Роковые иллюзии
Шрифт:
«Моя работа в Вене, должно быть, привлекла внимание людей, которые теперь являются моими коллегами в Москве, поскольку почти сразу же после возвращения в Англию ко мне обратился человек, спросивший меня, не хочу ли я сотрудничать с советской разведкой», — загадочно высказался Филби [254] . Однако теперь это можно рассматривать как еще одну попытку «первого человека» кембриджской агентурной сети направить исследователей по ложному следу.
Документы НКВД показывают, что человеком, который являлся тайным крестным отцом кембриджской агентурной сети, был Александр Орлов. Филби удалось успешно замести следы. Никто никогда не заподозрил, что Орлов когда-либо бывал в Англии, и уж конечно ни один офицер МИ-5 никогда даже не намекнул — в частном ли или в официальном порядке, — что Орлов и был тем самым столь долго вычисляемым организатором одной из самых успешных шпионских сетей, которые когда-либо создавала советская разведка. Хотя на первом этапе контакт с Филби установил и не сам Орлов, но он курировал и в конечном счете нес ответственность за руководство работой Филби как полноправного агента советской разведки. Будучи резидентом НКВД, у которого часто отсутствовала связь с Москвой, Орлов на свою ответственность санкционировал последовательные действия, в результате которых движимый идеологическими соображениями молодой англичанин превратился в агента советской разведки,
254
В докладе Рейфа указывается, что на первой встрече с Дейчем Филби лишь попросил проникнуть в буржуазные учреждения, и он согласился. На этом этапе он не знал, на кого его просят работать: на Коминтерн, антифашистское подполье или Советский Союз. Более того, в недатированном письме Рейфа в Центр конкретно указано^ как ему дали понять, что ему предстоит антифашистская деятельность, поскольку пока «рано» вербовать его для советской разведывательной службы. Поэтому подход Дейча можно считать первым этапом вербовки Филби. Таким образом, фактически он был привлечен к работе на советскую разведку в период, когда лондонской «нелегальной» резидентурой руководил Орлов. О том, что этот шаг был предпринят в какой-то момент в конце лета, свидетельствует натканное им письмо без даты, в котором он излагал план внедрения Филби в МИ-6 путем посылки его в Индию; письмо было написано в период между 16 июля 1935 г. и отъездом Орлова в Москву 25 сентября того же года. В нем он заявляет, что Филби сделал «замечательные успехи в понимании своих задач и агентурной работы», к которым он проявил «большое рвение». То, что сам Филби понял, что именно Орлов осуществил его вербовку в советскую службу на завершающем этапе, явствует из его интервью Г. А. Боровику, в котором он говорит об Орлове как о большевике и руководителе крупной сети, управлявшейся из Москвы. Это же относится и к роли Орлова в вербовке Маклейна и Бёрджесса, поскольку по соображениям безопасности «нелегальным» оперативным сотрудникам, таким как Дейч и Орлов, прямо запрещалось на первом этапе вербовочных операций раскрывать себя в качестве офицеров советской разведки. Если эта информация и сообщалась, то только после того, как «кандидаты на вербовку», каковыми их считали во время втором этапа, были тщательно проверены и испытаны на надежность.
Филби сохранил в тайне имена тех, кто создавал кембриджскую сеть. Когда в 1968 году вышла в свет «My Silent War», Орлов был жив и поддерживал контакт с ЦРУ, которому так никогда и не удалось узнать, что он был создателем кембриджской шпионской сети, Как следует из его досье, в то время, далее по истечении тридцати лет своего изгнания в США, Орлов продолжал хранить важные секреты советской разведки, не выдав ни одного имени советских агентов внедрения, которыми он руководил. Филби не знал о том, что в то самое время, когда он писал тщательно отредактированную автобиографию, КГБ осуществлял тайную операцию, цель которой — разыскать Орлова, вступить с ним в контакт и убедить его вернуться в Москву. «Двойная измена» Орлова в тот период «холодной войны» послужила бы еще одним пропагандистским ходом в интересах советской разведки. Поэтому КГБ, проверявший каждое слово в его рукописи, не разрешил Филби, связанному жесткими правилами конспирации, далее намекнуть на то, каким образом он был завербован.
Эдит Тюдор Харт — таково было настоящее имя советского агента, который, как оказалось, и был тем самым недостающим звеном в процессе вербовки Филби. Эдит, как показывает ее досье, хранящееся в архивах НКВД, была больше чем просто оперативным работником. Она родилась в 1908 году в семье Сушицких и как бывший член компартии Австрии прибыла в Лондон в 1933 году, избежав судебного преследования за нелегальную партийную деятельность. Подобно своей подруге Литци Фридман, она во имя собственного спасения вышла замуж за англичанина, доктора медицины по имени Алекс Тюдор Харт, который сочувствовал Коминтерну. Будучи талантливым фотографом, снимавшим сцены из жизни бедняков в венских трущобах для журналов левого направления, она вскоре основала собственную лондонскую студию, которая приобрела большую популярность, специализируясь на изготовлении детских портретов [255] .
255
Из досье Эдит Тюдор Харт в архивах НКВД не ясно, когда она прибыла в Англию, но вполне вероятно, что это было в мае 1933 года, до того как Филби отправился в Австрию. Вместе с ней в Англию приехал брат, известный фотограф-анималист Вольф Сушицкий, и мать. Она вступила в компартию Великобритании и была одним из основателей «Рабочего клуба фотолюбителей», впоследствии «Лиги кино- и фотоработников», документально подтверждавших случаи социальной несправедливости в период «депрессии». Бе исследования жизни шахтеров, работающих женщин и детей появлялись в книгах и таких журналах, как «Picture Post», «Weekly Illustrated» и «Listener». Хотя ее работы были известны еще до войны, имя Эдит Тюдор Харт затмило имена более известных ее современников, таких как Джон Гриерсон и Сесиль Битон. После ее смерти в 1973 году интерес к ее работе возобновился и ливерпульская «Open Eye Gallery» устроила ретроспективную выставку ее фотографий в 1992 году.
Однако не за свое мастерство фотографа Эдит Тюдор Харт попала в лондонскую подпольную сеть НКВД. Как показывает ее досье, она активно участвовала в коммунистическом подполье в Вене в 1929 году и после прибытия в Лондон стала одним из заслуживающих доверия «охотников за талантами» лондонской «нелегальной» резидентуры. Ее работа заключалась в том, чтобы находить сочувствующих, которые, подобно Филби, были возможными кандидатами для вербовки. Будучи близорукой, в результате чего ее иногда критиковали за недостаточную осторожность, она тем не менее приобрела репутацию очень надежного и предприимчивого агента, выполнявшего важные задания Москвы [256] .
256
В деле Эдит Тюдор Харт можно найти следующую ее характеристику, написанную Дейчем: «Она скромная, прилежная, храбрая. Готова сделать для нас все, но, к сожалению, недостаточно осторожна. Последнее происходит оттого, что она привыкла к легальной партийной работе… Берется за очень много дел сразу. Очень честная в отношении денег (даже строгая). С ней нужно быть очень осторожным на встречах. Она один из самых известных детских фотографов в Англии. От нее нужно требовать большей точности и аккуратности. Она сделала в этом большие успехи за время, пока была связана с нами (нелегальной резидентурой), поскольку я этого от нее строго требовал. Ее неосторожность можно объяснить и тем, что она очень близорука». Дело Эдит Тюдор Харт № 8320, т. 1, с. 52, АСВРР.
Эдит
Страстность и одновременно сдержанность молодого англичанина, рассказывавшего о секретных поручениях, которые он выполнял как связной, произвели впечатление на Тюдор Харт. Связи Филби с британскими влиятельными кругами через знаменитого отца, чья критика британской политики на Ближнем Востоке становилась все более резкой, еще больше возбудили ее интерес. В тот момент она ему об этом не сказала, но сразу же сообразила, что Ким может стать потенциально ценным приобретением для советской подпольной сети, к которой она сама принадлежала. Поэтому она решила действовать быстро, с тем чтобы успеть предупредить его вступление в КПВ [257] .
257
Записка Рейфа о Филби показывает, что его считали перспективным кандидатом: «Важными факторами, оправдывающими вербовку «Сынка», являлись: 1. Положение его отца. 2. Намерение Кима поступить на службу в министерство иностранных дел». Дело Филби № 5581, т. 1, с. 3–4, АСВРР.
Советский «нелегал», которому Эдит Тюдор Харт доложила о Филби, был австрийцем по имени Арнольд Дейч, работавший с ней в венском подполье. Он заверял Центр: «Я знаю ее с 1926 года по Вене. Ей около тридцати лет. Вышла замуж за английского врача и в мае приехала в Англию. Работает в качестве фотографа, имеет студию. Стала одним из самых известных детских фотографов в Англии. Я встретился с ней вскоре после своего прибытия в Англию. Она сразу же согласилась работать на нас» [258] .
258
Дело Дейча № 32826, т. 1, с. 347, АСВРР.
Сам Дейч был не австрийцем, а чехом по рождению, родители которого переехали в Вену в 1908 году, когда ему было четыре года. Дейч обладал уникальными качествами и талантом к нелегальной работе, что и привлекло к нему внимание Москвы, когда он вступил в коммунистическую партию, будучи студентом Венского университета. Дейч был красивым мужчиной: синие глаза с огоньком и светлые вьющиеся волосы — он никак не укладывался в привычный стереотип сына торговца из стран Центральной Еврйпы, выросшего в традиционном еврейском квартале Вены. Он был блестящим студентом, изучившим химию, философию и психологию, когда ему еще не было и 24 лет. Ему была присвоена докторская степень с отличием за диссертацию по солям серебра. Изучение марксизма убедило его стать коммунистом; коммунистом была и его жена Джозефина, на которой он женился в 1929 году. В январе 1932 года, накануне венского восстания, Дейчи приехали в Москву, где Арнольд получил назначение в международный отдел Коминтерна. В августе того же года он был принят на работу в Иностранный отдел НКВД и начал готовиться к работе специального агента советской разведслужбы. Его жена Финн работала в 1931–1935 годах в Международном отделе Коминтерна под именем Лиза Крамер. Получив квалификацию подпольного радиста, она позднее присоединилась к мужу в Лондоне в феврале 1936 года [259] .
259
Там же, с. 5, АСВРР.
Дейчи работали в Лондоне как семейная ячейка, хотя приехали туда по отдельности, каждый по своему австрийскому паспорту. Арнольд в качестве легального прикрытия стал ученым-исследователем при Лондонском университете [260] . На первый взгляд, Дейч был самым обычным честолюбивым профессором из Вены, родины психологии, который вскоре приобрел массу знакомых в британских научных кругах. Никто из них никогда не заподозрил, что приятный в общении и умный молодой ученый, в просторной квартире которого на Лоун-роуд, в самом сердце Хемпстедского ученого сообщества, часто собирались гости, финансируется штаб-квартирой НКВД в Москве и действует по ее указаниям. Ни один из его ученых друзей не догадывался также, что Дейч работает под целым рядом оперативных псевдонимов: «Стефан», «Лангт», «Арнольд». Псевдонимом «Отто» Дейч обычно пользовался в общении с британскими «контактами», которых он обрабатывал в течение четырех лет, пока действовал как один из главных помощников руководителя лондонской «нелегальной» резидентуры [261] .
260
В автобиографии, хранящейся в архивах НКВД, Дейч указывает, что он прибыл в Лондон в феврале 1934 года и приступил к постоянной работе в резидентуре в апреле 1934 года. Дело Дейча № 3286, т. 1, с. 9, АСВРР. Дейч прибыл в Лондон из парижской резидентуры, его жена осталась в Москве. В августе 1935 года он впервые за три года нелегальной работы поехал в отпуск в Москву. Он возвратился в Лондон в ноябре 1935 года, а жена приехала туда к нему в феврале 1936 года, и там родился их первый ребенок. Когда истек срок его студенческой визы, он получил работу у своего кузена, владельца кинокомпании, который попытался получить для Дейча разрешение работать в Англии. Это ему не удалось, и Дейчу пришлось уехать из Англии в сентябре 1937 года, но вскоре после этого, в ноябре, он возвратился, чтобы законсервировать свою агентурную сеть. Автобиография Дейча в его деле № 32826, т. 1, С. 4–8, АСВРР.
261
Там же.
Именно к Дейчу спешно обратилась Эдит Тюдор Харт в конце мая или начале июня 1934 года. Было важно сделать предложение Филби до истечения тех шести недель, когда он должен был снова пойти в штаб-квартиру компартии. Поэтому Рейф и Дейч решили форсировать длительную процедуру тщательней проверки, на которой обычно настаивал Центр, перед тем как сделать первый завуалированный подход к потенциальному агенту. Судя по ее отчету, содержащемуся в досье Филби, Тюдор Харт через собственные каналы в австрийском подполье быстро произвела проверку, и, когда результаты оказались положительными, Дейч с разрешения Рейфа, исполнявшего обязанности резидента, вышел на личную встречу с Филби [262] .
262
Недатированное сообщение Рейфа Центру (возможно, от начала июня 1934 года). Дело Филби № 5531, т. 1, с. 3, АСВРР. См. также недатированную записку в деле Маклейна № 83791, с. 189, АСВРР.