Романы Романовых
Шрифт:
Два дня Понятовский провел в мучительной неизвестности. По выражению лиц придворных он видел, что им все известно, но никто ему ничего не говорил. Затем Екатерина сумела передать ему записку, из которой он узнал, что она предприняла кое-какие шаги, чтобы наладить добрые отношения с пассией своего мужа. 29 июня 1755 года в Петергофе давали бал в честь именин его основателя – Петра I, а заодно и Петра Федоровича. Танцуя менуэт с Воронцовой, Понятовский получил от нее приглашение ночью прийти в павильон Монплезир, где остановился Петр Федорович со своей супругой. Опасаясь ловушки, Станислав Август попросил будущего гетмана Браницкого сопровождать его. Тот охотно согласился, но все обошлось благополучно. Елизавета Воронцова уже ждала Понятовского в двадцати шагах от Монплезира и отвела его к Петру.
Дальше начинается фантасмагория. В своих мемуарах Понятовский описывает совершенно невероятные, с точки зрения здравого смысла, вещи. Петр был один. Якобы, увидев его, великий князь высказался в том смысле, что если бы он сразу признался в том, что спал с его женой, «никакой бы чепухи не было» (?). Затем он предложил поляку стать добрыми друзьями и посетовал, что в комнате «явно еще кого-то не хватает». После этого он направился в спальню Екатерины, вытащил ее из постели и в одной ночной рубашке (!) привел к Понятовскому с Воронцовой. Они стали оживленно болтать и хохотать, «устраивать тысячи маленьких шалостей, используя находившийся в этой комнате фонтан», и разошлись только к четырем часам утра. «Каким бы бредом все описанное ни казалось, я утверждаю, что все здесь безусловно верно», – с пафосом восклицал Станислав Август. А скажите мне – где здесь бред? То, что Петр предложил стать поляку друзьями? Но мы и так знаем, что Петр Федорович был добродушным человеком. То, что они шалили, плескаясь водой из фонтана, – так это были молодые люди, которым не грех и пошалить: Петру было 29 лет, Екатерине – 28, а Понятовскому – 23 года. Воронцова была и того моложе – ей в ту пору едва исполнилось 18. Так что никакого бреда здесь нет: Станислав неправильно расставил акценты. Настоящий бред в его писаниях начинается далее.
По его словам, после той ночи в Монплезире Петр Федорович еще четыре раза приглашал его в Ораниенбаумский дворец; поляк поднимался по потайной лестнице в комнату Екатерины, где уже находился Петр с Воронцовой, они вместе ужинали, а потом князь уводил свою даму со словами: «Ну, дети мои, я вам больше не нужен, я полагаю…» Понятовский хвастает, что после этих слов он оставался у Екатерины сколько хотел. Вот это настоящий бред! Мы уже говорили ранее в этюде о Петре I, что каждый мужчина – собственник. Даже если он упек свою супругу в монастырь, все равно она должна оставаться ему верна. Даже если Петр Федорович к Екатерине не питал нежных чувств, все равно он не стал бы сводничать. Для этого надо совсем себя не уважать! Так что врет Понятовский. Скорее всего, они встречались с Екатериной тайком, а на мертвого Петра можно и напраслину нагородить (поляк писал свои мемории уже после убийства императора). Как говорится, мертвые сраму не имут.
Как бы то ни было, в марте 1758 года Екатерина забеременела и 9 декабря родила дочь, названную Анной. Императрица Елизавета, как обычно, после родов отнесла младенца к себе, а мать оставила одну. Правда, не совсем одну – из-за ширмы тихо вышли три подруги Екатерины, а вместе с ними и Станислав Август Понятовский. То, что Понятовский оказался единственным мужчиной у постели роженицы, выглядит безусловным доказательством его отцовства. Таким же доказательством можно считать и слова самой Екатерины, когда она пишет об эпизоде, имевшем место в сентябре 1758 года: «Так как я становилась тяжелой от своей беременности, то я больше не появлялась в обществе, считая, что я ближе к родам, нежели была на самом деле. Это было скучно для великого князя (Петра)… А потому его императорское высочество сердился на мою беременность…» При этом он якобы повторил почти те же слова, что и после рождения сына Павла, – мол, я не знаю, откуда жена берет свои беременности.
Как бы то ни было, Петр Федорович был рад рождению дочери. Во-первых, ребенка назвали Анной в честь его матери, а во-вторых, он получил от императрицы как «отец» 60 тысяч рублей, которых ему очень не хватало. (Напомним, что после рождения Павла он сначала ничего не получил.) К сожалению, девочка прожила очень недолго – она умерла 8 марта 1759 года. Характерно, что ее похоронили не в Петропавловском соборе, где обычно погребали лиц императорской крови, а в Александро-Невской лавре. Это обстоятельство не ускользнуло от внимания современников, которые были твердо уверены, что Анна Петровна не являлась дочерью великого князя.
Но тут запахло жареным – французский король Людовик XV потребовал удалить из России английского посла Вильямса, а заодно и Понятовского. Английского посла сковырнуть было нетрудно, а вот с Понятовским было сложнее, так как его статус никак не был определен. На каком основании он, не будучи ни англичанином, ни дипломатом, входил в состав британской дипломатической миссии?
Считалось, что Вильямс с Понятовским вредили Парижу и Вене при русском дворе (шла Семилетняя война). Императрица Елизавета с жалостью рассталась с Вильямсом, но внезапно на защиту любовника встала Екатерина. Она убедила императрицу, что поддаваться давлению других стран негоже и, поддавшись шантажу, Россия потеряет свое влияние на европейскую политику. Таким образом Екатерина впервые влезла в политику… из-за любви! И все же Понятовскому пришлось уехать на родину, откуда он вернулся уже в статусе польского посла. Их роман продолжался, Станислав Август продолжал но ночам ходить к великой княгине, и Петр стал испытывать к нему жгучую неприязнь. Любовная связь Екатерины с поляком продолжалась до 1761 года, пока Елизавета сама не потребовала, чтобы Станислав покинул Россию во избежание скандала в семействе наследника.
При расставании с Екатериной Станислав получил у нее некое, как сам пишет, «дозволение». Надо понимать так, что Екатерина давала Понятовскому разрешение на амурные связи с другими женщинами: видно, она и впрямь полюбила гордого поляка-джентльмена. В свою очередь, и Екатерина поступила благородно – раз уж расстались, так нечего заставлять своего любовника томиться воздержанием. «Целых два с половиной года я не пользовался полученным разрешением», – врал Станислав, дамский угодник и блестящий кавалер. Что, все это время он не спал с женщинами? «Когда же я нарушил, наконец, суровое воздержание, то движимый искренностью, несомненно, излишней, поспешил об этом уведомить (Екатерину)», – писал он. Но почтальон, который вез письмо в Петербург, к счастью или к сожалению, утонул, переправляясь через бурную реку. Ему бы промолчать, узнав о гибели гонца, а «я из дурацкого прямодушия повторил свою исповедь». На этот раз письмо Екатерина получила; ответом было то, что она, мол, давно ожидала такой беды, и перенесет ее, «ничего не меняя». «Такого великодушия хватило, однако, ненадолго, меня вскоре заменил Орлов; несколько месяцев от меня это скрывали, однако, письма делались все холоднее». Екатерина обманывала Станислава: Григорий Орлов уже давно грелся в ее постели. Сердечная переписка между бывшими любовниками становилась все холоднее и холоднее, пока не превратилась в чисто деловую. Екатерина, впрочем, до конца своей жизни не забывала своего бывшего фаворита и помогала ему как могла. Несомненно, он был ее первой искренней любовью.
Как сложилась дальнейшая судьба нашего героя-любовника Станислава Понятовского? О, его судьба стала поистине звездной, ибо он неожиданно для себя стал королем Польши! В 1763 году умер король Август III, а в 1764 году при помощи Екатерины II (она к тому времени уже свергла мужа) на польский трон взошел ее бывший любовник под именем Станислава II Августа. Сначала его правление поляки приняли на «ура», но потом восторги сменились разочарованием. Нынешние историки пишут о нем так: «Эти надежды омрачились крайним развратом, которому предавались король и его двор. Жены первых сановников добивались чести обратить на себя внимание Станислава Августа; стать королевской метрессой считалось высшим счастьем». Королем он был никудышным – допустил три раздела Польши между Австрией, Пруссией и Россией, еще и похвалялся, что лично ему нужно столько земли, сколько уместится под его треугольной шляпой. Он проводил свои годы в веселье и удовольствиях светской жизни, не думая о будущем. Третий раздел Польши произошел в 1795 году, и эта страна более чем на сто лет исчезла с политической карты мира. Станислав Август прибыл в Гродно, где 25 ноября 1795 года отрекся от престола, после чего по приглашению Екатерины II перебрался в Петербург и продолжал вести роскошную жизнь. Он умер в 1798 году, оставив после себя огромные долги.
Между тем в перерыве между Понятовским и Орловым Екатерина снова сошлась с Львом Нарышкиным и как будто даже родила от него сына. Хотя она и продолжала любить Понятовского, ее необузданный характер не позволял ей жить монахиней. Она уже не могла обходиться без мужчин. Якобы за это Петр избил Нарышкина. Был ли у Екатерины ребенок от Нарышкина или это сплетни – тайна, покрытая мраком. Во всяком случае, Екатерина сама давала повод к таким слухам.
Так кто же такой был этот Орлов, который занял главное место в сердце Екатерины? О, история его взлета фантастична, а падение было оглушительным. Это в его честь императрица ставила триумфальные арки и выбивала золотые медали, а кончил он свою жизнь в полном помешательстве. Но все по порядку.
Григорий Григорьевич Орлов был внуком того самого стрельца, который, оттолкнув Петра I от плахи, на которой рубили головы бунтовщикам, сказал: «Здесь мое место!» За проявленное бесстрашие Петр I помиловал его, а его сын дослужился до звания генерал-майора. Этот генерал и был отцом Григория, родившегося в 1734 году, а также еще четверых сыновей. Изначально Орловы жили в Москве; в 1749 году Григория отдали учиться в Сухопутный шляхетский корпус, где он неплохо овладел языками – французским и немецким. Проучился Гриша всего год и в 15 лет поступил на службу рядовым в лейб-гвардии Семеновский полк, как и его братья. В 1757 году он был переведен капитаном в армию и принял участие в Семилетней войне. В бою под Цорндорфом в 1758 году он проявил личную храбрость и, будучи трижды раненным, остался в строю. Солдаты и офицеры в нем души не чаяли. Это был весельчак, балагур, картежник, смельчак, пьяница и дамский сердцеед. Многие женщины валялись у него в ногах, завороженные его красотой и силой, а больше всего тем, что он был неутомим в постели. Благодаря отличному знанию языков он был приставлен к взятому в плен прусскому генералу графу Шверину и отправлен на зимние квартиры в Кенигсберг. На следующий год императрица Елизавета приказала привезти высокопоставленного пленника в Петербург. Здесь Григорий Орлов встретился со своими братьями, Алексеем и Федором, служившими в гвардейских полках. Он поселился рядом с Зимним дворцом в доме придворного банкира Кнутцена. В столице молодой герой не мог не обратить на себя внимания высшего общества, и генерал-фельдцехмейстер (то есть командующий артиллерией) Петр Шувалов, брат фаворита императрицы Ивана Шувалова, взял его к себе в адъютанты.