Роковые изумруды

Зеев Артур

После этой фразы полковник наступил правой ногой бандиту на простреленное запястье — тот завыл от боли.

— Ну что, господин Бугай, и кто Вам заплатил за мою голову?

— Пошёл ты, гнида!

— Но-но, не надо грубостей! Не люблю.

С этими словами Рихтер резко и быстро ударил мужчину в пах носком ботинка — бандит дико заорал и стал ругаться на чём свет стоит.

— Так что, Осип Евгеньевич, кто Вам посоветовал меня застрелить?

— Испанка, курва! Это всё она, сука! Пришёл её хахаль, плюхнул ассигнаций пачку, два ствола

и фотокарточку. На ней — вы оба. Сказал старого пристрелить, молодого напугать, хорошо бы ранить или хотя бы отмордовать... Сука, твою мать, как больно!

— И что ж это он сам не мог сделать, а?

— Не мог, сука. Сказал, что светиться не хочет. Что рожу его срисовать могут и на шкуру ту выйти. Добавил, что вы оба легавые, а таких вальнуть сам бог велел. Подставил нас, падла... Ууууу, мразь!

Прозвучал выстрел — полковник добил бандита. Потом убрал ТК и «Маузер» в карманы пальто, стал осматривать притон и обыскивать трупы, попутно комментируя:

— Видите ли, поручик, согласно правилам военного дела, враг должен быть уничтожен. Потому не стоит никоим образом жалеть, скажем, подстреленного криминального авторитета. Это всё пешки в большой игре, которую мы с Вами ведём. Мы и госпожа «Испанка» со своим любовником. Вопросы есть?

— Что, совсем никого не жалко? Ладно бандиты, они при оружии, но проститутка...

— Знаете народную мудрость «жалко у пчёлки»? Шлюха, смею Вам заметить, часть преступного синдиката. Вот Вы бы её пожалели, отпустили, а она шмыг в соседний кабак и привела бы сюда полдюжины бандитов с «наганами», Вас дырявить. Или просто бы всадила Вам нож в спину. Не стоит недооценивать проституток, на глазах которых Вы линчуете их банду... Шлаевский, будьте так любезны, поройтесь в подсобке и принесите мне что-нибудь горючее, чтоб убрать наши следы. А я пока подштрихую картинку.

С этими словами Рихтер взял лежавший на полу «бульдог» и сделал несколько выстрелов в барную стойку, затем отшвырнул его к двери. Вынул из руки погибшего «Парабеллум», выстрелил трупу в грудь два раза, после сделал ещё три выстрела в стену и один в перевёрнутый стол. Пистолет отбросил к барной стойке, поднял обрез «мосинки» и выстрелил в голову Бугая, превратив её в кровавую кашу. Бросил обрез, осмотрелся:

— Так-то лучше. Криминальная разборка как она есть. Михаил, что у нас с горючим?

— Нашёл канистру бензина в пристройке.

— В самый раз! Давайте сюда. Хочу посмотреть, как наши противники умеют анализировать улики.

Полковник методично облил трупы и всё помещение бензином, потом поджёг его. Выходя, закурил:

— Ну, вот и огонёк для наших полицейских. Посмотрим теперь, какие выводы сделает «Испанка» и её благоверный. Кстати, заметили, какая интересная у шлюхи была татуировка на голени? Что скажете?

— Скажу, что не люблю женщин с татуировками.

— А у Марты ничего такого нет? Человек искусства всё-таки.

— Полковник, не Ваше дело.

Рихтер рассмеялся.

— Полноте, поручик!

Подумаешь, прима Дягилева. Как будто у меня таких не было. У одной, кстати, была занятнейшая татуировочка на левой ягодице, и ей чертовски шло! Ну так что, есть что-то такое у Марты, а?

— Моя Марта, Рихтер, девушка приличная, и никаких татуировок не имеет. Она прима характерного танца, а не проститутка в притоне. А из милых особенностей у неё разве что родимое пятно на правом запястье.

— Ой, глядите-ка, сразу «моя Марта». На свадьбу позовёте?

Шлаевский вспылил и грязно выругался.

— Ну-ну, Михаил, не злитесь. Задеть не хотел. Просто интересуюсь личной жизнью подчинённых, так сказать, в порядке поддержки и здорового любопытства... Давайте в машину, пока костюм гарью не провонялся, а то прима носик сморщит. А родимое пятно на запястье, действительно, милая особенность. Интересная, я бы сказал...

***

Шлаевский сидел на единственном свободном от бумаг стуле и заканчивал печатать отчёт, когда в кабинет влетел полковник фон Гринвальд-Рихтер.

— А, Михаил, работаете?! Хорошо-с! Очень хорошо-с! Оружие при Вас?

— Да, шеф. Как Вы и велели, с «Браунингом» и ТК не расстаюсь.

— Замечательно! К чёрту отчёт, бегом в машину. «Испанку» брать будем!

Поручик подорвался, а полковник схватил со стола обрез «мосинки» и несколько обойм патронов со странной маркировкой, потом запер дверь и поспешил следом. Уже в машине завёл разговор:

— Ну что, Михаил, «Жемчужину Будды» помните?

— Конечно, как же иначе. Неужели мы туда?

— Именно! Прямиком в бордель! Раз Вы помните — на Вас вход через ресторан, я через двор. Да, Вы же у нас не любитель кровопролития — ну так отбоксируйте своего охранника, потом сможете его посадить по закону. Я, так уж и быть, своего просто прикладом отработаю. Будет парочка.

«Руссобалт» полковника остановился в паре кварталов от ресторана «Подъ цвтущей сакурой». Рихтер спрятал обрез под пальто и быстрым шагом скрылся во дворах — ему не нужен был даже фонарик этим вечером, так хорошо он знал эти места. Шлаевский проверил оба пистолета и направился в ресторан. С охранником всё прошло гладко — хватило одного точно поставленного удара в ухо. Михаил поднялся на второй этаж, где у двери его уже ждал полковник.

— Ну что, готов?

— Да. С одного удара, шеф. В «Жемчужину»?

— Погодите. Поручик, помните Хитровку? Враг должен быть уничтожен. Не церемоньтесь там ни с кем, они Вас не пожалеют.

Шлаевский вздохнул.

— Да, шеф.

— Тогда понеслась!

Фон Гринвальд-Рихтер резко распахнул дверь и выстрелил в потолок из своего обреза. Девушки и клиенты закричали и бросились во все стороны. Рихтер быстрыми шагами направился вглубь. Со стороны уборной выбежал охранник с револьвером — и тут же отлетел от выстрела полковника в грудь. Михаил присмотрелся: стрелял полковник крупной дробью. Из «мосинки»? Весьма интересно.