Ромео и Джульетта. Величайшая история любви
Шрифт:
Говорят, истинная любовь стремительна как пожар. Не знаю, не знаю, по-разному, наверное… Я, например, свою Розалину обхаживал почти три месяца, прежде чем понял — мой штурм будет иметь шансы на успех.
А вот у них, действительно, все сладилось настолько скоро, что просто диву даешься. При первой же встрече Ромео и Джульетта уже целовались, а при второй встрече (той же ночью, так что второй ее можно назвать лишь условно) обменялись любовными признаниями и клятвами верности.
Да, Ромео влюбился. Но и маленькая Джульетта вцепилась в него так же крепко, как клещ вцепляется в спину собаки, да простит мне небо не лестное сравнение.
Могу подтвердить — у этой девочки был характер! И характер не менее крепкий, чем латы знаменитых оружейников из Бордо. Она понимала, что хочет, и шла к этому так же непреклонно, как судейские шествуют на опись имущества в доме должника.
Рассудить здраво, так ведь именно ее, а не его любовь и подтолкнула все последующие события. Давайте на пару минут предположим, что она не ответила Ромео взаимностью… Что бы делал наш герой? Правильно, страдал и томился. Просто сменив в душе имя Розалины на Джульетту. Имя, сеньоры и сеньориты, всего лишь имя, но никак не манеру поведения… А если бы Джульетта не получила от него любви? Что бы было! Вот именно, даже предположить трудно. Совсем как это недавнее, новомодное изобретение — порох, что лежит, лежит, а потом, рассказывают, как бахнет ни с того ни с сего…
Хорошо, оставим предположения… Пока, на следующий день, наши влюбленные в полной мере ощутили горечь разлуки. Где-то после полудня Ромео, попытавшись нанести визит в дом Капулетти, узнал от слуг, что принимать молодого господина не велено.
Наутро, протрезвев после пира, Николо рассудил, что он пока не переметнулся из гвельфов в гибеллины, следовательно, привечать Ромео Монтекки у себя в доме будет в высшей степени глупо. Его прежние соратники по делу гвельфов тоже не дураки, могут что-то заподозрить при такой явной перемене настроения. А ведь нет вернее способа завалить дело, чем заранее обнародовать его план. Он ведь до сих пор не придумал, как и когда безопаснее будет объявить о помолвке Джульетты с рыцарем и гибеллином Парисом. А тут еще неожиданная дружба с Монтекки-младшим. Нет, уж она-то ему сейчас нужно примерно так же, как ржавый гвоздь в заднице!
Политика, сеньоры и сеньориты! Мы можем ругать ее, можем не признавать, но она все равно присутствует в нашей жизни так же неотвратимо, как присутствует в ней сам Господь…
Старый Монтекки, кстати, тоже пришел в бешенство от выходки сына. Обрушился на него так яростно, словно тот взялся выкопать яму для нужника на месте фамильных могил. По его речам выходило, что Ромео, посетив дом Капулетти, наплевал на святое и обесчестил весь честный род Монтекки до седьмого колена. И только слезы жены, только забота о ее подорванном годами здоровье, не позволяют ему немедленно убить непутевого сына, этого выродка из славного и честного рода!
Прошло не мало времени, прежде чем старый утихомирился, нехотя признав, что сия злонамеренность, все-таки, не больше, чем юношеская выходка.
При таких составляющих, понятно, влюбленным было затруднительно увидится вновь.
Я помню, как Ромео пришел ко мне в полном отчаянье, он вообще легко (если не сказать — охотно!) предавался отчаянью. Расписывая мне несравненную красу Джульетты, вмиг ставшей ему нужнее, чем вода и воздух, он горько сетовал, что даже не может посмотреть ей в глаза, перекинуться парой незначительных слов.
Честно сказать, обрадовал! Я, Умберто Скорцетти, всегда считал себя обладателем слишком больших достоинств, чтобы предаваться неразумному чувству ревности, но все-таки последнее время скрытно ревновал его к Розалине. Опасался, что его молодость, красота и меланхолические стенания в один нехороший день не оставят красавицу равнодушной.
Если я однажды взял эту крепость приступом, что помешает другому?
Услышав про любовь к Джульетте, я даже рассмеялся от облегчения. Чем вызвал его понятное недоумение.
Объясняя свой смех, я тут же начал ему втолковывать:
— Милый Ромео, мне даже странно говорить тебе это, как профессору цифири странно объяснять малолетнему школяру сложение и вычитание… Ты хочешь увидеть малышку Джульетту? Всего лишь? Так легче этого и быть ничего не может! Конечно, проникнуть в дом Капулетти тебе не просто… Скажем, не проще, чем в осажденную цитадель. Но и туда, как водится, проникают, да… А что для этого нужно? Стратегия войны учит нас, что в таких случаях нужно заручиться союзниками внутри самой крепости, так-то, друг. Пусть сорок чертей застрянут у меня в глотке — самые высокие стены бессильны против хорошо оплаченного предательства. Ты понял меня, мой мальчик? Уяснил? Словом, твои действия таковы — подкупи кого-нибудь из слуг Капулетти, и будешь видеть свою любовь так же часто, как луну на небе!
Ромео в полном восторге назвал меня великим стратегом.
Преувеличил, конечно. Скажу с присущей мне скромностью — ничего особенного в моей мысли не было. Это он слишком поглупел от любви и не заметил такого простого решения, древнего, как вся наука меча и щита.
Перебирая вместе всех известных слуг и доверенных лиц семьи Капулетти, мы остановились, в конце концов, на Кормилице. Лучше и быть не может! — советовал я ему. Баба хоть и нетрезвая, зато пройдошистая как лиса, видно по ее хитрой роже. Если бы старый Капулетти когда-то не имел с ней грех, открыл я ему небольшую семейную тайну, нашептанную мне Розалиной, ее бы давно уже выставили за ворота. А слабость Кормилицы к вину как раз тот крючок, за который легко потянуть. Да и кто ближе всего к юной Джульетте, кто может быть более полезен в твоем случае, чем она?
Ромео слушал меня как оракула, восторгаясь так искренне, что у меня теплело в душе.
Эх, молодость, молодость — колючая, ершистая, самолюбивая, но на диво бесхитростная…
Вот так получилось, что однажды вечером в кабачке папаши Бензарио, в тайной комнате, что специально для таких случаев, сошлись за одним столом Ромео, его доверенный друг Меркуцио и Кормилица.
Все трое пили вино и закусывали по случаю постного дня печеной на вертеле рыбой. А так же похлебкой из овощей, медовыми коврижками с начинкой из фруктов и тушеным в горшке утятиной. Утка, хоть и не рыба, но и не совсем мясо, потому что плавает. А значит, Господь не обидится, соглашались все трое.
После вина и закусок разговор стал еще более душевным и доверительным.
— А что, уважаемая Кормилица, хотелось бы мне узнать — любите ли вы звон монет? — издалека заходил Ромео.
— Кто ж не любит, уважаемые господа! — Кормилица с видимым удовольствием глотнула терпкого греческого вина и от удовольствия еще больше сморщила лицо, без того похожее на сучковатое, обгрызенное жуками полено.
— А звон каких монет вы любите, уважаемая Кормилица? — поддержал друга Меркуцио.
— А своих, благородные юноши! Свои, знаете ли, как-то и звенят по-другому…