Роковые иллюзии
Шрифт:
Знал Орлов или нет о карьере Маклейна и других оксбриджских агентов внедрения, но остается фактом, что он не пошел в ФБР и не раскрыл чистосердечно секреты, что помогло бы ФБР в расследованиях. Десяток лет спустя он признался, что был лично знаком с рядом высокопоставленных офицеров НКВД, действовавших в США во время и сразу же после войны, включая резидента в Вашингтоне Василия Зубилина, который вместе со своей женой Лизой руководил некоторыми из важнейших советских агентурных сетей. К 1945 году, когда побег Гузенко ускорил расследование ФБР, прошло всего семь лет с тех пор, как у Орлова прекратилась связь с Москвой. Информация, которой он мог бы снабдить ФБР относительно внутреннего функционирования советской разведки, была бы бесценной для Гувера, который после войны обрушился на агентов, внедренных коммунистами в бюрократический аппарат США.
Расширяющиеся масштабы расследования ФБР дали его директору основание считать, что в Северной Америке действует весьма разветвленная сеть советских агентов, получающих информацию от высокопоставленных чиновников в администрации демократов. Среди более тридцати подозреваемых в составленном им списке были Элджер Хисс, директор отдела по особым политическим делам в госдепартаменте, и Гарри Декстер Уайт, помощник министра финансов. 26 ноября 1945 г. Гувер направил список в Белый дом, сопроводив его памятной запиской с предупреждением президенту Трумэну: «Ряд лиц, работающих в правительстве, снабжают информацией людей за пределами федерального правительства, которые, в свою очередь, передают ее советским агентам» [732] .
732
Доклад
Гарри Трумэн, который пришел в Белый дом после смерти Рузвельта, последовавшей полгода назад, был слишком озабочен глобальными проблемами президентства, чтобы уделить большое внимание мнимым коммунистическим заговорам в администрации, которую он унаследовал. Хисса энергично защищал государственный секретарь Дин Ачесон, к мнению которого прислушивался Трумэн. Тогда президент заявил, что он «очень большой противник создания гестапо». Получив отпор, директор ФБР на следующий год поднял этот вопрос публично, выступив с речью о «красном фашизме». Он предупреждал об угрозе, которую несут в себе 100 ООО американских коммунистов, выполняющих приказы Москвы. После коммунистического переворота в Чехословакии и советской блокады Берлина следующий год ознаменовался активизацией «холодной войны», и президент решил продемонстрировать, что он не столь снисходителен к коммунистам, как это считают республиканцы в конгрессе. Провозгласив в 1947 году «доктрину Трумэна», он пообещал американскую помощь и военную поддержку, чтобы воспрепятствовать советскому продвижению за рубежом. Касаясь внутреннего положения, он заявил, что в целях борьбы с подрывной деятельностью будет проводиться проверка благонадежности всех федеральных служащих [733] .
733
Роберт Дж. Донован ссылается на Трумэна и Гувера в «Conflict and Crisis. The Presidency of Harry S. Truman 1945–1948», Norton, New York, 1977, p. 174.
Теперь были созданы все предпосылки для массового «красного психоза» в значительно больших масштабах, чем в 20-е годы, что тогда так сильно взволновало американцев. Кампания началась в 1948 году с обвинений против лидеров компартии США и с появления на сцене Элизабет Бентли, когда она давала свидетельские показания на Капитолийском холме в 1948 году. Пресса называла ее «королевой красных шпионов». Утверждения Бентли о широком советском внедрении в правительственные учреждения США лиц, сочувствующих коммунистам, таких как Декстер Уайт, подкреплялись обвинениями Уиттейкера Чемберса, выдвинутыми против Хисса. Вдохновленные предупреждениями Гувера, республиканские законодатели, включая Ричарда М. Никсона, быстро воспользовались ситуацией, чтобы завоевать известность в масштабах всей страны, возглавив атаку на администрацию демократов в комитете конгресса по расследованию антиамериканской деятельности. Уайт умер от сердечного приступа после показаний в комитете в свою защиту. Хисс с горячностью отвергал все обвинения в шпионаже. Срок исковой давности по преступлениям, связанным со шпионской деятельностью во время войны, истек. Тем не менее он был в конечном счете обвинен по двум пунктам в лжесвидетельстве и на втором судебном процессе осужден на основе свидетельских показаний советской знакомой Чемберса, родившейся в Австрии, Хеде Массинг. Она бежала в 1938 году в Соединенные Штаты, и ее допрашивали в ФБР в 1945 году [734] .
734
Показания Бентли; см. упомянутые выше источники. Анализ недоказанного дела против Гарри Декстера Уайта: см. документы ФБР, приведенные Дэвидом Рисом в «Harry Dexter-White: A Study in Paradox». Coward McCann & Geoghegan, New York, 1973. Рассказ Геды Мэссинг приводится в ее заявлении ФБР и ее книге «This Deception». Duell Sloane & Pearce, New York, 1951. Анализ доказательств против Хисса см. Weinstein, «Perjury».
В обществе уже разгорелись страсти по поводу «красной опасности», когда в сентябре 1949 года появилось сенсационное сообщение о том, что Советский Союз взорвал свою собственную атомную бомбу. Американцы были потрясены тем, что их страна неожиданно утратила военное превосходство, полученное Соединенными Штатами в наследство от второй мировой войны. Не прошло и месяца, как престижу США был нанесен еще один тяжелый удар, когда Мао Цзэдун провозгласил окончательную победу вследствие коммунистического переворота в Китае. Семь месяцев спустя попытки свалить вину за потерю Китая на советскую подрывную деятельность в демократической администрации стали еще настойчивее, так как «холодная война» в Корее переросла в «горячую». Сенатор от республиканцев Джозеф Маккарти быстро выдвинулся на передний план в жизни страны, начав свой демагогический крестовый поход против коммунизма, изобилующий сенсационными заявлениями. Он утверждал, что госдепартамент все еще является прибежищем для пятидесяти советских агентов. В то время, когда солдаты гибли под пулями китайских коммунистов, свидетельские показания Бентли и Чемберса на Капитолийском холме дали в руки молодого сенатора от штата Висконсин искомую спичку, чтобы зажечь пламя священной войны против красной опасности, которая сделала его имя синонимом политической «охоты на ведьм».
Именно в то время, когда Маккарти писал одну из самых отвратительных глав в современной политической истории Америки, Орлов завершил работу над русским вариантом своей рукописи. Затем он столкнулся с проблемой, с которой сталкивается каждый начинающий автор: найти издателя. Совершенно очевидно, что рассылать мемуары по собственной инициативе было бы слишком рискованно, и поэтому он решил посоветоваться с Максом Истманом, чьи работы по истории русской революции Орлов изучал в Кливлендской библиотеке. В конце 1950 года он отправился в Нью-Йорк, чтобы проконсультироваться с Истманом, который когда-то сам был последователем Троцкого в Советском Союзе и там женился на сестре Николая Крыленко, начальника Орлова в период его работы в Москве в Верховном суде. Впоследствии Истман стал одним из самых открытых американских критиков сталинизма и выдвинулся в кругах интеллектуалов правого крыла. Поэтому бывший генерал НКВД проявил осторожность, представившись не как автор, а как его доверенное лицо. Прочитав рукопись, Истман провозгласил ее «великолепной» и предложил свои услуги в качестве переводчика и редактора за треть авторского гонорара [735] . В то время финансовое положение Орловых становилось ненадежным, но, поразмыслив в течение двух дней, они отклонили предложение Истмана из-за слишком высокой цены. Вместо этого Орловы решили перевести книгу своими силами. Возвратившись в Кливленд, он решил ускорить этот процесс, занявшись изучением машинописи и записавшись на годичные секретарские курсы в марте 1951 года в «Дайк энд Спенсериан колледж» [736] . Пока они совместными усилиями перерабатывали рукопись в гладкий текст на английском языке, у них оставалось все меньше и меньше денег. Впоследствии они будут рассказывать ФБР, что часто их ежедневный рацион состоял из кукурузных хлопьев, самого дешевого продукта питания, и что они вынуждены были добывать деньги, закладывая
735
Информация, полученная Брукг Шепердом от источника в контрразведке США, знавших Орлова. «The Storm Petrels», Collins, London, 1977, p. 218.
736
Сообщение отделения ФБР в Кливленде № 105–639 от 31 января 1955 г. IRR Orlov File Army Staff Record RG 319 NAW.
737
Интервью с Флоренс Келлерман (урожденной Курник), Нью-Йорк, 31 января 1955 г. Досье ФБР, 105-6073, ЗСИ, Serial 257, досье Орлова, СИН, ФБР, № 105-22869, ЗСИ.
В то время как Орлов посещал в дневное время курсы машинописи, а по ночам помогал жене перепечатывать перевод рукописи, Маккарти, выдвинув новые обвинения, подлил масла в огонь антикоммунистической кампании в США. Дополнительный импульс этой кам-| пании придала ошеломляющая серия судебных процессов над шпионами. Маккарти предупредил о массированных шпионских операциях против Соединенных Штатов под руководством МГБ (министерство государственной безопасности), которое в 1946 году приняло: на себя обязанности НКВД. Оно превратилось в КГБ только после смерти Сталина в 1953 году. «Красная шпиономания» началась в 1950 году, когда британский физик немецкого происхождения Клаус Фукс признался в том, что передавал в Москву секреты атомной бомбы. Он указал на химика из Филадельфии, Гарри Голда, как на одного из американцев, используемых советскими для связи. Расследование по делу Голда вывело ФБР на Дэвида Грингласса, бывшего механика армии США из лаборатории ядерного оружия в Лос-Аламосе. Он, в свою очередь, назвал своего зятя Джулиуса Розенберга и его жену центральными фигурами в шпионской сети, передававшей Москве ядерные секреты. Еще одним из дюжины подозреваемых советских агентов в связи с делом Розенберга был Мортон Собелл, но его соучастник, Моррис Коэн (который, как показывают архивы НКВД, был завербован Орловым в Испании), бежал из страны вместе со своей женой Лоной, прежде чем его успели допросить в ФБР [738] .
738
Произведенную недавно переоценку дела Розенбергов см. Ronald Radosh & Joyce Milton. «The Rosenberg Pile», Holt, Rinehart & Winston, New York, 1983. Авторитетное резюме секретных данных по делу против Коэна, Элитчера и Грея, а также относительно участия Розенбергов в советских операциях по атомному шпионажу, полученных в результате перехвата советской шифропереписки, сделано офицером контрразведки ФБР Робертом Ламфером в «The FBI-KGB War», pp. 183–290.
Суд над Розенбергами и их последующее осуждение по обвинению в шпионаже вызвали возмущение общественности, когда этой еврейской супружеской паре из Манхаттана был вынесен смертный приговор. Когда три года спустя их последняя апелляция была отклонена, эта пара стала первыми гражданскими лицами Америки, казненными за шпионаж. Для многих американцев Розенберги были невинными мучениками, которых принесли в жертву на алтарь маккартизма. Это впечатление подогревалось возмущенными голосами левых, ведь основное доказательство их вины не могло быть представлено в суде, поскольку было в высшей степени засекречено и получено в 1944 году из перехваченных разведкой США телеграмм НКВД, которыми Москва обменивалась со своим консульством в Нью-Йорке. Советские шифры, использовавшиеся для этих передач, удалось раскрыть лишь в 1949 году. Эта операций, получившая у американцев название «Венона», по версии ФБР, вывела следователей на Розенбергов и их близких помощников Альфреда Саванта и Джоела Барра — оба они, не дожидаясь ареста, бежали в Чехословакию. 1500 страничек с обуглившимися краями были обнаружены немцами в 1940 году при захвате советского консульства в финском городе Петсамо. Они, вероятно, представляли собой те самые шифровальные книги, которые, как об этом предупреждал Москву Харнак в 1941 году, попали в руки врага [739] .
739
Авторитетный рассказ об операциях по перехвату и дешифровке под кодовыми названиями «Венона» и «Брайд» представлен Ламфером в «The FBI-KGB War». Несмотря на неоднократные обращения таких видных американских историков, как Артур Дж. Шлезингер-младший, с просьбой рассекретить важные для истории материалы дешифровки, Национальное агентство безопасности и Правительственный центр связи отказываются санкционировать их рассекречивание на том основании, что они все еще содержат полезную оперативную информацию.
Учитывая, что Орлов был подробно осведомлен о работе группы Харнака в рамках берлинской «Красной капеллы», тот факт, что Москва игнорировала предупреждения «Корсиканца», оказался ироничным поворотом судьбы. Расшифровка информации в ходе операции «Венона» привела к раскрытию Маклейна. Его разоблачение как советского агента под псевдонимом «Гомер» стало возможным только после того, как в телеграммах были обнаружены приведенные дословно сообщения об англо-американских секретах в области ядерной энергетики. Упоминания о привычке «Гомера» путешествовать и о беременной жене позволили британцам проследить утечку информации до ее источника в лице первого секретаря их посольства в Вашингтоне. Однако, как видно из архивов НКВД, прежде чем Маклейна смогли допросить, 17 мая 1951 г. из Москвы в Лондон ему были посланы инструкции о необходимости совершить побег вместе с Бёрджессом. Это случилось за восемь дней до того, как министерство иностранных дел Великобритании решило санкционировать проведение его допроса в МИ-5. Ночью 25 мая Маклейн и Бёрджесс бежали из Англии. Хотя правительство Его Величества неоднократно опровергало то, что они являются советскими агентами, английские и американские газеты уверенно сообщали, что исчезнувшие британские дипломаты уже находятся в Москве [740] .
740
Центр — лондонской резидентуре 17 мая 1951 г. Дело Бёрджесса № 83792, т. 4, с. 298, АСВРР. Самое последнее подробное описание дела Бёрджесса/Маклейна см. Costello. «Mask of Treachery». Однако его следует пересмотреть в свете информации, полученной из архивов КГБ.
Директор ФБР Гувер немедленно приказал предпринять широкое расследование деятельности Бёрджесса и Маклейна во время их пребывания в США. Агенты ФБР из кливлендского местного отделения, получившие по телетайпу этот приказ, едва ли подозревали, что в том же здании, этажом ниже, в помещении, которое занимал «Дайк энд Спенсериан колледж», находился невысокий седовласый человек пятидесяти восьми лет, обучавшийся там машинописи, — он мог бы ответить на все вопросы. Однако Орлов отнюдь не выложил всю правду о Бёрджессе и Маклейне и даже никак не намекнул, что когда-либо бывал в Англии. Газетные заголовки, появившиеся после исчезновения двух из его трех кембриджских «мушкетеров», очевидно, укрепили их бывшего наставника в намерении сделать все, что в его силах, для защиты Филби и других членов кембриджской агентурной сети в ходе последующих допросов в ФБР.