Роман женщины
Шрифт:
— Но вы знаете, что взамен любви я сохраню к вам дружбу, самую чистую и самую преданную.
— Потом? — перебила Юлия тоном беспощадной иронии.
— Потом, — возразил Леон, слегка побледнев, — я никогда не сказал бы вам об этом, ибо есть чувства, которые я привык уважать и не решусь никогда оскорбить их щекотливость; но, может быть, другие сообщили вам о моей настоящей связи, и, если они сказали, что я горячо люблю эту женщину, то сказали правду, и я считаю лишним скрывать это от вас, особенно когда вижу ваше равнодушие. Но, может быть, они умолчали о том, что я уважаю ее, как она заслуживает этого уважения, и до какой степени
— Напротив, все это я знаю, как знаю и то, что вы не разрываете своих отношений со мною только для того, чтоб отвести от нее все подозрения. Видите, как много я знаю.
При этом она бросила на него взгляд, не обещающий ничего хорошего, взгляд, который поставил его в затруднительное положение.
— Приступим же к делу, — начал он, не показывая, однако, виду, что ему известна истина. — Я только что оставил ту, о которой мы с вами говорили: она сказала мне, что неизвестная ей женщина приезжала к ней два раза, она не хотела объявить мне имени, но по тем приметам, которые мне сообщили, я подозревал вас в этой незнакомке и пришел именно за тем, чтоб объясниться с вами по этому предмету и спросить вас: «Если это точно были вы, что особенно важное вы имели сообщить ей?»
— И только? — спросила Юлия самым надменным тоном.
— Чего же вам больше, — отвечал Леон, поддаваясь влиянию гнева.
— В таком случае, все это правда, — сказала Юлия равнодушно, — если г-жа де Брион сказала вам, что я не объявила своего имени, то она обманула вас, как обманывает своего мужа, я оба раза оставила ей свои визитные карточки. Теперь, — продолжала Юлия, не давая времени Леону одуматься, — вам угодно знать, что я имела сообщить г-же де Брион? Э, Боже мой! Самое обыкновенное; я хотела сказать ей, — продолжала она, делая особенное ударение на своих словах, — что меня зовут Юлией Ловели, что вот уже два года, как я имею честь принадлежать вам, что все еще люблю вас, что знаю, как вы обманываете меня для нее, и что хочу открыть глаза ее мужу. Вот, милый Леон, что я имела сообщить ей!
Де Гриж в недоумении смотрел на Юлию; а она улыбалась, как будто дело шло о самой обыкновенной вещи.
— И вы точно хотели сказать ей все это? — спросил Леон.
— Да, — отвечала Юлия, утвердительно кивая головою, и взор ее, устремленный на Леона, выражал всю ненависть, кипящую в душе ее.
— И теперь вы не отказываетесь от этого желания? — спросил он с угрозой.
— Теперь я скажу все де Бриону, не предупредив даже его супругу, потому что она не хочет принять меня. Де Брион скверно поступил со мною; вас я ужасно любила, — говорила Юлия, смеясь в глаза над маркизом, — а вы обманываете меня с его женою, и теперь я отомщу и вам, и ему. Не правда ли, что комедия разыграна хорошо, как вы находите?
— И вы думаете, что я позволю вам все это сделать? — сказал он, вставая.
— Поневоле, — отвечала Юлия, тоже вставая.
— Если хоть одно слово из сказанного вы приведете в исполнение, то берегитесь, Юлия.
— А что вы мне сделаете?
— Все, что должен буду.
— Вы должны будете убить меня? Разве женщин убивают?.. Да, Леон, я сделаю все, что хочу, и так как я откровенна, то скажу вам даже, каким образом. Прежде всего я должна сказать вам, хотя это разочарование, быть может, будет мучить вас, — что я вас никогда не любила.
— Тем лучше!
— Очень рада, зато я обожала де Бриона. В день его свадьбы я отдалась вам, но не будь вы воплощенное тщеславие, вы бы заметили во мне эту внезапную перемену в отношении к вам; как же вы не обратили внимания, что я, считая вас всегда ничтожнейшим из людей, могла вдруг влюбиться в вас до безумия? Ну правдоподобно ли это? Напрасно вы не поискали причину, побудившую меня к такого рода притворству, а она была: хотите ли вы знать, какая именно причина заставила меня отдаться вам?
Леон принялся мерить большими шагами комнату.
— О, не выводите меня из терпения, — сказала Юлия, — вы увидите сами, как вы останетесь довольны, узнав план моих действий, потому что Бог и мы двое только будем знать его. Знайте же: я отдалась вам потому только, что знала вашу любовь к Мари д’Ерми, и, не веруя в женскую добродетель, я предчувствовала, что она уступит вашим желаниям, тем более что дала себе слово разжигать в вас это чувство всеми зависящими от меня средствами. Надо отдать справедливость г-же де Брион, она долго боролась и заставила меня два года терпеть вас — вас, которого я ненавидела до отвращения. Наконец, она не устояла, бедное дитя! И наказание не замедлит ее постигнуть. Вы спросите меня, быть может, какая мне выгода губить эту женщину? Отвечу вам — только не из ревности к вам. Если бы могло быть только это чувство, я бы уступила ей вас без спора; но есть важнейшая причина, причина государственная: я жертвую вами для счастья моего отечества!
И, сказав это, она разразилась хохотом.
— Неужели думаете вы, — сказал с презрением Леон, — что де Брион поверит такой женщине, как вы?
— Глупец! Он поверит письмам жены, когда я покажу ему те, которые она к вам писала.
Леон побледнел как полотно.
— У вас эти письма? — вскричал он.
— У меня!
— Вы украли их.
— Ну, да!.. Не выходите из себя — это вам не поможет.
— Где эти письма?
— Здесь, — отвечала Юлия, указывая рукою на корсаж.
— Вы отдадите мне их! — кричал Леон с пеною ярости на губах и подступая к Юлии.
— Еще шаг, — сказала она хладнокровно, но это спокойствие было ужаснее гнева, — еще шаг, и я отворю окно, позову на помощь, велю задержать вас и отдам копии этих писем королевскому прокурору.
— О, подлость! — проговорил Леон, и сознание своего бессилия вызвало на глаза его слезы.
— Будьте уверены, я предвидела все, — возразила Юлия с улыбкой, которая не сходила с ее лица во все время этих объяснений, — вам некому мстить: ни вашему слуге, которого вы прогоните от себя и который поступит тотчас же ко мне, ни даже мне, которую вы считаете ниже него; но в наше время подобные мне женщины так сильны своей красотой, как в былые времена были могущественны именитые и славные аристократки. Многие из подобных мне умирают в госпиталях, следовательно, не грешно, чтобы были и такие, которые приобретут себе состояние.
Эти слова как молния озарили рассудок Леона. «Есть средство добыть эти письма», — подумал он.
— Послушайте, Юлия, — прибавил он с покорностью, — в ваших руках две жизни, честь женщины, спокойствие целого семейства, которое не сделало вам ни малейшего зла.
— Это не новость.
— За сколько согласны вы продать все это?
— За два миллиона, — отвечала она, улыбаясь.
— У меня всего один — возьмите его.
— Потому-то я и прошу два, я не продам вам этих писем. И если я упускаю случай разбогатеть за ваш счет, то надеюсь вознаградить себя за счет других.