Роковое завещание
Шрифт:
– Из-за дома?
– И из-за дома тоже. Мы двадцать лет в нем прожили. Привыкла она к нему. Но дело не только в этом. Ты же знаешь мою маму. У нее обостренное чувство справедливости. Она считает, что если завещание настоящее и дед действительно собирался оставить все Ренате, то идти против его воли аморально.
– Тогда зачем вы наняли адвоката?
– Чтобы убедиться, что завещание подлинное и воля деда действительно была такова. Согласись, есть что-то очень странное в том, что оно всплыло почти через четверть века.
– То есть Татьяна Михайловна
– Если получит подтверждение, что дед действительно этого хотел, то да.
– А ты?
– А я считаю, что тут что-то нечисто, – вздохнул Гордеев. – Кроме того, первое время после смерти деда я был убежден, что и с его смертью тоже что-то не так.
– То есть? – не понял Макаров. – Он же вроде от инфаркта умер?
– Скоропостижно скончался от сильного сердечного приступа. Вот только проблем с сердцем дед никогда не имел. Он за неделю до смерти прошел обследование в больнице, показавшее, что он совершенно здоров.
– Твой дед был уже немолод. Пережил потрясение, связанное с потерей сына, жена у него была на много лет моложе, так что нет ничего удивительного, что у него не выдержало сердце. И случиться это могло в любой момент.
– Да. Именно так все тогда и решили. Я настаивал на проведении токсикологической экспертизы, но меня никто не слушал. Еще бы, кто я тогда был, мальчишка восемнадцати лет. А потом я в армию ушел. Мама в права наследования за меня вступала. По доверенности. И в дом переезжала тоже без меня. А когда я вернулся, все уже быльем поросло. Даже Рената успела снова замуж выйти. И до недавнего времени никто эту историю не вспоминал. Вот как бывает.
– И что изменилось?
– Не знаю. Вся эта муть с внезапно всплывшим завещанием заставила меня в мыслях вернуться к тем событиям. И теперь я уже который день не могу отделаться от мысли, а что, если деда убили?
– У любого преступления всегда есть смысл, – сказал Макаров, подумав. – Если твоего деда убили ради наследства, то странно, что основная наследница и одновременно подозреваемая, которая могла теоретически подсыпать или подлить твоему деду какой-то яд, ждала более двадцати лет, чтобы заявить о своих правах.
– Ну, теоретически нам с мамой не пришлось ждать двадцать лет. Мы оказались основными выгодоприобретателями, получившими после смерти деда дом и значительные для нас на тот момент деньги. Я после армии на них образование получил, да и жили мы безбедно до тех пор, пока я зарабатывать не начал. Так что в глазах той же Ренаты преступниками могли выглядеть мы.
– И именно поэтому ты настаивал на токсикологической экспертизе. – Макаров засмеялся.
– А может, я подозрения отводил. В общем, не знаю почему, но внутреннее ощущение какое-то гадостное. Как будто случиться должно что-то. Нехорошее.
Макаров искоса посмотрел на своего заместителя, который раньше никогда не давал повода подозревать себя в излишней чувствительности. Впрочем, он по себе знал, каково это, когда встревоженная интуиция не воет сиреной, а проявляется холодком, сбегающим
– Ладно, Саша, прорвемся, – проговорил он, из-за усталости и начинающейся простуды чуть рассеянно ощущая собственный подобный холодок. – Приехали. Извини, что дернул посредине ночи. Иди, досыпай.
– До завтра, Дим, – ответил Гордеев, – точнее, уже до сегодня. Ты во сколько в офис приедешь?
– Попробую немного поспать, – признался Макаров. – Так что очень рано не ждите. Но часам к одиннадцати обещаю быть.
– Лады.
Когда Макаров вернулся домой, Лена, разумеется, спала. В груди ощущалась противная тяжесть, словно легкие забило снегом. Нет, если он заболевает, то нельзя заразить Лену и детей. С легким сожалением оглядев контуры стройного тела под одеялом, к которому очень манило прижаться, он повернулся и вышел из спальни, ушел в гостевую комнату, не раздеваясь, улегся поверх покрывала, потянул на себя плед, укутался и тут же заснул.
Глава вторая
Оперативная группа приехала на место довольно быстро. Войдя в комнату, Евгений Макаров окинул взглядом открывающуюся картину, кивнул эксперту, который присел, проверяя пульс.
– Ориентировочно мертва со вчерашнего вечера, не позднее, – сообщил тот, после чего защелкал фотоаппаратом.
– Женя, еще раз объясни, как ты здесь очутилась.
Евгения Волина терпеливо повторила свой рассказ. Ей совсем нечего было скрывать. Ну, почти.
– Евгений Михайлович, жертва – Максимова Рената Николаевна, 1974 года рождения. Мы ее паспорт нашли, фотография совпадает, – доложил один из оперативников.
– Хорошо. Работайте, ребята. Во сколько ты вчера с ней разговаривала?
– Около шести. Может быть, минут пятнадцать седьмого. Точнее можно в телефоне посмотреть.
– Посмотри, – попросил Макаров Женю.
Она послушно достала из кармана телефон. На мгновение пальцы замерли, нащупав то, что нужно скрыть.
– Вот, – сказала Женя максимально непринужденным тоном, показывая журнал вызовов, – я ей звонила в восемнадцать ноль семь. Наш разговор длился три минуты сорок секунд. Сначала я представилась и обозначила цель своего визита. Потом она заявила, что нам не о чем говорить, но после этого все же согласилась встретиться и назначила встречу на сегодня, на девять утра. Сказала, что к ней должен прийти массажист, и я услышала звонок в дверь. Как ты думаешь, это был убийца?
– А с чего ты взяла, что ее убили? – удивился Макаров. – Федорыч, смерть насильственная или как?
– Я не гадалка, чтобы с первого взгляда на карты судьбу предсказывать, – мрачно отозвался немолодой эксперт-криминалист. – Телесных повреждений нет, это я уже сейчас могу сказать, а более детально только после вскрытия. Выглядит так, словно ей плохо стало. А вот по какой причине, экспертиза покажет.
– Вот, – Макаров поднял вверх указательный палец. – Знакомься, Женя. Это Вадим Федорович Фадеев, наш лучший эксперт-криминалист.