Романовы. История великой династии
Шрифт:
После войны 1812–1814 годов по условиям мира к России отошло герцогство Варшавское, которое в составе Российской империи «превратилось» в Царство Польское. 15/27 ноября 1815 года Александр подписал польскую конституцию. На заседании польского сейма он выступил с речью, в которой недвусмысленно дал понять, что это лишь начало пути: «Образование, существовавшее в вашем краю, дозволило мне ввести немедленно то, которое я вам даровал, руководствуясь правилами законно-свободных учреждений, бывших непрестанно предметом моих помышлений и которых спасительное влияние надеюсь я с помощью Божией распространить на все страны, Провидением попечению моему вверенные». Император поручил группе своих доверенных лиц во главе с Н.Н. Новосильцевым
Был Александр и принципиальным противником крепостного права. В Париже знаменитой писательнице баронессе Жермене де Сталь он сказал как-то: «С Божьей помощью крепостное право будет уничтожено ещё в моё царствование». (Восхищённая его идеями де Сталь писала: «Я от всего сердца желаю осуществления всего того, что дано совершить человеку, который представляется мне чудом, ниспосланным Провидением для спасения свободы, со всех сторон подвергающейся опасности».) Но действительное положение вещей диктовало осторожность и постепенность в решении этой задачи. В 1816–1819 годах по просьбе прибалтийского дворянства крепостное право было отменено в Эстляндской, Лифляндской и Курляндской губерниях. Александр думал осуществить реформу и в Малороссии, но украинские помещики возражали настолько открыто и бурно, что от этих планов пришлось отказаться. Тем не менее император поручил Аракчееву и министру финансов Гурьеву подготовить проекты крестьянской реформы.
Но на рубеже 1820-х годов жизнь государя изменилась; казалось, в ней произошёл какой-то надлом. Александр всё чаще погружался в религиозные раздумья, оставлявшие тягостный след в его душе. Под влиянием баронессы Юлии Крюденер император увлекся мистицизмом. Он и раньше был религиозен, но вера никогда не выходила в его жизни на первый план. Теперь же он почти не расставался с Библией и носил в кармане конверт, который не показывал никому. После смерти Александра конверт открыли и обнаружили там листки с текстами молитв. Он взял под покровительство Русское библейское общество, его ближайшим духовным наставником стал архимандрит Фотий. «Призывая к себе на помощь религию, я приобрёл то спокойствие, тот мир душевный, который не променяю ни на какие блаженства здешнего мира», – признался Александр в 1818 году графине С.И. Соллогуб. В последние годы он искал уединения, а в его характере всё явственнее проступали черты безразличия ко всему мирскому, апатии и глубокого пессимизма. Что же произошло?
В начале 1820-х годов Александр совершил несколько длительных поездок по России. Император непосредственно общался со своими подданными. Он посещал госпитали и тюрьмы, был на уральских заводах и в киргизских юртах, наблюдал жизнь землепашцев и бурлаков. Увиденное породило в нём глубокое разочарование. Он понял, насколько далеки его идеи и планы от реальной жизни, осознал, что так и не смог ничего осуществить. С горечью в 1824 году Александр заметил: «Когда подумаю, как мало ещё сделано внутри государства, то эта мысль ложится мне на сердце как десятипудовая гиря; от этого устаю».
Кругом он видел крах либеральных идей. Его потрясли революционные движения в Европе, новая волна которых началась в 1820-х годах Революционное брожение охватило и Россию. В 1820 году восстал Семёновский полк – элитное подразделение русской армии, та самая гвардия, которая всегда считалась опорой трона. Начали поступать тревожные сигналы о деятельности различных тайных обществ. Поначалу Александр не придал им большого значения. Когда генерал И.В. Васильчиков подал ему список членов «Союза благоденствия», император бросил его в камин, сказав, что сам «в молодости разделял их взгляды». Но тревога его нарастала. В государе проснулась подозрительность. В августе 1822 года он подписал рескрипт о запрещении в стране масонских лож и тайных обществ. Все военные чины и государственные служащие должны были дать подписки о том, что не состоят в подобных организациях. Глубокое беспокойство не покидало императора до самой смерти. Придворный врач Я.В. Виллие пометил в своём дневнике 8 ноября 1825 года: «Я замечаю, что занимает и смущает его ум что-то другое, чем мысль о выздоровлении. И будучи уже в бреду, Александр твердил: “Чудовища! Неблагодарные!”»
Наводнение в Петербурге 19 ноября 1824 г.
Но не только это терзало императора. Всю жизнь его преследовал страх расплаты за тяжкий грех попустительства отцеубийству. Адам Чарторыйский, один из близких к Александру в молодости людей, полагал, что именно поэтому «он впал с течением времени в такое уныние, дошел до такого отвращения к жизни и поддался, быть может, несколько преувеличенной набожности, которая является единственно возможной и действительной опорой человека среди мучительных страданий». Ему нужно было доказать, что он достоин занимать престол. Но все его благие начинания наталкивались на систему, на организацию тогдашней российской жизни. Александр понимал – Россия не готова к переменам. Его пугал традиционализм, но он не в силах был справиться с консерваторами, не мог осуществить либеральный «рывок» без угрозы собственной власти.
А удары сыпались один за другим. Скончались любимая сестра Екатерина и дочь Софья. 7 ноября 1824 года в Петербурге произошло страшное наводнение. Такого город не знал давно: вода уничтожила более трёхсот домов, погибло пятьсот человек. Александр разрыдался при виде постигшего столицу бедствия. Он появился в толпе напуганных горожан. Люди обступили его и плакали вместе с ним. Кто-то закричал: «Бог карает нас за грехи наши!» – «Нет, – ответил император, – не за ваши, за мои». Потоп виделся ему очередной Божьей карой за 12 марта 1801 года.
Трагический разрыв между собственными идеями и реальностью, между своими действиями и их результатами, между либеральными стремлениями и необходимостью сохранения самодержавной власти заставил Александра вернуться к мысли об отречении. Ещё в 1819 году он говорил об этом с братом Николаем.
Наконец, в ночь на 1 сентября 1825 года Александр Павлович отправился в своё последнее путешествие. Его целью был Таганрог, куда должна была приехать заболевшая Елизавета Алексеевна. Перед отъездом государь посетил могилы дочерей в Александро-Невской лавре, а выехав за город, приказал остановить коляску и долго смотрел на свою столицу, словно прощаясь с нею…
19 ноября 1825 года в 10 часов 50 минут утра император скончался в Таганроге. Болезнь его развивалась стремительно, и смерть Александра для многих стала неожиданной. Тело не показывали народу. Прощание царской семьи произошло ночью. Смерть и похороны покрывала завеса таинственности. Пошли слухи, что Александр не умер, а на самом деле ушёл в народ и будет сам встречать своё «тело» на 30-й версте от Москвы. Вместо императора в гроб якобы положили трагически погибшего незадолго до того фельдъегеря Маскова или вовсе какого-то солдата Семёновского полка.
Вскоре Александр «нашёлся» в Сибири. Там в 1836 году появился некий старец по имени Фёдор Кузьмич. Он жил в Томской губернии, недалеко от города Ачинска, и несмотря на длинную седую бороду очень походил на покойного государя. Его благообразная внешность, величественные манеры, превосходное образование, даже привычки – всё напоминало Александра. Старец прославился праведной жизнью и пользовался большим уважением у местных жителей. Говорили, что Николай I и Александр II приезжали к нему и якобы признали в нём бывшего императора. Умер Фёдор Кузьмич в своей келье на лесной заимке близ Томска 20 января 1864 года, находясь в весьма преклонных летах. Его похоронили на кладбище Томского Богородице-Алексеевского мужского монастыря, и его могила вскоре сделалась местом оживлённого паломничества. Её посетил и Николай II, когда, будучи наследником престола, путешествовал по Сибири.