Ромашка-1
Шрифт:
– Ой, извини.
– Да, ладно, ерунда.
Ничего себе ерунда, пятьдесят шесть килограммов живого веса. Смотрю виновато:
– Я не хотела сделать тебе больно.
Поправляю рукой за ухо сбившиеся волосы. Кирилл вдруг смотрит игриво:
– Да? С каких пор тебя стало интересовать, что ты делаешь мне больно?
И облизывает губы. Смущенно отвожу глаза:
– Я не понимаю о чем ты.
– Я что-то не то сказал?
Перевожу взгляд на своего партнера:
– Да нет ничего…
Мы топчемся в толпе,
– Ты знаешь, ты своеобразно танцуешь медленные танцы, давай по-другому.
Я что-то сделала не так?
– А, извини.
Кирилл кладет свои руки мне на талию, я свои пристраиваю ему на плечи. Мы движемся под музыку, и Побужецкий смотрит на меня сверху вниз:
– Мария!
Поднимаю на него глаза.
– Вообще-то ты не в моем вкусе.
Очень рада, это взаимно.
– Но… В тебе что-то есть, ты мне очень нравишься.
– Что именно?
– Не знаю…. М-м-м…
Он кивает в сторону, и я вижу неподалеку танцующую Ксюшу Федотову, директорскую дочку:
– Не знаю... Вот в ней, например, этого точно нет.
Опять тяну руки к лицу и суетливо поправляю волосы, сначала с одной стороны, потом с другой. Так, надо успокоиться и поговорить о нейтральном.
– Кирилл, если честно, я думала, что ты любишь тусоваться со всякими гламурами и бизнесменами.
– Нет. Это скорее всякие гламуры любят тусоваться со мной. Я терпеть не могу, когда сидишь с девушкой в ресторане, а кто-то хлопает тебе по плечу и говорит «О, привет, Кирилл».
– Ну, тогда тебе сразу должно было понравиться это заведение, а ты его критиковал. Потому что цену себе набивал, да?
– Пять баллов! Для женщины ты слишком быстро соображаешь, не удивляюсь, что ты стала начальником отдела в «Ресайнсе».
Надо же, мои умственные способности поставили практически на один уровень с мужскими.
– Я помещу твой комплимент в рамку и повешу его на стену. Ты, не против?
– Если хочешь, я могу даже гвозди купить.
Вот индюк.
– Нет не надо, вдруг палец себе раскурочишь, потом работать не сможешь.
– Ты мне нравишься все больше и больше.
Отвернувшись в сторону, бурчу под нос:
– А ты мне, все меньше и меньше.
Кирилл наклоняется, не расслышав:
– Что?
Не могу я больше: в башке один Серебров! Вместо того чтобы мосты с упырем наводить, только и делаю, что сравниваю его с Романом.
– Э-э-э… Я говорю, мне надо на минуточку отскочить, не скучай.
– М-м-м.
Оставляю его в одиночестве и спешу в дамскую комнату.
***
Подхожу к раковине и поворачиваю кран. Сейчас бы сунуть под него голову, охолониться… Намочив руки, прикрываю воду и, наклонясь к зеркалу, вглядываюсь в его поверхность:
– Рома, Рома… ну, где же ты?
Шлепаю мокрыми холодными ладонями себя по разгоряченным
– Ну что как дела?
Удивленно поднимаю вверх брови:
– Что это было?
– Ты у меня спрашиваешь?
Снова смотрюсь в зеркало, невозмутимо поправляя прическу.... Вот гусеница драная… туда же, толкаться. Пиявка! Во мне растет злость, и я продолжаю судорожно приглаживать волосы, то с одной стороны, то с другой. Ксения не глядя в мою сторону, по-прежнему источает яд:
– Так, послушай Филатова, ты наверно думаешь, что ты одна умная такая? А все вокруг дуры?
Не упускаю возможности съязвить:
– Ну, почему все.
Я бы сказала их у нас наперечет, и я знаю всех пофамильно.
– Ты меня еще в гневе не видела! Фирма, в которой ты работаешь, принадлежит моим родителям, а они меня - ой, как любят.
Налюбовавшись на себя в зеркале, разворачиваюсь к этой убогой:
– И что из этого?
– А то, что ты не заметишь, как останешься и без Сергея, и без работы.
Она ехидно качает головой, глядя на меня:
– Я посмотрю, кто тебя потом подберет.
Маленькая злобная дрянь… «Останешься без Сергея и работы»… Еще бы понять, кого она имела в виду. Пригожина? То есть, она втрескалась в него и теперь ревнует? Иду мимо нее, на выход:
– Дай пройти!
Возвращаюсь сразу к столу - дожидаться на танцполе мой кавалер меня не стал и теперь сидит, пьет кофе. Кирилл смотрит выжидающе:
– Ну…, может, закажем что-нибудь еще?
Но я отрицательно качаю головой. Все! С меня хватит!
– Знаешь, если честно, мне уже здесь надоело.
– М-м-м… А поехали!
Да, пора домой. Соглашаюсь:
– Поехали.
– К тебе или ко мне?
Сразу вспоминаю его «я думал, ты продержишься неделю». Наглости товарищу не занимать. Смотрю ему в глаза и твердо чеканю:
– Каждый к себе!
Побужецкий легко соглашается, оставляя последнее слово за собой:
– А вот это правильно, не надо форсировать первый вечер….
Он крутит головой, что–то высматривая в зале:
– Ну, ладно, где официант?
Вынуждена его разочаровать. Не будем следовать известной мужской традиции, кто девушку кормит, тот ее и танцует.
– Официант не нужен, он все уже давно сделал.
– Не понял?
– Ну, что не понял? Все давно оплачено.
Еще при заказе столика. Естественно, кормить за свои я не подвязывалась – просто Мухин, еще днем, отвез сюда гарантийное письмо за подписью Петровича - кто ж заранее знает, сколько сожрет, и выпьет звезда бизнеса. Мы так и стоим друг возле друга, опершись руками на спинки опустевших кресел. Побужецкий, глядя на меня, недовольно гундосит: