Роман Флобера
Шрифт:
Пока я, задрав голову, думал о высоком, Годунов, по-шпионски рыскнув по сторонам, достал бутылку водки. Открыл, не морщась глотнул и широко улыбнулся. Я открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, на что Андрей достал сопливчик, протер бородку и, растягивая гласные, отрапортовал:
– Ну-у, во-от, по-осмотри, «ра-акета» только через два-а ча-аса. Ближа-айшая.
Своей рыжеватой растерзанной бороденкой Андрюха мне сильно напоминал кого-то. Вспомнил. Автопортрет Ван Гога, ну, тот, когда он еще был в более-менее здравом рассудке, с обоими ушами. Но на грани. Когда доктор Гаше уже поджидал его со смирительной рубашкой за ближайшим
Мы расстелили в парке попону, заботливо прихваченную Вероникой, и стали ждать своей «ракеты». Вероника радостно шлепнулась на подстилку, обнажая под юбчонкой здоровые и аппетитные ляжки. Андрюха пристроился рядом, доставая из сумки водку, пиво, пластиковую посуду. Девушка разворачивала помидоры с огурцами.
– Вы это, как ее, не разгоняйтесь особо, нам еще ехать, – как-то осторожно и нервно налил себе водки я.
– Фигня, фигня, – разливал уже по второй Андрей. – Вот, на-апример, футбо-ольный матч, длится девя-яносто минут, там за это время столько всего происходит! А здесь, за сто два-адцать минут, ну, два часа, мы что, не можем разда-авить, в процессе легкого о-ожидания, несча-астную бутылку водки?!
В подтверждение своих благородных намерений он помахал здоровенным сачком, который зачем-то приволок с собой. Подобные предметы обихода я наблюдал вчера по «Евроспорту», где куча здоровенных уродов в полной амуниции гоняла туда-сюда по псевдохоккейной площадке, стремясь такими же сачками закинуть мячик в ворота. Меня тогда поразила даже не тупость самой игры, ученое название которой я так и не запомнил, а то, что на трибунах присутствует толпа зрителей. И они чему-то радуются.
– Андрюх, а это-то зачем?!
– Дурак ты, Коль, это же подса-адок! – поразился он моей непонятливости. – Чтобы крупна-ая не ушла!
Я понимающе кивнул, дескать, раз так, совсем другое дело. Тем более он же потомок автора той классической книжки о рыбалке, а не я. Может, у него генетическая память на рыбную ловлю проснулась!
Я полулежал, воткнувшись спиной в какой-то зеленый саксаул, листал доктора Спока. Годунов, жадно вылизывая водяру из стакана, воодушевленно рассказывал Веронике о своих морских странствиях. В частности, как он, будучи на братской Кубе, покупал проституток за упаковку колготок. Это выглядело примерно так.
– Лю-юбе-е-езнейшая, значит, э-э, так, ну-у, вот и говорю, схо-одим мы с трапа. На причал. А та-ам! Их ви-иди-имо-не-ви-и-ди-имо. И все за пару колго-оток! Здо-орово, правда?
Вероника понимающе кивала. И отпивала понемножку пиво. Что она думала о судьбе своих заокеанских коллег с Острова свободы, мне страшно даже представить! Со стороны это напоминало рассказ старого, потрепанного жизнью бобра о нелегкой бобровой жизни еще не оперившемуся бобренку!
Водка закончилась ровно через четырнадцать минут после старта. Я засекал. Уже подходила к концу и очередная замечательная главка книжки Спока, с чудесной бредятиной. Типа: «Особой необходимости в частом купании нет. В прохладную погоду достаточно купать ребенка один или два раза в неделю, при условии что лицо и нижняя часть туловища содержатся в чистоте, то есть обмываются в те дни, когда ребенка не купают. Кроме того, он скользкий, когда намылен».
После слова «намылен», которое случайно произнес вслух, я внимательно посмотрел на Веронику. Какая же она аппетитная намыленная, наверное… Я хлюпнул, то ли от избытка слюноотделения, то ли от широты полета чувств. Андрюха же принял мои шмыганья
– Ты куда?
– Догадайся.
Голова Андрея уже мельтешила в кустах, он резво ломился сквозь кустарник и бурелом, рванув строго поперек по направлению к ближайшему магазину. А он находился ох не близко. На той стороне Ленинградского шоссе. А до трассы нужно было еще пересечь весь парк!
На меня напала уже благодушная меланхолия. Вероника, полулежа на потрепанной попоне, задумчиво жевала мороженое и запивала его пивом. Такое диковатое разночтение вкусов я неоднократно наблюдал не только у неокрепших сосок, но и, что более странно, у вполне состоявшихся и успешных женщин. Как это можно одновременно принимать вовнутрь, совершенно непонятно. Меня бы давно охватил лютый и беспощадный понос! А тут хоть бы хны!
Тело девушки, ее круглые и одновременно угловатые колени, колыхание под топиком живых и ленивых, практически самостоятельных от тела сисек напоминало средневековые гравюры об искушении праведников.
– Коля, а ты меня лю? – нараспев протянула Вероника.
Чтобы тормознуть внезапно засосавшую под печенкой зловредную похоть, я резко добил с полбутылки пива. И ничего не ответив, уткнулся в доктора Спока. Значит, так, на чем я там остановился? Ага, вроде здесь: «Половое созревание девочек. У большинства девочек оно начинается в 11 лет, и первый менструальный цикл бывает двумя годами позже – в 13 лет. В начале полового созревания у девочек увеличиваются молочные железы. Сначала увеличивается и немного выпячивается околососковый кружок. Бедра расширяются…»
– Так ты меня лю или не лю? – коварно приподнявшись, тряхнула волосами и сиськами Вероника. Как будто читая со мной книжку, она в доступной форме продемонстрировала мне и расширенные бедра и даже кусочек околососкового кружка из-под купальника.
Я собрал в кулак то, что у других людей называется волей, и по возможности твердым, но срывающимся голосом сказал:
– Прекрати паясничать! Какой я тебе лю! Мы не в Китае! Это там всякие Инь и Сунь!
И тут же осекся. Услышав в моей фразе крайне знакомое ей последнее слово, девушка улыбнулась и, поигрывая задним торсом, на четвереньках поползла ко мне. В этот решающий момент, когда я был готов плюнуть на принципы благородного воспитания и, аки тигра, накинуться на Веронику, шумно затрещал валежник и нарисовалась счастливая рожа Годунова.
– Ну, как вы тут, заскучали без меня?! – Андрюха шумно сел и с грохотом достал две водки по ноль семь и литруху вермута.
Я выдохнул, выхватил у него бутылку, налил полный пластик и вылил в глотку. Девушка заскучала, брякнулась на задницу и схватила вермут:
– Мое?
Я махнул рукой. Пьянство все-таки как-то благородней, ну этих, блин, как их, все время забываю, святых идеалов и веры в чистое будущее! Так, что ли?! Не уверен.
Ну а дальше все понеслось. Знакомыми закоулками и переулками. Я хохотал, когда Вероника дразнила сиськой Андрюху в момент воспроизведения строго по памяти картины Эдуарда Мане «Завтрак на траве». Особенно, мне нравилась, с художественной точки зрения, конечно, полуголая барышня между двух невменяемых мужиков! Причем берусь оторвать горло каждому, кто скажет, что потрепанная французская куртизанка на картинке лучше нашей российской девки в полном соку! Я имею в виду конечно же томатный сок, которым дрожащие руки Годунова изрядно оросили тело Вероники.