Роковые иллюзии
Шрифт:
Рукопись «Тайной истории сталинских преступлений» на английском языке была завершена к концу 1952 года, через шесть месяцев после побега Бёрджесса и Маклейна, и в феврале следующего года Орлов повез ее в Нью-Йорк. Он отыскал Георгия Сокольского, рассчитывая, что тот поможет ему найти издателя, и приехал к нему однажды вечером в Куинз, где тот проживал. Его одноклассник из Бобруйска, с которым они вместе изучали иврит, в последний раз видевшийся с Орловым на празднике «Йом Киппур» пятнадцать лет тому назад, был теперь видным американским журналистом, выходцем из России, который сотрудничал в «Вашингтон тайме гералд» и одновременно писал фельетоны для газет Херста. Орлов сказал ему, что пришел посоветоваться относительно публикации своей книги [741] . На собеседовании в ФБР Сокольский рассказал, что, по словам Орлова, тот теперь носил фамилию Фельд-бин, что он был бывшим сотрудником НКВД и что в течение четырнадцати лет скрывался в Соединенных Штатах. Он не сообщил Сокольскому никаких подробностей о своей деятельности за этот период и не сказал, где жили он и его жена. Орлов показался ему чрезмерно нервным и отказался дать ему свой нью-йоркский адрес или номер телефона. Сокольский пообещал ему связаться со своим приятелем Уильямом Л. Уайтом, известным писателем, который, возможно, смог бы помочь ему опубликовать книгу [742] .
741
Интервью
742
Показания Орлова на первом слушании СИН 29 апреля 1954 г. Досье Орлова, СИН, ФБР № 105-22869, ЗСИ. Сокольский был информатором ФБР, обозначенным в административных документах как «Т-3». Отчет отделения ФБР в Нью-Йорке о собеседовании. Досье ФБР № 105-6073, ЗСИ, 1 декабря 1953 г., Serial 126; досье Орлова, СИН, ФБР, № 105-22869, ЗСИ. Он был связан с разведкой через адмирала Хилленкоттера, бывшего директора ЦРУ, которому он немедленно сообщил версию Орлова о бегстве и его мотивах.
Результатом разговора Орлова с Уайтом была встреча с Джоном Шоу Биллингсом, директором по редакторской работе журнала «Лайф». Его тонкое понимание: ситуации в Советском Союзе подсказало ему, насколько важна эта книга [743] . Орлов не мог бы более удачно выбрать для этого время, поскольку, пока его книгу читали в редакции «Лайф», известие о смерти Сталина два дня назад заняло газеты всего мира.
Смерть советского диктатора, который стал известен миллионам американских ветеранов второй мировой войны как «дядя Джо», придала мемуарам Орлова актуальность, которая сулила превратить их в бестселлер. Однако, прежде чем принять книгу для публикации отдельными частями с продолжением, Биллингс хотел получить позитивное подтверждение того, что Орлов на самом деле является бывшим генералом НКВД. Для подтверждения своей личности Орлов обратился к Луису Фишеру, американскому журналисту, с которым он встречался в Москве, а затем в Мадриде во время гражданской войны в Испании. Впоследствии в ходе расследования Фишер будет рассказывать ФБР, как 17 марта ему, как гром среди ясного неба, позвонил Орлов и «спросил, помню ли я его». Когда Фишер ответил, что помнит, его пригласили присутствовать на встрече в кабинете Биллингса, где он и подтвердил, что Орлов действительно является бывшим представителем НКВД в Испании [744] . Сделка была заключена, и журнал «Лайф» заплатил кругленькую сумму за право публикации серии больших отрывков из книги, что положило конец финансовым проблемам Орлова.
743
Там же, интервью Сокольского ФБР.
744
Интервью Фишера 19 мая 1953 г. в отчете отделения ФБР Нью-Йорка. Досье Орлова, СИН, ФБР № 105-22869, ЗСИ.
«Страшные тайны сталинской власти» — под таким заголовком «Лайф» опубликовал четыре статьи, первая из которых появилась 6 апреля. Иллюстрированные графическим изображением некоторых из наиболее мерзких эпизодов московских показательных судебных процессов, отрывки из книги произвели сенсацию, обнажив глубины вероломства человека, одержимого манией величия, и злобную жестокость, в которой проявилась извращенность Сталина. Едва успели появиться статьи в «Лайф», как издательство «Рэндом» подписало с Орловым контракт на издание его мемуаров в виде книги. Книга вышла из печати той же осенью и посвящалась памяти дочери Орловых Веры.
«Моя единственная цель, — писал Орлов в предисловии к книге, — заключается в том, чтобы представить широкой общественности скрытые факты о сталинских преступлениях и тем самым добавить недостающие звенья, без которых трагические события, происшедшие в России, не поддаются пониманию и приобретают характер неразгаданной тайны» [745] . Однако, поскольку Орлов тщательно обходил молчанием свою собственную роль в экспорте сталинской чистки в Испанию, это было самооправданием. Центральный тезис Орлова тоже построен таким образом, чтобы не только дать историческое объяснение «великого террора», но и искупить свою вину за преданную службу НКВД и содействие тем самым воцарению сталинского террора. Более того, Орлов до 1952 года продолжал быть пассивным соучастником механизма советского шпионажа периода «холодной войны», в колеса которого он мог бы вставить немало палок, если бы раньше решил рассказать все, что знал.
745
Orlov. «Stalin's Crimes», предисловие, p. ix.
По словам Орлова, он не сделал этого потому, что Сталин обладал «колоссальным политическим влиянием и сворой тайных агентов, готовых броситься по моему следу». Хотя это и не объясняло причину его долгого молчания, он приписывал свою способность избежать судьбы, постигшей других перебежчиков из НКВД, таких как Рейсс и Кривицкий, «умению предугадывать и видеть насквозь их трюки, а также преданности и мужеству моих жены и дочери». По его словам, главным фактором, позволившим ему избежать гибели от руки убийц, было письмо с угрозой разоблачения, написанное им Сталину в 1938 году. «Я предупредил его, что если он осмелится отыграться на наших матерях, я опубликую все, что мне о нем известно». Только в начале 1953 года они с женой пришли к выводу, «что наши матери едва ли живы до сих пор и что теперь можно, не опасаясь, сразу же опубликовать мои мемуары». Не ясно, каким образом могли Орловы узнать, предпринял ли НКВД какие-либо действия против их престарелых родителей, особенно если учесть, как он подчеркивал, что они полностью изолировали себя от любых контактов с Советским Союзом в течение четырнадцати лет, вплоть до публикации его мемуаров. «Все эти годы мы не писали нашим матерям или своим друзьям в России, не желая ставить под угрозу их жизни, — писал Орлов, добавляя при этом: — Мы тоже не получали никаких сообщений» [746] .
746
Ibid., p. xv.
Противоречия
Его решение издать книгу — и пропади все пропадом, — как теперь можно видеть, объяснялось тем, что в действительности письмо с угрозой разоблачения не имело никакого отношения к преступлениям Сталина. Он ничем не рисковал, заявляя о своем «сильном разочаровании», что советский диктатор «не прожил еще немного, чтобы увидеть, как тайны его преступлений были выставлены на обозрение всего мира, и понять, что его усилия сохранить их в секрете оказались бесполезными» [747] . Угроза разоблачения секретов разведки — вот что делало золотым его «страховой полис», который оставался бы в силе, даже если бы Сталин прожил несколько дольше и увидел собственными глазами апрельский номер журнала «Лайф». Ликвидация генерала НКВД — отступника, несомненно, была бы менее важна для кремлевских правителей, чем сохранение в целости тех оставшихся членов оксбриджских сетей, которые, подобно Бланту и Филби, продолжали быть потенциально ценными для Советского Союза.
747
Ibid.
«Смерть Сталина не уменьшила угрозу для моей жизни, — продолжает тем не менее настаивать Орлов в своей книге, пытаясь усилить впечатление, что ему по-прежнему угрожает реальная опасность. — Кремль ревниво охраняет свои секреты и сделает все, чтобы уничтожить меня и поселить страх в сердцах других высокопоставленных официальных лиц, которые, возможно, испытают искушение последовать моему примеру» [748] . Страх перед покушением на его жизнь, о котором Орлов неоднократно говорил следователям, служил для него и оправданием, и прикрытием. После смерти Сталина, как он, несомненно, знал, его оставят в покое, если он сохранит в тайне имена советских агентов, выполнив свою часть условий соглашения. Орлов, однако, продолжал настаивать, что жизнь его в опасности, утверждая, что заметил на одном из перекрестков Манхаттана советскую группу боевиков во главе с Константином Владимировым [749] . Самая большая опасность теперь угрожала ему, как он вскоре обнаружил, не из Москвы, а из Вашингтона; она исходила не от КГБ, а от ФБР. Как только журнал «Лайф» со своим сенсационным материалом появился на стендах газетных киосков 6 апреля, дело Орлова попало на письменный стол Эдгара Гувера.
748
Ibid.
749
Исследование соответствующих советских документов показывает, что никакого агента КГБ по имени Владимиров, который работал бы в Нью-Йорке летом 1953 года, не было. По-видимому, это был еще один потенциальный «убийца», которого, подобно Болодину, Орлов выдумал, чтобы показать, что его жизнь находится под угрозой.
В Вашингтоне немедленно началось разбирательство. Комиссар Службы иммиграции и натурализации на следующий же день запросил информацию об Орлове из архивов Бюро. Он сообщил директору (Гуверу), что начинается расследование, так как из их документов следовало, что Орлову не было на законных основаниях предоставлено политическое убежище и поэтому он, очевидно, подлежит депортации [750] . Это было малым утешением для Гувера, который пребывал в ярости от того, что он только из печати узнал, что в течение восьми лет, когда он изо всех сил старался разоблачить и выкорчевать внедрившихся советских агентов, один из сталинских главных мастеров шпионажа проживал в Америке под носом у его якобы бдительных агентов. Способ, который выбрал Орлов для выхода из укрытия, выставил директора ФБР и его организацию на посмешище, и Гувер никогда не простил ему этого. По словам одного американского правительственного чиновника, реакция директора была «смесью недоверия, ужаса и гнева» [751] .
750
Директор ФБР — комиссару СИН, 7 мая 1953 г. Цитируется письмо от 7 апреля об Орлове, Serial 4; досье Орлова, СИН, ФБР, № 105-22869, ЗСИ.
751
Интервью, взятое у чиновника, имя которого не было названо, процитировано Брук-Шепердом, в «The Storm Petrels», p. 225.
«Что это еще за генерал НКВД пишет для журнала «Лайф»?», — сердито написал Гувер поперек первого пришедшего к нему сообщения по этому вопросу [752] . Поскольку Капитолий требовал ответа, почему ФБР не было известно о том, что такой важный перебежчик так долго скрывался в Соединенных Штатах, директор приказал провести полное расследование по Орлову, установить, кто он на самом деле и какие скрывает секреты относительно советской разведслужбы.
Гувер был более всего озабочен тем, чтобы осуществить свое твердое намерение восстановить репутаций ФБР в глазах общества и конгресса. Директора также приводил в ярость тот факт, что Центральное разведывательное управление раньше ФБР узнало о бывшем советском генерале. Документы показывают, что адмирал Хилленкоттер, первый директор ЦРУ, который был в плохих отношениях с Гувером до того, как появилась статья в журнале «Лайф», узнал об Орлове от Сокольского, судя по показаниям под присягой, которые этот журналист давал ФБР. Адмирал, по-видимому, вежливо отказался от предложенной встречи с Орловым, заявив, что тот является таким высокопоставленным лицом, что обращаться с ним следует осторожно. Хилленкоттер сказал Сокольскому, что необходимо «не торопить Орлова с дальнейшей информацией, учитывая его чрезвычайную настороженность и страх» [753] .
752
Досье Орлова, СИН, ФБР, № 105-22869, ЗСИ.
753
Сообщение об интервью с «Т-3» (Сокольским) 5 ноября 1953 г. Досье ФБР, № 105-6073, ЗСИ; досье Орлова, СИН, ФБР, № 105-22869, ЗСИ.