Роман с Полиной
Шрифт:
Я ничего не ответил, я и без нее знал, что это, видимо, так. Как уже почему-то знал, что если в Америке даже лечат рак, будущего у нас почему-то нет.
— Н у, вот, а теперь посмотри опять… — сказала она.
Мы стали смотреть друг другу в глаза.
— Видишь? — спросила она.
— Вижу.
— А что видишь?
Я опять видел, но видел такое, что и сказать было страшно, я сказал:
— Я вижу весь мир.
— Опять врешь, — Полина обиделась. — Говори, что сейчас испугало тебя.
Но я не сказал, не мог же я ей сказать, что меня испугала в ее глазах тьма, которая распространяла ужас. Я отшутился, я охнул:
— Так она еще и рыбак?! — имелась
Полина видела меня насквозь.
— А если быть честным? — строго спросила она. — Что ты видел сейчас?
Не мог же я врать, я сказал нейтрально:
— «Черный квадрат» Малевича… или как он там — темный квадрат.
Полина в Америке сделалась оптимисткой.
— Это к богатству, — решила она. — Правильно будет — «Черный…»
Я думаю, если бы я был настойчивым и доказал Полине, что рак генетически предрасположен, все бы тогда обошлось…
Но вряд ли, ничего бы не обошлось, американцы не верят в генетику, которая им не нравится, как в бога, который им не подходит.
Назавтра был выходной день, владивостокский мэр выгнал своих чиновников убирать город. Кругом жгли костры, из-под убранной пыли появлялась зелень. В интересах гармонического развития зародившегося в ней ребенка Полина решила сосредоточиться на духовной жизни. Поэтому, сдав билеты на самолет в городской кассе, мы поехали на экскурсию в Уссурийский заповедник имени Комарова, где нам обещали показать черно-пихтовые, ясеневые и ильмовые леса Южного Приморья, а также изюбра, горала, амурского тигра, леопарда и гигантскую землеройку. Вечером, если успеем рано вернуться, мы должны были пойти в филармонию на концерт симфонического оркестра.
Полина всю дорогу рассказывала, как надо растить в себе ребенка и как надо растить его потом, когда он родится. Они с Робертом здорово подготовились к этому. Я узнал много интересного для себя — оказывается, есть какая-то кластерная вода, которая в форме снежинок, и в то же время из которой состоит и ДНК и тело младенца в утробе матери. Вот роды почему так омолаживают. Я стану молодой, говорила Полина. Я так много об этом читала. Вот ты увидишь, я стану моложе на 10 лет. Ну, ты же историк, ты же читал — «Дух Божий носился над водой» — это первое информационное поле, так? Так! А вода — промежуточное звено между Богом и нами. Через воду Бог управляет землей! Ты видишь, как все здорово связано — и самое макро, и самое микро!
Она сердилась на меня, потому что я был несколько обескуражен такой внушительной подготовкой — просто как к войне в Ираке готовился Буш, ничуть не меньше. И это ей очень шло, вот что значит пожить в Америке — научиться всему, что задевает тебя, относиться серьезно, по-деловому… А вы в России ничего не знаете, а что знали — забыли, сердилась моя милая девочка. Мир разумен, одухотворен — все уже давно верят в это… а вы, как дурачки здесь, ну честное слово…
Я слушал ее и радовался за того человечка, которого они так хотят. Несомненно, его ждало полноценное развитие и замечательная судьба. Одно огорчало меня, я намекнул Полине, что может быть какая-нибудь дурная наследственность.
— Чушь, — сказала Полина. — Мы будем любить его, а любовь побеждает все.
Мы вырвались на замечательном японском автобусе за пределы города и понеслись в заповедник. Я смотрел на сопки, они дымились нежно-розовым светом, неужели это зацвел багульник, о котором мне рассказывал папа?
И я подумал, как здорово, что я оказался здесь, неподалеку отсюда служил мой дедушка и был счастлив мой папа. Каких-нибудь 270 километров, пять часов езды на хорошей машине. Как здорово, что со мной рядом Полина. Как здорово, что она ждет ребенка и его рождение омолодит ее на 10 лет. Как здорово, вообще, жить, любить, и может быть даже быть немножко любимым. Я не испорчу ей жизнь. Я порадуюсь вместе с ней еще немножко и исчезну, как только прилетит Роберт, я не стану разлагаться у нее на глазах. Пусть память обо мне будет не самым тягостным местом в ее жизни. Наверное, на моих глазах появилась слезы, потому что она вдруг прижалась ко мне, как тогда в джипе «ниссан-террано».
— Н у, я же не хотела тебя обидеть, — прошептала она мне в самое ухо. — Это же не про тебя, ты сам вполне замечательный, не надо плакать.
— Это аллергия, — сказал я. — Посмотри, что там цветет — это вишня или это багульник?
— Это сакура, какая прелесть! Вишня мелкопильчатая, символ Японии, произрастает и культивируется как декоративное растение, цветки розовые, махровые, листья весной пурпуровые, летом зеленые или оранжевые, осенью фиолетовые или коричневые. Ах, Толинька, если бы ты только видел, как цветет вишня в Вашингтоне на Потомаке — это полный отпад, все вот в таком розовом облаке! Так и плывет! Мы обязательно съездим, в этом году уже не успеем, она там цветет, кажется, в марте, а на будущий год возьмем Робера, Дебору, это классная баба, ты сам увидишь, Коленька уже родится. Мы его назовем Колей, потому что моего дедушку звали Колей.
— Моего тоже! — сказал я.
— Класс! — обрадовалась Полина. — Ванечку усыновим…
— Слушай, а когда мы поедем отсюда? — спросил я Полину.
— Теперь, наверное, через неделю, а может и через две — Робер прилетит, пароход приплывет, это не так скоро — а что, какие-то есть проблемы?
— Только одна, но большая, — сказал я. — Километров триста на север по побережью есть залив Святого Владимира, там служил мой дедушка и учился в 9-м классе папа, хорошо бы съездить туда.
— И это большая проблема? Привыкай жить без проблем, Толян, берем тачку в прокате и едем. Мы в Америке обходимся без проблем, и ты привыкай жить так же.
Ну, до чего я люблю этих умных девочек, они все про все знают, даже когда становятся взрослыми, а потом старухами, с ними всегда можно обо всем говорить. Я вдруг почувствовал, что я совсем молодой, ровесник папы, мне пятнадцать с половиной лет, я ничего не сделал в жизни плохого, и еду с молодыми дедом и бабушкой служить в самый прекрасный в мире залив Святого Владимира, где меня все будут любить, где все у меня будут только друзьями и не будет ни одного врага. Будут над нашим домом звенеть сухие дубовые листья, почему-то не опавшие на зиму. Будут во время переменок между уроками взрослые девочки прогуливаться по коридору и поглядывать на меня, а я буду стоять у окна, слушать по школьному радио старинный вальс «Амурские волны» и думать, как здорово мне повезло, что деда перевели служить в это чудесное место…
Я не заметил, как наш автобус обогнал какой-то большой джип с затемненными стеклами и перекрыл нам дорогу.
Как я узнал потом от своего друга капитана третьего ранга Горбенко, на острове Русский в ночь с субботы на воскресенье флотская контрразведка захватила группу закамуфлированных под морскую пехоту «грачей» и прапорщика-интенданта, служившего на оружейном складе. Оставшаяся на свободе часть группы выехала за город и захватила экскурсионный автобус, чтобы объявить пассажиров заложниками и обменять на своих. Это был наш автобус.