Роман и Лариса
Шрифт:
— Но мне надо! — возразил Роман.
— Пустые слова, — покачал головой Отшельник так печально, что Роману пришлось вцепиться в камни, чтобы не слететь. — Допустим, я с помощью своей Силы Воли смогу перенести тебя в любую точку, пространства. Допустим, я тебя заброшу прямо к борту базы или даже внутрь его крепости. Но что дальше? Что ты сделаешь? У Блэкмора огромный гарнизон вооруженных и озлобленных на людей неандертальцев! Это огромная вооруженная толпа! Они тебя расстреляют, разорвут на клочки! А даже если бы ты одолел их всех, сам Блэкмор — мастер боя, с ним-то тебе уж точно не справиться.
— Учитель! — взмолился Роман. — Так отправься со мной и помоги мне!
Отшельник возмущенно фыркнул.
— Ты забыл абсолютную формулу? — спросил он.
— «Мне надо».
— Верно, — ответил Отшельник. — Тебе надо. А мне — не надо.
— Обидно звучит, Учитель... — вздохнул Роман.
— Дело не в обидах, — объяснил Отшельник, а в Силе Воли. В истории человечества были тысячи войн, миллионы битв и схваток. И часто малые армии побеждали огромные армады, а слабый побеждал сильного — вопреки законам логики и физики. Догадываешься, почему?
— Сила Воли?
— Именно! — подтвердил Отшельник. — Всегда побеждает тот, кому это больше надо. Любая схватка — схватка двух Воль. Именно поэтому я не могу пойти с тобой — раз мне самому это не надо, то от меня помощи не будет.
— Но мне надо!!! Мне!!! — взмолился Роман. — Но... но как? Как мне это сделать?!
— Я дам тебе подсказку, — предложил Отшельник. — У Блэкмора много силы, очень много. Но есть у него и слабости. Вот они, запоминай: жадность, любопытство, жажда халявы, самоуверенность и злоба. А теперь думай, Роман. Тебе надо — ты и думай.
Отшельник умолк. А Роман сел, скрестив ноги, и долго-долго медитировал.
— Мне надо! — повторял он сначала мысленно, затем шепотом: — Мне надо! Мне сейчас в голову ударит идея! Мне сейчас в голову ударит идея!
Это продолжалось до тех пор, пока Романа действительно не ударило слегка по голове. Прикосновение было легким-легким, но Роман его почувствовал и тут же открыл глаза. К сожалению, это был не идея, а мусор — свернувшаяся в трубочку наклейка, которую роботы из пиццерии отодрали когда-то с борта своей шлюпки, пытаясь спастись от притяжения Черной дыры. Роман тоскливо развернул ее и прочел: «доставка пиццы». И понял, насколько все безнадежно. Он поискал взглядом Википеда, чтобы найти хоть каплю сочувствия, и Википед конечно оказался рядом: он заглядывал через плечо Романа любопытными видеокамерами.
— Я еще не знаю, что ты задумал, — ворчливо произнес Википед, — но мне эта идея совершенно не нравится!
— Да я вовсе ничего не задум... — огорченно начал Роман, но осекся. Глаза его неожиданно загорелись.
* * *
Днем и ночью, двадцать четыре часа в сутки, двенадцать месяцев в году подпольный цех внутри летающей крепости Блэкмора производил нано-оружие и нано-наркотики, безнадежно отравляя токсичными выбросами экологию того места космоса, где в данный момент дрейфовала неуловимая база.
Несмотря на тревогу, объявленную разъяренным Блэкмором, и приказ поймать мерзкую девчонку живой или мертвой, завод продолжал работу — двигались конвейеры, дымились чаны, штамповались трехмерные
Несмотря на объявленную тревогу, стражников в помещениях было не так уж много — большая часть по-прежнему сидела в казарме, потому что не все сумели вспомнить, что означает вой сирены и мигание красных ламп, и что в этом случае положено делать. На их памяти такого никогда не бывало, а инструктаж Блэкмора был давно забыт. Посовещавшись, они решили, что раз сирена (звук, вслух, громко) — значит, пора петь песни.
Как известно сегодня любому школьнику, в языке неандертальцев каждый из звуков (например Ы, А, У, РР-Р, ХЫ и так далее) означал сразу целое слово. Поскольку гортань пещерного человека способна издать не так уж много разных звуков, то и слов в языке неандертальцев было ровно сорок штук, и плюс еще одно нецензурное — «УХ», за которое у любого приличного костра сразу били палкой по голове. Однако этих слов вполне хватало, чтобы объясниться в любви, попросить в долг еды, позвать на охоту, рассказать о доблестных подвигах отцов или спеть песню.
Песни у неандертальцев были тоже очень простые, зато искренние. Рифму неандертальцы не знали вовсе, припевы тоже были не в моде, и песня обычно состояла из одной строчки. Зато эта строчка повторялась как минимум, раза три.
Честно говоря, за минувшую сотню тысяч лет песни на Земле изменились не принципиально — просто добавилось больше лишних слов, строчки стали чуть длиннее, а повторы — чуть реже. Смысл же изменился мало: неандертальцы пели все то же, на те же извечные темы, — красиво, коротко и ясно.
Вот и сейчас, несмотря на строжайшие запреты Блэкмора, они снова развели на полу главной казармы вечерний костер и сидели вокруг, задумчиво обгладывая металлические ложки — просто по старой привычке.
Сидящий на корточках рыжебородый музыкант играл на флейте из берцовой кости, напряженно надувая щеки. Впрочем, это была даже не флейта, а басовитый свисток, поскольку нота в нем имелась всего одна. Зато музыкант исполнял ее долго и с чувством. Он делал глубокий-глубокий вдох и его могучая грудь, поросшая рыжей шерстью, раздувалась как мяч, и голубые глаза наливались кровью. Затем он начинал дуть. Могучий костяной свисток гудел, и за ту долгую минуту, пока кончался воздух в груди, стоявший рядом солист (слегка манерный парень с перебитым носом, нечесаными рыжими кудрями, но хорошей памятью и голосом) успевал исполнить целую песню.
Посторонний человек, не знающий языка, услышал бы в этой песне просто набор звуков: «О, ХЫ, ХЫ — Р-РР!!! О, ХЫ, ХЫ — Р-РР!!!» Но Лариса с детства отличалась выдающимися способностями к языкам, и неандертальский выучила еще во втором классе за один вечер по самоучителю: после латыни, украинского и древне-египтского он показался ей сущей элементарщиной. Поэтому мысленно для себя она переводила текст песни на русский, стараясь делать это синхронно и качественно — максимально полно передавая смысл, но в то же время сохраняя колорит и структуру речи: