Романовы

Курукин Игорь Владимирович

Этот курс продолжался примерно до конца 1740-х годов. Но простая реставрация петровских порядков и учреждений не соответствовала стоявшим перед страной задачам. Во второе десятилетие царствования Елизаветы её правительство стало создавать новую реальность путём ряда реформаторских мер.

Долгое и в целом удачное царствование Елизаветы объясняется не только его «национальным» характером: при всём несходстве с отцом она в качестве правительницы явно превосходила предшественниц. Императрица хотя и любила развлечения, но обладала никогда не покидавшим её «чувством власти». Она могла быть жёсткой, использовала в своей политике если не дух, то по крайней мере «букву» замыслов своего отца, а самое главное — была способна объективно и трезво оценивать своих советников, выбирать среди них самых умных и компетентных и умело лавировать среди соперничавших группировок, не отдавая никому преимущества. Секретарь французского посольства Жан Луи Фавье оценил манеру императрицы:

«Сквозь всю её доброту и гуманность, доведённую до крайности безрассудным обетом (об отмене смертной казни. — И.

К.)... в ней нередко просвечивают гордость, высокомерие, иногда даже жестокость, но более всего — подозрительность. В высшей степени ревнивая к своему величию и верховной власти, она легко пугается всего, что может ей угрожать уменьшением или разделом этой власти. Она не раз выказывала по этому случаю чрезмерную щекотливость. Она не терпит титула “великий” к приложении к придворным чинам и в особенности к званию великого канцлера, хотя обычаем принято так называть первого министра. Однажды Бестужев так называл себя в её присутствии. “Знайте, — сказала она ему, — что в моей империи только и есть великого, что я да великий князь, но и то величие последнего не более как призрак”. Зато императрица Елисавета вполне владеет искусством притворяться. Тайные изгибы её сердца часто остаются недоступными даже для самых старых и опытных придворных, с которыми она никогда не бывает так милостива, как в минуту, когда решает их опалу. Она ни под каким видом не позволяет управлять собой одному какому-либо лицу, министру или фавориту, но всегда показывает, будто делит между ними свои милости и своё мнимое доверие»²⁵.

Ответственные решения Елизавета принимала только после тщательного обдумывания и обсуждения мнений советников. Алексея Петровича Бестужева-Рюмина она сделала канцлером и хотя не любила его, считая человеком неискренним и пьяницей, но ценила его опыт и знания. Бестужев был прирождённый дипломат — хладнокровный, расчётливый, хорошо разбирался в отношениях европейских держав, владел латынью, французским и немецким языками. Именно он в начале 1742 года организовал систематическую перлюстрацию дипломатической почты аккредитованных в Петербурге послов, создав для этого целый штат, включавший резчика печатей, копиистов, переводчика. Главным специалистом «чёрного кабинета» стал бывший учитель Петра II академик-математик Христиан Гольдбах: именно его усилиями через год были дешифрованы депеши французского маркиза Шетарди, возглавлявшего вместе с Арманом Лестоком и вице-канцлером Михаилом Воронцовым «партию» при дворе. Прусский король выделил Воронцову «подарок» в 50 тысяч рублей, ежегодный «пенсион» и даже лично инструктировал его в Берлине осенью 1745 года. Но миссия маркиза по вовлечению России в орбиту франко-прусского влияния завершилась полным провалом. В 1748 году Лесток был арестован и сослан в Устюг; но ни Воронцова, ни Трубецкого Елизавета не тронула — она умела лавировать и использовать противоречия между своими слугами.

Воронцов во внешней политике являлся сторонником Франции, из-за чего вступил в конфликт с Бестужевым-Рюминым, ориентировавшимся на Англию и Австрию. В этой борьбе он потерпел поражение, но сохранил свою должность, а после смещения Бестужева в 1758 году стал канцлером. Камергер Александр Иванович Шувалов ведал Тайной канцелярией, а его брат Пётр стал «мозговым центром» реформ елизаветинского царствования.

По его инициативе была осуществлена отмена внутренних таможен, созданы первые государственные банки — Дворянский заёмный и Купеческий, началось генеральное межевание, созвана очередная комиссия для разработки свода законов (1754). Как вспоминали современники, дом Шувалова «наполнен был весь писцами, которые списывали разные от графа прожекты. Некоторые из них были к приумножению казны государственной... а другие прожекты для собственного его графского верхнего доходу, как то сало, ворванье, мачтовый лес и прочее». Как начальник артиллерии (генерал-фельд-цейхмейстер) он много сделал для её усовершенствования: его именем названы гаубица с овальным дулом для стрельбы картечью и универсальное орудие «единорог», находившееся на вооружении около века; по его проекту открыт уже в царствование Екатерины II (1762) Артиллерийский и инженерный шляхетный кадетский корпус.

Контроль над соперничавшими «персонами» и «партиями» Елизавета сочетала с невмешательством в повседневную работу государственной машины. Так, например, за 1753—1756 годы она только однажды, 29 марта 1753-го, посетила заседание Сената, но провела там более четырёх часов, слушая доклады о назначениях на высшие государственные посты президентов и вице-президентов коллегий, судей приказов, губернаторов и вице-губернаторов — всего на 31 должность, об установлении пошлины на суда, шедшие с Ладоги, о наказании каторжников в Рогервике, о размере жалованья служащим Сыскного приказа, об очистке улиц Петербурга от нищих (отдавать в солдаты, отправлять на предприятия или возвращать помещикам) и т. д. Затем государыня разбиралась в конфликте Сената и Военной коллегии (и отчитала руководство последней за невыполнение давнего указа Петра I о присутствии в ней генералитета «с переменою»), поручила сенаторам обсудить ставку ясака в Сибири и Иркутской провинции и меры контроля над качеством продукции мануфактур, а также вопрос о способах пресечения лжесвидетельств для получения недвижимой собственности.

Елизавета уважала Сенат, но в то же время периодически созывала «конференции» и «советы» из авторитетных лиц для обсуждения ответственных решений; с 14 марта 1756 года Конференция при высочайшем дворе работала уже на постоянной основе. Императрица присутствовала всего на шести из семидесяти шести заседаний, состоявшихся до конца

года.

Была восстановлена личная канцелярия (Кабинет) императрицы, имевшая возможность контролировать действия всех прочих органов власти. Умение лавировать в политике обеспечило Елизавете 20 лет спокойного царствования.Тайная канцелярия при Елизавете работала не менее активно, чем раньше; но резкое сокращение репрессий по отношению к дворянству исключало повторение процессов времён бироновщины. Ещё одним способом контролировать государственный аппарат стали массовые «ротации кадров» в системе центрального и местного управления, проведённые в 1753 и 1760 годах, при этом перестановки не сопровождались опалами. В царствование Елизаветы репрессии в отношении руководителей учреждений применялись почти в два раза реже, чем при Анне Иоанновне. Кнут, казнь и конфискацию имущества — распространённые при Петре I кары за казнокрадство и взяточничество — Елизавета заменила понижением в чине, переводом на другую службу и изредка увольнением.

При Елизавете число мануфактур в стране достигло шестисот. Она разрешила «приватизацию» казённых металлургических заводов — правда, в первую очередь знати. Новыми владельцами крупных предприятий стали Шуваловы, Чернышёвы, Воронцовы. Прочее дворянство получило монополию на винокурение, что гарантировало ему доход от поставок водки в казённые питейные дома. В рамках Уложенной комиссии были разработаны проекты секуляризации церковных земель, законодательного оформления привилегий дворянства, осуществлённые при Екатерине II.

Появление «баб» на троне можно считать началом эволюции сурового облика и стиля российской власти.

Во-первых, при императрицах XVIII века двор стал центром притяжения и символом не только могущества, но и культурного роста державы. Петровские празднества с неумеренным питием и пальбой сменились более изысканными балами и маскарадами. Французский язык и этикет прочно закрепились в обиходе петербургского общества, а двор Елизаветы стал одним из самых блестящих в Европе.

Фаворит императрицы камергер Иван Шувалов стал чем-то вроде неформального министра культуры России. При его поддержке и участии М. В. Ломоносова были созданы Московский университет (Шувалов стал его первым куратором) и при нём две гимназии — для дворян и разночинцев. При университете с 1756 года стала выходить первая московская газета «Московские ведомости», а с 1760-го — журнал «Полезное увеселение» поэта М. М. Хераскова. Шувалов стал и президентом основанной по его инициативе в 1757 году Академии художеств. В Санкт-Петербурге академия первоначально размещалась во дворце Шувалова. С 1760 года лучшие выпускники отправлялись на заграничную стажировку на средства академии. Первыми «шуваловскими пенсионерами» были отправлены во Францию и Италию будущие знаменитости — художник Антон Лосенко и архитектор Василий Баженов. Шувалов стал одним из первых русских меценатов; собиратель произведений искусства, обладатель прекрасной библиотеки, покровитель приглашённых в Россию иностранных художников, сам освоивший технику офорта, он воплощал в себе черты новой интеллектуальной элиты страны и при этом отличался необычной для фаворитов скромностью. В конце жизни он писал императору Павлу:

«В царствование блаженной и достойной памяти императрицы Елисаветы Петровны я был случаем возведён в знатность, имел её милость всё время её жизни: не был никогда ослеплён самолюбием, отказывал великие чины, деревни и другие награждения, чему все оставшиеся люди свидетели. Сия моя бескорыстность, усердие и преданность удостоили меня доверенности во всех важных государственных делах! Был употреблён в иностранных переписках, при заключении трактатов с Франциею, Венским и Датским дворами, за что от оных предлагаемы мне были великие подарки и графство от императора, которого диплом граф Цинцендорф здесь с собою имел; но я оные все по совести моей отказал. Малые мои, но усердные услуги Отечеству были в основании Московского университета, Академии художеств, кимназии в Казани, учреждение банка; которые при установлении ордена Св. Владимира почтены были услугами от Сената и от кол-легиев, и удостоен по большинству голосов кавалером ордена Большого креста. По кончине блаженной памяти государыни Елисаветы Петровны был поставлен у меня сундук с золотою монетою; но как я об оном особливого приказания не имел, то я его в тот же день отдал, чему свидетельствовать может Катерина Константиновна Скороходова. Всё время моего при дворе пребывания я никогда никаких откупов, подрядов и заводов не имел...»²⁶

Во-вторых, каким бы жестоким ни был в России «галантный век», правление пусть не самых образованных и не самых добродушных дам способствовало гуманизации общественной жизни. В первой половине столетия представители высшего света лично били лакеев прямо во дворце, отличались грубым шутовством и жульничали в карточной игре. При дворе Елизаветы подобные развлечения уже не поощрялись. В годы её правления перестали исполняться смертные приговоры, строились инвалидные дома и богадельни.

Вкусы и увлечения императрицы в немалой степени способствовали развитию отечественной культуры и просвещения. В среде столичного дворянства получает распространение домашнее образование под руководством иностранных преподавателей. На вторую половину елизаветинского царствования приходятся расцвет творчества М. В. Ломоносова, строительство Зимнего дворца, Смольного монастыря и других ансамблей Растрелли. Представители «света» и городских верхов стали читать — уже не по принуждению, а для души — самые различные книги: учебные, художественные и даже научные. В 1759 году А. П. Сумароков основал журнал «Трудолюбивая пчела», наполнявшийся большей частью произведениями своего издателя и имевший успех у читателей. Правда, вскоре издание прекратилось по недостатку средств.