Ромео и Джульетта. Величайшая история любви
Шрифт:
Нет, дядюшка Капулетти, хитрый жук, знал, что сказать.
Все правильно рассчитал! Никто не смог бы упрекнуть, что он не вступился за родную кровь и, в тоже время, подобной речью он скорее защитил Ромео, не испортив будущие отношения с гибеллинами и Его Светлостью.
Приговор не заставил себя долго ждать. Он оказался самым мягким из всех возможных. (Два судьи гибеллина, один из которых — герцог, против одного судьи-гвельфа — насмешка над правосудием, господа!) Ромео приговаривался к изгнанию из Вероны с разрешением селиться в любом другом городе Италии или — где ему вздумается. Возвращение в Верону ему запрещено под страхом казни вплоть до того момента, когда на это будет дано специальное разрешение.
Все понимали, с деньгами и связями семьи Монтекки подобное разрешение можно получить через год-два. В городе судачили, что сам герцог оборонил Ромео, мол, я благодарен, парень, что ты отомстил за моего Меркуцио, и скоро верну тебя к семейным делам и матушкиному очагу. Веселись, проводи время в путешествиях, в столь юном возрасти это даже полезно и поучительно — посмотреть мир.
Ромео оставалось лишь поблагодарить Его Светлость, изобразив на лице улыбку. И втайне скрипеть зубами, думая о разлуке с юной, нежной женой. Про себя он уже решил, что ни в какое путешествие не отправится, а остановится в ближайшем к Вероне городе — Мантуе. Благо там живет друг семьи, деловой партнер отца Чезаре Ласкано. Тот, разумеется, будет рад оказать услугу семье Монтекки и приютить изгнанника.
Я помню, идея родилась в спальне… Да-да, не улыбайтесь, в спальне рождаются не только дети, но и идеи. Я всегда замечал, когда отдыхаешь после бурных объятий, удовлетворенно поглаживая гладкую кожу и прелестные выпуклости красавицы, в голове становится особенно легко. Мысли так и роятся. Но на этот раз, признаюсь честно, идея принадлежала не мне, а Розалине. Именно она начала тот памятный разговор.
Помню, болтая о том о сем, мы вскоре заговорили о наших юных влюбленных. Она сама начала. Чужая любовь — какая тема может больше интересовать женщину?
— Ты знаешь, Умберто, — сказала она, — я вот все думаю — что же им дальше делать?
— Кому, моя прелесть?
— Юным Ромео и Джульетте, непонятливый капитан!
— Что делать, что делать… То же, что и мы с тобой, полагаю. Только что делали…
— Я серьезно! А ты — все о своем…
Задумавшись, я машинально простучал по ее гибкой спине несколько тактов походного марша:
— Не знаю я, что им делать… И пусть сорок чертей застрянут у меня в глотке, был бы благодарен тому, кто подскажет выход!
— Ой, щекотно… Зато я знаю. Им нужно бежать, Умберто! Бежать вместе в дальние страны!
— Как романтично… В дальние страны… — проворчал я. — И далеко же они убегут? Без денег, без верительных грамот…
— Нет, правда! — Розалина гибко извернулась и села на кровати, соблазнительно качнув грудками.
Я вздохнул, глядя на ее разрумянившееся личико и блестящие глазки.
— Правда, моя прелесть в том, что это сейчас Ромео вольный изгнанник и может бежать хоть до ворот преисподней. А когда с ним будет дочка Капулетти — это уже другой разговор. Это уже, моя милая, похищение. Представляешь, какой шум поднимут гвельфы Вероны — гибеллин похитил дочку одного из столпов их партии! Да описание беглецов тут же появится во всех городах и гаванях, на всех постах и заставах. Его кредиты закроют, самих объявят в розыск, и назначат награду за их поимку. И кто-нибудь обязательно эту награду получит. В нашей густо населенной Италии, радость моя, скрыться не так-то просто…
Розалина задумалась, скосив глазки и наморщив лобик. Воспользовавшись этим, я начал потихоньку пощипывать ее за крепенькую смородину соска.
Она отмахнулась.
— Подожди, Умберто… А если бы Джульетта, скажем… Умерла! А? Вряд ли бы кто-нибудь стал ее искать!
— Тогда вряд ли, — согласился я. — Чего искать? Кладбище за городской стеной, его все знают…
— А они бы могли бежать. Тем временем!
— Ты имеешь в виду, Ромео с трупом Джульетты? — усмехнулся я. — Не знаю, согласится ли сам Ромео бежать в дальние страны в компании трупа. До сих пор мальчик не проявлял склонности к некрофилии.
— Фу, Умберто! Какие гадости ты говоришь!.. Нет, мы, женщины, конечно, сотворены из ребра Адама, но вы, мужчины, точно слеплены из ребра жеребца!
— Из глины, моя ненаглядная, всего лишь из глины… Именно поэтому вы, дамы, лепите из нас все, что угодно.
— Нет, правда, мой капитан! Сознайся, я придумала совсем не плохо. Джульетте совершенно незачем умирать. Надо сделать вид, что она как будто бы умерла, понимаешь… А влюбленные, тем временем, окажутся так далеко, где их уже никто не найдет…
— Придумано ловко, не спорю. Но как это сделать?
— Ну, ты же мужчина, ты и думай — как! — вывернулась она чисто по женски. — Когда ты отдаешь приказы своим солдатам, ты же не думаешь, как они будут их выполнять.
— Именно, что думаю! И никогда не отдаю приказов, выполнить которые невозможно.
— Невозможно и трудно — есть разница.
— Существенная, — согласился я.
— Вот и думай!.. Кстати, мой милый, как ты наказываешь своих новобранцев, покажи мне… — ее глаза томно прикрылись ресницами, а пальчики легко пробежали по моему животу, спускаясь ниже.
— Фу, Розалина! Какие гадости… — передразнил я. — Капитан Скорцетти, моя дорогая, не из тех, кто использует молодых солдатиков на потеху бесам… Впрочем, уж коль мне попался такой прелестный рекрут…
Я мягко провел ладонью по ее упругому животу, спускаясь в горячую, розовую впадинку между бедер…
И показал!
На этом наш разговор о влюбленных закончился. Но он почему-то запал мне в душу. При всей абсурдности предложения Розалины, что-то в нем было, я это сразу почувствовал.
Только, что?
Голову сломаешь…
Своими раздумьями я даже поделился с отцом Лоренцо, когда мы встретились с ним на следующий день и обосновались за столом в кабаке папаши Бензарио.
Против ожиданий, мой старый друг не рассмеялся, даже не улыбнулся наивности Розалины. От души хлебнул вина из глиняной кружки и глубоко задумался. Потом отставил кружку и коротко сказал мне:
— Пошли!
— Куда, падре? Мы же только что заказали свиные ножки.