Роковые императрицы России. От Екатерины I до Екатерины Великой
Шрифт:
Итак, 21 августа 1745 года состоялась свадьба Петра Федоровича и Екатерины. Как мы уже писали, молодых об их желаниях никто не спрашивал. Если Екатерина спала и видела, как войти в царскую семью, то у Петра было другое мнение. Дело в том, что он был давно и безнадежно влюблен в княжну Лопухину. Да-да в ту самую Лопухину, о которой мы уже писали, – только не в мать, а в дочь. Как мы помним, Наталье Федоровне Лопухиной за болтовню вырезали язык и сослали в Сибирь. Молва напрямую связывала казнь Лопухиной с желанием Петра жениться на ее дочери. Однако расправа с Лопухиной состоялась в 1743 году, а Петр женился в 1745 году, и это не может иметь причинно-следственной связи. А правда состоит в том, что при первом же свидании с невестой, Екатериной, Петр признался ей, что любит Лопухину и хотел бы жениться именно только на ней. Императрица Елизавета, разумеется, и слышать ничего не хотела, и Петр вынужден был покориться воле тетки.
Однако и у Екатерины были свои амурные тайны. Мы уже писали, что она училась русским обычаям, в том числе и наблюдая жизнь императорского двора. А нравы при дворе Елизаветы были легкие, и Катерина рано научилась флиртовать, беря пример со своей распутной мамочки. Один из германских историков сообщал о первых опытах Екатерины на любовном поприще еще до приезда ее в Россию. Еще в Штеттине у нее был любовник, некий граф Б., имевший насчет Фике серьезные намерения, который, однако, своего слова не сдержал и привел к алтарю ее подругу. Скорее всего, это фантазии автора. Дворы маленьких германских княжеств не были, разумеется, храмами добродетели, но их принцессы не предавались разврату в 14 лет. Истина была в другом.
Еще до замужества, в свои 15 лет, она влюбилась в придворного ловеласа Андрея Чернышева. Неизвестно, был ли между ними интим, правда лишь то, что Чернышев с Екатериной вел себя дерзко и вызывающе. Наверное, был, раз он позволял себе такие выходки в отношении невесты наследника – раз Екатерина ему отдалась, то он уже считал ее своей. Знаете, есть такой тип мужчин – навоображают себе невесть что, а потом им хоть кол на голове теши: будут стоять на своем, и баста. Петр Федорович заметил амуры Чернышева с Катериной и жутко оскорбился – даже стал называть Катерину «невестой» Чернышева. Друзья Кати, которых она уже успела заиметь, посоветовали ей бросить Чернышева во избежание разрыва с наследником. Этого как раз она и опасалась, раз ее мечтой была русская корона. К счастью, до этого дело не дошло – Елизавета, узнав о романе Чернышева с Катериной, выперла любвеобильного мужика в Данию. Вернулся он оттуда только после свадьбы Екатерины с Петром.
Так что не только взаимная неприязнь была препятствием к нормальной супружеской жизни молодых, но и разные любовные устремления.
Итак, свадьба состоялась. Она была пышной и, как всегда, по елизаветинскому обычаю, веселой. После бала императрица отвела молодых в отведенные для них покои, где сама обрядила Екатерину в нарядную ночную рубашку и халат. Жених в это время со своими друзьями тоже удалился для переодевания. Когда все было готово, новобрачные стали перед Елизаветой на колени, она поцеловала их и благословила. Потом придворные уложили их в постель и удалились. Поутру по всему дворцу разнесся слух, что Екатерина встала с брачного ложа девственницей, как и легла. (Девственницей она, судя по всему, уже не была, но не в этом дело.)
Что произошло? Предоставим слово самой новобрачной: «плотно поужинавший в тот вечер супруг, улегшись подле меня, задремал и благополучно проспал до самого утра». По уверениям Екатерины, так продолжалось изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Как-то она поделилась с канцлером А. Бестужевым-Рюминым своими печалями. Якобы по ночам они с Петром занимались экзерцициями с ружьем и попеременно стояли на часах у дверей. Она жаловалась канцлеру, что это занятие ей «весьма наскучило» и от ружья у нее болят руки и плечи. Она просила Бестужева «сделать ей благодеяние, уговорить великого князя, супруга ее, чтобы он оставил ее в покое, не заставлял по ночам обучаться ружейной экзерциции, что она не смеет доложить об этом императрице, страшась тем прогневить ее величество…». Представляете такую картину: Екатерина по требованию мужа изучает приемы обращения с оружием, как какой-то новобранец! Так и слышатся его команды: «На плечо!», «Оружие, за спину!», «Оружие, положить!», «Оружие, на грудь!». А потом стоят попеременно на часах! Во все это верится с трудом – вместо того чтобы интересоваться женскими прелестями (а Екатерину было за что потискать), муж занимается с ней ружейными приемами! И абсолютно равнодушен к сексу! А хоть бы и так: знаете, есть ролевые сексуальные игры. Например, врач – пациентка, русская разведчица – гестаповец, учитель – школьница. «Врач» принимает «пациентку», осматривает ее, медленно раздевая и нежно прикасаясь к ее телу, чем доводит до нужной кондиции, а затем овладевает ей. И так далее. Раз уж такое было, как описывает Екатерина, то можно предположить, что Петр играл с ней в сексуальную игру «новобранец – командир». При команде «Оружие, положить!» (здесь нужно наклоняться) Петр мог пристроиться к Екатерине сзади, задрать ей подол… и так далее. Но это так, наши фантазии. А правда состоит в том, что это вранье, нагроможденное позже, чтобы очернить убитого Петра.
С логикой у Екатерины было неважно – то она упрекает Петра, что он не может выполнять свой супружеский долг, то уверяет, что он волочился за фрейлинами. Опять дадим слово ей: «Если бы великий князь желал быть любимым, то относительно меня это вовсе не трудно, я от природы была склонна и привычна к исполнению своих обязанностей». Интересно знать: где это она в свои 15–16 лет обрела эту привычку? Вопрос, что называется, риторический – со своими любовниками, конечно. Сразу после свадьбы Петр Федорович стал ухаживать за фрейлиной Карр, потом за девицей Шафировой и другими придворными дамами, которые проявляли к нему хоть малейший интерес. Среди них была некая Теплова, Седрапарре, а также певичка-немка. Значит, Петр сексом все же интересовался, но Екатерина просто «не давала» ему! В 1746 году она писала: «Я очень хорошо видела, что великий князь совсем меня не любит. Через две недели после свадьбы он мне сказал, что влюблен в девицу Карр, фрейлину императрицы… Он сказал графу де Виейере (Девиеру), своему камергеру, что не было сравнения между этой девицей и мной». Выходит, что Петру было что сравнивать, и значит, он все же спал с Екатериной? Или нет?
Дадим слово и другой стороне. Вот что писал сам Петр Федорович в декабре 1746 года, всего через полтора года после свадьбы: «К Великой Княгине. Милостивая Государыня. Прошу вас не беспокоиться нынешнюю ночь спать со мной, потому что поздно уже меня обманывать, постель стала слишком узка после двухнедельной разлуки. Ваш несчастный муж, которого вы никогда не удостаиваете этого имени, Петр». Это значит, что Екатерина действительно отказывала Петру в сексе, но с удовольствием занималась этим со своими любовниками. Он был ей противен, и она зря врала, что «готова к исполнению своих обязанностей» с Петром. Она была «готова» с другими, но только не с ним.
Екатерина врала потому, что императрица Елизавета требовала от нее рождения внука, а та никак не могла забеременеть. Государыня упрекала в этом Екатерину, но дело было не только в ней. В конце концов, Елизавета, по подсказке доверенных лиц, устроила врачебный осмотр супружеской четы. О его результатах мы знаем из сообщений иностранных дипломатов: «Великий князь был не способен иметь детей от препятствия, устраняемого у восточных народов обрезанием, но которое он считал неизлечимым. Великая княгиня, не любившая его и не проникнутая еще сознанием необходимости иметь наследников, не была этим опечалена». Это известие повергло Елизавету в шок: «Пораженная сею вестью, как громовым ударом, Елизавета казалась онемевшею, долго не могла вымолвить и слова, наконец, зарыдала». То есть Петр Федорович страдал фимозом – сращением крайней плоти, не позволявшим ему совершать нормальные сексуальные контакты.
Эти «известия» иностранных дипломатов по меньшей мере странны. Неужели врачи Елизаветы никогда не устраивали медосмотра наследнику русского престола? В добрые старые времена это было бы немыслимым упущением; лекарям полагалась казнь «за несбережение государского здоровья». Однако при всеобщем разгильдяйстве, царившем во время правления Елизаветы, это вполне могло иметь место. Потребовалось женить Петра, напрасно ждать от него внука и только потом узнать, что ему требуется обрезание! А где же был хваленый личный врач Елизаветы Жано Лесток? А Лесток занимался политикой, ему не до врачевания было. Уму непостижимо! Теперь другое – раз Петр сам считал свою болезнь неизлечимой, то он знал о ней! И не обратился к докторам! Мальчик, конечно, мог и ошибаться и стесняться, но куда смотрела его супруга Екатерина? Об этом красноречиво свидетельствует донесение еще одного иностранца: «Он так стыдился несчастья, поразившего его, что у него даже не хватало решимости признаться в нем, и великая княгиня, принимавшая его ласки с отвращением и бывшая в то время такой же неопытной, как и он, не подумала утешать его, не побудила искать средства, чтобы вернуть его в ее объятия».
Это Екатерина-то была «неопытной»? Она что, не видела у Петра этого «препятствия»? «Зри в корень», – говорил Козьма Прутков, а Екатерина-то на «корень» как раз и не смотрела! Или они занимались с Петром любовью в полной темноте, да еще и под одеялом? Не знаем, не знаем… Вероятнее всего, то, что Екатерина сама не хотела от Петра ребенка, и болезнь наследника здесь ни при чем. Так что она зря сваливала всю вину на Петра. Но как же быть с планом Екатерины стать русской царицей, не обзаведясь наследником? Парадокс! Или у нее были иные планы?