Романы Романовых
Шрифт:
И, наконец, главное – любили ли Анна и Бирон друг друга? Несомненно! Посудите сами – в течение целых 12 лет (с 1718 года; тогда ему было 28 лет, а Анне – 25) он опекал овдовевшую герцогиню и помогал ей, одинокой, нуждающейся, злой судьбой заброшенной в чужую Курляндию. Он помогал ей советами и деньгами (собираемыми с остзейских баронов, поскольку своих средств у него не было). Важно было и то, что Бирон добился влияния на этих самых баронов. Для них он был свой, и они готовы были если не слушаться его, то хотя бы слышать. А Бирон в этом деле защищал интересы Анны. Тогда он еще не знал, что его любовница, бедная герцогиня, вдруг станет российской императрицей и отблагодарит его, осыпав золотом. Однако отношения Бирона и Анны пронизаны подлинным бескорыстием. Так относиться друг к другу могут только любящие люди.
Для характеристики их отношений опять приведем свидетельство современника: «Никогда еще на свете, чаю, не бывало дружественнейшей четы, приемлющей взаимно в увеселении или скорби совершенное участие, как императрицы с герцогом Курляндским. Оба они почти никогда не могли во внешнем виде своем притворствовать. Если герцог являлся с пасмурным лицом, то императрица в то же мгновение встревоженный вид принимала. Буде тот весел, то на лице монархини явное напечатывалось удовольствие. Если кто к герцогу не угодил, то из глаз и встречи монархини тотчас мог приметить чувствительную перемену…» Это ли не подтверждение тому, что любящие супруги живут общими заботами, радостями и печалями! Однажды Анна Ивановна даже не пошла на бал из-за того, что Бирон упал с лошади и ушиб ногу: он танцевать не мог, не стала этого делать и Анна.
Да, они были не любовниками, а именно супругами, которые жили в гражданском браке. Некоторые историки даже утверждают, что Анна была однолюбкой. Нет, однолюбкой она, конечно, не была, так как в ее жизни были и Петр Бестужев, и Мориц Саксонский, но «мужчиной ее жизни» стал Эрнст Бирон. И она осталась верна ему до конца своих дней. Точно так же и Бирон – он не заводил себе связей на стороне, не прелюбодействовал с фрейлинами и был верен Анне. Бирон был близким ей по духу человеком и лидером в их союзе. Да, Бирон и Анна были жестокими и недостойными людьми, но у них была настоящая любовь! А этим многое прощается, с точки зрения бога любви, конечно.
А как же «плоды любви» – дети, спросите вы? Не может такого быть, чтобы у Анны с Бироном, молодых и здоровых людей, не было детей! Да еще при тогдашних способах предохранения! Дети были, конечно, но о них ходили лишь слухи. Причем слухи эти исходили от недоброжелателей Бирона и Анны, от тех, кто пострадал от них, и появлялись они задним числом, уже после смерти Анны и удаления Бирона от двора. Но это и понятно, ведь за «оскорбление» государыни тогда полагалось жесткое наказание. Говорили, что она травила своих не родившихся детей (которых было множество) какими-то зельями и отварами, извлекала трупики из своего живота вязальными спицами (иногда по частям) и так далее. Кому в это хотелось поверить – тот верил.
Гораздо правдивее были замечания иностранных современников. Они слышали, что Анна отдавала своих детей от Бирона (а может быть, и от Петра Бестужева) на воспитание в семьи надежных людей, простолюдинов. В какие, спросите вы? А вот это была тайна, которая тщательно скрывалась. Существовали также предположения, что дети Бирона – Петр и Карл на самом деле были детьми Анны Ивановны, во время беременности которой жена Бирона Бенигна подвязывала себе подушки под живот. Да, Эрнст Бирон женился, и, опять же по слухам, это было сделано по настоянию самой Анны, которая не хотела компрометировать себя связью с Бироном. В 1723 году она выдала свою фрейлину Бенигну-Готлиб фон Тротте-Трейден замуж за Бирона. Современники сообщают, что Бенигна была огромного роста, неумна и безобразна. Тем не менее она любила роскошь: только одно ее платье стоило 500 тысяч рублей; в нем она любила сидеть на особом тронообразном кресле и требовала целовать себе руки (при этом обижалась, если ей целовали одну руку, а не две). Лучшее прикрытие и найти было трудно! У Бирона и Бенигны было трое детей – сыновья Карл и Петр и дочь Хедвига-Елизавета. Тот же источник сообщает, что по крайней мере один из сыновей Бирона, а именно Карл, был от Анны Ивановны. Он родился в 1728 году и всегда спал в комнате Анны, которая никогда не расставалась с ним и даже взяла его с собой на коронацию в Москву в 1730 году. Уже при рождении он был записан в Преображенский полк, а в 1736 году пожалован в камергеры и награжден орденом Андрея Первозванного (хотя это была исключительно привилегия детей Дома Романовых). Умер Карл в 1801 году, ничем не проявив себя ни на военной, ни на гражданской службе. Вспоминали также, что дети Бирона любили поливать гостей чернилами и срывать у них с голов парики (здесь, несомненно, чувствуется выучка Анны, любившей унижать людей). Забота Анны Ивановны о Карле была чрезмерной. Однажды он объелся земляникой, и у него разболелся живот. Нашли виноватого – гувернера Шварца (не уследил, мол), и императрица заставила его мести улицы. К счастью, гувернера пожалел сам Бирон – он дал ему тысячу рублей и отправил за границу. Так что слухи о детях Бирона и Анны, судя по всему, верны. Были у них детки, несомненно, были!
А теперь обратимся к последним дням царствования императрицы Анны Ивановны. В сентябре 1730 года у нее появились признаки подагры, но их приняли за женскую болезнь. Потом началось кровохаркание и боли в пояснице – врачи связывали это с нарывом в почках. 5 октября по возвращении из Петергофа она почувствовала себя плохо и с того дня слегла. Однако однажды она встала с постели – причиной этого стало чрезвычайное обстоятельство. Это событие хорошо задокументировано в исторических источниках, и не верить ему нет причин.
Дело было так. Ночь. Анна Иванова лежит больная. Во дворце тишина. Караул стоит в комнате возле тронного зала. Пробило полночь. Внезапно в тронном зале появилась Анна Ивановна, одетая в белые одежды. Она стала ходить по залу взад и вперед, задумчиво склонив голову. Недоумение часовых сменилось страхом, а страх – тревогой. Начальник караула отправил вестового за Бироном. Разбуженный среди ночи фаворит примчался злой, как черт, ругаясь сразу на трех языках. Он заглянул в зал и сразу же почему-то понял, что это не Анна. Он посчитал это каким-то обманом или заговором. Поспешно разбудили саму императрицу. Бирон уговорил ее «выйти, чтобы на глазах караула разоблачить какую-то самозванку, какую-то женщину, пользующуюся сходством с ней, дабы морочить людей, вероятно, с дурными намерениями». Когда Анна Ивановна пришла, все увидели в тронном зале «две Анны Ивановны, из которых настоящую, живую, можно было отличить от другой только по наряду». Надо отдать должное храбрости Анны (другая бы на ее месте в обморок упала) – она смело направилась к своему двойнику и спросила: «Кто ты, зачем пришла?». Не отвечая ни слова, призрак стал пятиться к трону. Тут Бирон взревел: «Это дерзкая обманщица! Вот императрица! Она приказывает вам, стреляйте в эту женщину!» Хотя Анна Ивановна ничего такого и не приказывала, солдаты стали поднимать ружья. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но тут призрак внезапно исчез… Тогда Анна Ивановна вышла из зала и, обращаясь к Бирону, тихо сказала: «Это смерть моя». После этого она поклонилась солдатам и удалилась в свои покои.
Императрица действительно умерла через несколько дней, 17 октября 1740 года, в возрасте 47 лет. Перед смертью она написала завещание, согласно которому трон переходил к ее внучатому племяннику – двухмесячному Ивану Антоновичу, бабкой которого была ее сестра, царевна Екатерина. Регентом до совершеннолетия младенца Анна назначила Эрнста Бирона. Уже на смертном одре она подозвала Бирона к себе и вымолвила: «Жаль мне тебя, Бирон, без меня тебе не будет счастья», – а потом ободрила его: «Не боись!» Бирон, не переставая плакать, до последней минуты стоял на коленях у постели умиравшей супруги.
Чем же закончилась история с Бироном? Анна Ивановна оказалась права – счастья у него без нее больше не было. Не прошло и трех недель, как он был отстранен от регентства и заключен в Шлиссельбургскую крепость.
Правительница Анна Леопольдовна. Нетрадиционные отношения
Анна и Юлиана легли в постель в одних ночных рубашках и тесно прижались друг к другу. Скоро они начали горячо целоваться, потом скинули с себя ненужные одежды и принялись ласкаться, дотрагиваясь губами до самых интимных мест, до самых потаенных закоулков женского тела…
Речь идет об Анне Леопольдовне, российской правительнице в 1740–1741 годах, и ее ближайшей подруге по лесбийским развлечениям Юлиане фон Менгден. Каким же образом оказалась у власти особа со столь непривычным для русского уха отчеством, и какой она оставила за собой след, кроме «нетрадиционных отношений» с Юлией? Один современный популяризатор русской истории однажды заметил, что «правительница Анна Леопольдовна и ее муж по своей полной незначительности, даже ничтожности, попросту не заслуживают отдельной главы (в его сочинениях. – М. П.). О них совершенно нечего сказать – разве что упомянуть мимоходом, что означенная Анна обрела сомнительную славу первой документально отмеченной в российской истории лесбиянки…». Удивительно, что этому автору нечего сказать о втором по счету в российской истории генералиссимусе (за всю военную историю России было четыре генералиссимуса – Александр Меншиков, принц Антон Брауншвейгский, Александр Суворов и Иосиф Сталин. К слову сказать, Александр Меншиков одно время вдобавок ко всему носил еще и звание рейхсмаршала. Мы знаем из европейской истории только двух рейсхмаршалов – Александра Меншикова и Германа Геринга). Это о «железной маске» ему нечего сказать? И о нетрадиционной сексуальной ориентации Анны нечего говорить? А ведь правление Брауншвейгской династии в России, продолжавшееся чуть более года, буквально перенасыщено различными событиями: интригами, соперничеством, драмами, трагедиями и любовными историями, конечно. Так что обратимся к этому интереснейшему времени, только вначале вспомним, как Анна Леопольдовна стала регентшей при своем малолетнем сыне-императоре.