Роксолана Великолепная. В плену дворцовых интриг
Шрифт:
Возможно, именно поддержка иностранцев и купцов и позволила Роксолане взять многое на себя. Она не вмешивалась в управление жизнью Стамбула, если могла, то просто помогала, выделяя деньги, а остальным турки интересовались мало. Какая разница водоносу или лодочнику, камнетесу или повару кто принял австрийского посла? Или имаму мечети кто ответил на письмо польского короля?
Стамбул снова жил обычной жизнью, люди привыкают ко всему, в том числе и к долгой болезни своего Повелителя. Султанша вела себя скромно, чаще обычного на улицах не показывалась, на рожон не лезла, а в остальном безразлично. Все
Конечно, бесился Великий визирь и визири Дивана, но были минуты, когда Кара-Ахмед-паша даже радовался, что султанша сняла с него часть обязанностей. Не отбирала бы печать, остальное переживаемо.
Но постепенно стало казаться, что правит султанша, а он, Великий визирь нужен только для того, чтобы кивать ей в знак согласия.
Масло в огонь подливала Фатьма Султан, выяснившая, что меха присланные польским королем, прошли мимо нее только потому, что супруг поленился принять посла, а султанша приняла! Буря получилась знатной… Кара-Ахмед-паша стал сознавать, что постепенно собственными руками отдает власть в руки султанши. С этим надо было что-то делать…
Кара-Ахмед-паша был привычно недоволен. А чему радоваться, если быть Великим визирем оказалось не столько выгодно и почетно, сколько хлопотно и опасно.
Повелитель уже давно не выходит из своей спальни, Кара-Ахмед-паша подозревал, что за него все решает эта ведьма, но ничего поделать не мог, даже когда потребовал, чтобы под фирманом была поставлена тугра Повелителя. Это вдвойне сложно, во-первых, тугру нарисовать просто трудно.
Наследники трона заранее придумывают себе тугру и упорно тренируются, делая тысячи изображений, пока не получится так, как надо, это все в тайне, чтобы никто не мог увидеть заранее.
Во-вторых, тугру султана имеет право изображать только он сам, любая попытка повторить карается смертной казнью. Об этом знают все, и еще ни разу не слышали, чтобы кто-то рискнул это сделать.
Желая вывести ненавистную султаншу на чистую воду, Кара-Ахмед-паша спровоцировал требование тугры под очередным фирманом. Конечно, он не настолько глуп, чтобы требовать самому, но в Диване нашелся послушный паша, озвучивший нужные слова, остальные поддержали.
Кара-Ахмед-паша осторожно, исподволь готовил такое требование. Он осторожно заводил разговоры наедине сначала с теми, кто точно ненавидел султаншу и ее зятя Рустема-пашу, отстраненного Повелителем от должности Великого визиря, потом с теми, кто колебался… Когда таких набралось больше половины Дивана, осмелился поговорить уже в кругу единомышленников, но снова крайне осторожно, мол, не вынуждает ли лекарь-иудей Повелителя находиться в состоянии полусна?
– Но как это проверить, если в спальню к Повелителю никого не пускают, а если это и случается, то султан ничего не говорит, только смотрит…
– Если Повелителя поят дурманящими средствами, чтобы он оставался беспомощным, это государственное преступление! Это измена!
Кара-Ахмеда-паше очень понравился такой вывод, он закивал:
– Да, да…
– Но как проверить?
– Я знаю, – вскинул глаза хитрый царедворец, словно только что придумал, – нужно потребовать от султанши, чтобы под очередным фирманом стояла тугра Повелителя.
– Верно, верно, – поддержали визиря паши. – Пусть Повелитель поставит свою тугру, мы точно будем знать, что это его воля, а не проклятого иудея…
Имя султанши из осторожности не упоминалось.
Тогда и возникло это требование: подтвердить фирман тугрой.
Роксолана ужаснулась:
– Зачем?! Вы не доверяете воле Повелителя?
Но она могла сколько угодно демонстрировать свой гнев, Великий визирь и его сторонники нашли способ доказать обман и фактический захват власти султаншей, и упускать такую возможность не собирались.
– Воля Тени Аллаха на Земле священна, но Диван, как и вся империя желают удостовериться, что это его воля, а не воля его врагов, сул танша.
– Кого вы называете врагами?!
– Султанша, – Кара-Ахмед-паша низко склонил голову, пожалуй, ниже, чем требовалось, это далось тяжело из-за его полноты, но паша был готов помучиться, чтобы потом увидеть гибель ненавистной женщины, – просьба Дивана законна, каждый фирман должен содержать тугру султана. Хотя бы один раз можно подписать, чтобы сомнений больше не оставалось. Уже который фирман имеет лишь государственную печать, я не хочу, чтобы меня обвинили в преступном использовании своей власти…
Его глаза вдруг жестко сверкнули, но голос оставался вкрадчивым:
– Или Повелитель, да продлит Аллах его дни, не в состоянии подписать?
Роксолана мгновенно поняла угрозу: любая попытка оттянуть подписание фирмана тугрой будет означать признание бессилия султана. А это если не смерть, то отстранение от власти. Кому нужен султан, который даже собственную тугру поставить не в состоянии?
Выздоровление Сулеймана слишком затянулось, Роксолана прекрасно понимала это и сама, начиная большую игру с Диваном, она не ожидала, что все будет так долго и тяжело. Но признание бессилия Повелителя означало не просто его отстранение от трона, а гибель. Для империи это не проблема, у султана двое взрослых сыновей, назначен наследник – шехзаде Селим… Но для самого Сулеймана и для Роксоланы катастрофа.
Да и для Селима с Баязидом тоже. Баязид не смирится с внезапным первенством брата, начнется, непременно начнется война между братьями. А в ней легко погубить обоих. Не зря же Кара-Ахмед-паша вызвал в столицу и своего единственного сына Бурхана. Конечно, Бурхан племянник султана, но что мешает Кара-Ахмеду, уничтожив шехзаде, посадить на трон этого червяка и остаться самому при власти?
Нельзя сказать, что эти мысли возникли в голове Роксоланы вдруг, она уже не раз задумывалась, что рано или поздно Диван потребует доказательств дееспособности Повелителя, а также о том, что будет, если Сулейман не сможет быстро восстановиться.
Она демонстративно вздохнула:
– Какой фирман должен подписать Повелитель, чтобы его паши перестали в нем сомневаться. Не думаю, что тень Аллаха на Земле будет доволен таким недоверием пашей, но… – женщина развела руками. – Я передам султану ваше требование. Не вините меня, если … – едва не сказала, мол, Диван будет распущен, но вовремя сообразила, что наживать смертельных врагов еще и вот таким заявлением сейчас не время, смягчила слова, – … это произойдет не через час. Повелитель отдыхает, но сегодня подпишет фирман. Давайте, – Роксолана протянула руку.