, и заставил себя отвести от нее взгляд.

Около восьми вечера я захотел есть. Опустив штору, я отошел от окна и зажег свет. Разогревая банку бобов, я услышал рев приближающегося мотоцикла. Погасив газ и выключив лампочку, я поспешил к окну и отодвинул в сторону штору.

Страшила верхом на сверкающей новенькой «хонде» затормозил перед домом номер двести сорок пять. Я смотрел, как он слезает с мотоцикла и горделивой походкой поднимается по ступеням. Момент наступил. Я увидел, что он исчез в темноте подъезда, и ждал, когда в одном из неосвещенных окон загорится свет. Дожидаясь, я наблюдал за негритянкой, которая надела блузку в крупных цветах и что-то помешивала в кастрюльке. После пятнадцатиминутного ожидания мне стало ясно, что, в какой бы комнате

ни жил Страшила, в ней уже раньше горел свет, потому что с момента его прихода не осветилось ни одно окно. Означало ли это, что Рея находится в квартире Страшилы? Почему бы и нет? С чего ей сидеть в темноте? Я начал пристально вглядываться в каждое освещенное окно. Три из них не имели занавесок, и я мог видеть тех, кто находился внутри. На двух оставшихся окнах висели тонкие занавески, через которые нельзя было ничего рассмотреть. Одно окно на третьем этаже, другое — на верхнем непосредственно над комнатой, занимаемой негритянкой. По-видимому, одна из этих комнат должна принадлежать Страшиле. Я опустил штору, включил свет и вновь разогрел бобы. Для начала первый день принес неплохие результаты. Я делал успехи. Теперь, по крайней мере, я знал, что Страшила живет или на третьем этаже, или на верхнем этаже дома. Я съел бобы, потом, погасив свет и подняв штору, снова уселся возле окна. Около девяти свет в окне третьего этажа погас. Теперь я сосредоточил внимание на освещенном окне третьего этажа. Я ждал уже почти час, когда за занавеской вдруг показалась тень. Я узнал силуэт Страшилы.

Его ни с кем нельзя было спутать. Если бы я не наблюдал непрерывно, то пропустил бы этот мимолетный момент. Но там ли Рея? Я сидел, не прекращая наблюдения. Окна гасли одно за другим. Негритянка взяла солидных размеров сумочку, подошла к двери и повернула выключатель. Наконец во всем доме остался свет только в окне Страшилы. Потом я увидел, как он сбежал по лестнице и оседлал свою «хонду». Машина разразилась оглушительным грохотом. Напялив шлем на грязную голову, он умчался, но свет в его окне продолжал гореть. Это могло означать одно из двух: либо Страшиле наплевать на счета за электричество, либо там, наверху, прячется Рея. Но как это узнать? Я был чужаком в этом районе. Было слишком опасно соваться в дом Страшилы, пусть даже теперь он казался опустевшим. Я закурил сигарету и обвел внимательным взглядом улицу внизу. Словно крысы, появляющиеся с наступлением темноты, улицу заполнили люди. Пожилые оборванные мужчины и женщины спускались по ступенькам домов шаркающей походкой и отправлялись на поиски бара. И тут я заметил негритянку. Она стояла, прислонясь к ржавым перилам, и раскачивала сумочку. Я понял, что она проститутка. Но ее комната расположена как раз под конурой Страшилы. Вот мой шанс. Может быть, мне удастся получить подтверждение того, что Рея там. Я вспомнил, как полуголая негритянка танцевала у себя в комнате. Она была миловидна и прекрасно сложена. Я не прикасался к женщине со времени смерти Джуди, как мне теперь казалось, очень давно.

Отодвинув стул, я встал, ощупью пробрался через неосвещенную комнату и вышел в вонючий коридор.

Спускаясь по лестнице, я никого не встретил. Через закрытую дверь миссис Рейнолдс доносился звук телевизора. Я не спеша спустился по ступенькам на ночную улицу, окутанную облаками цементной пыли. Уличная пена — юнцы, девчонки, пьяницы и старики — водоворотом кипела вокруг меня. Я посмотрел через улицу на негритянку, уже приметившую меня. Она внимательно смотрела в мою сторону. Подождав, пока две помятые машины с ревом пронесутся мимо меня, я пересек улицу. Когда я достиг противоположного тротуара, негритянка двинулась ко мне.

— Привет, лапочка, — сказала она тихо, сверкнув в свете фонаря белыми зубами. — Скучаешь один?

Я остановился, глядя на нее. Ее кожа имела оттенок кофе, сильно разбавленного молоком. Лицо обрамляли выпрямленные черные волосы. У меня сразу вылетела из головы даже необходимость найти Рею и заткнуть ей рот. Я должен был разрядить напряжение, накопившееся в моем теле.

— И еще как, — ответил я хрипло. — Давай исправим это дело.

Она окинула меня испытующим взглядом больших черных глаз.

— Это обойдется тебе в десять баксов, лапочка, — сказала она. — Есть у тебя десять баксов?

Я подумал о пяти сотнях, которые предлагал Рее.

— Есть, — сказал я.

— По виду у тебя нет и двух. — Она улыбнулась. — Ты здесь новенький, верно?

Я полез в задний карман и показал ей десятидолларовую бумажку. Ее тонкие коричневые пальцы выхватили деньги из моей руки с проворством ящерицы, глотающей муху.

— Пошли, лапочка, — сказала она. — Конец разговорам, пора за дело.