Ромейский Квест

Соколов Лев Александрович

empty-line/>

А меж тем, случившийся пиратский налет, - как это часто делает общая опасность - помог наладить отношения между Федором и двумя священниками. Те уже реже нажимали на Федорову солдатскую простоту и необразованность, иногда называли его куманьком, а друг-друга даже, под настроение, взялись именовать "братьями". Федор же тоже проникся некоторым уважением к попам, которые повели себя в схватке вполне достойно. Особенно его впечатлил западный монах Окассий, который орудовал посохом, как гибридом булавы и копья, - не хуже иного солдата.

– Мы вместе хорошо держали лестницу.
– Сказал Федор, подойдя к Окассию во время прогулки по палубе.
– Где ты так чертовски ловко научился

так орудовать древком?

– Ну, я же не родился попом, - улыбнулся Окассий так, что его толстые щеки почти скрыли щелки глаз.
– Мой отец - рыцарского рода. Но он не богат, владения его не велики. Дом и землю наследует старший брат. Младший сын должен сам добыть себе пропитание и кров. Хорошо, когда есть какая-то большая война, или созывают крестовый поход - таким как я есть как проявить себя. Увы, когда решалась моя судьба - было некоторое затишье. Вот родители меня и сплавили в монастырь - в этом нет ничего не обычного, так поступают многие.

– Хм, - покачал головой Федор - Незавидная судьба для воина, оказаться среди унылых святош.

– Там не так плохо, как ты думаешь, - хохотнул Окассий, огладив выбритую на темени тонзуру - Среди "святош" очень много младших рыцарей. Говорю же тебе, - отпрысков туда пристраивают многие. Не скажу, чтоб моя жизнь сильно отличалась от той, что я вел в миру. Мы устраивали пирушки, держали охотничьих собак, тренировались друг с другом, ездили в соседний лес охотится на беглых крестьян и разбойников, ездили на бой с соседним феодалом за заливные луга, ездили в соседний женский монастырь для... богословских бесед. Единственное в чем я отличался от многих сынов воинов забритых в попы, - я всегда имел тягу к учебе. В нашем монастыре нашлось несколько святых отцов, которые приучили меня к книжной мудрости.

– Прямо не жизнь, - а рай земной, - заметил Федор.
– Но как же тебя сослали в нашу странную экспедицию?

– Досадная случайность, - поскучнел Окассий.

– Чего уж там, - расскажи.

– У меня была весьма хорошенькая знакомая монахиня, из соседнего женского монастыря, что стоял на другом берегу озера. Все у нас с ней было слажено, и в урочную ночь я собрался к ней с визитом. Стена из монастыря была давно не чинена, и преодолеть её не представляло никакого труда. Дорогу к келье сестры Розамунды я тоже знал прекрасно. Встреч с другими монахинями я не боялся, так как все они, вплоть до настоятельницы были благородными и понимающими женщинами. Даже сама настоятельница была дама в самом соку, и нескольких старорежимных унылых грымз, которые бывало, что-то бухтели, - держала в узде. На беду мою, как раз в тот визит, мне в монастыре как раз никто из знакомых по дороге и не попался - уж они-то смогли бы меня предупредить. Меня должно было это насторожить. Но я так стремился к моей Розамунде, что ни о чем больше и не думал.

– Да ты вообще, оказывается, нормальный парень!
– обрадовался Федор - Но что же случилось?

– Случилось, что открыв дверь в келью, и прошептав имя подруги, я не получил никакого ответа. Тогда я решил, что она, должно быть, забылась, ожидая меня, и заснула. В сладком томлении, при одном только лунном свете из окошка, я подобрался к постели, засунул свои руки под одеяло, нащупывая прелести своей доброй сестры во христе. Эго тэ амо, эго тэ воло, Розамунда!.. Однако, не успел я толком пошерудить руками по, так сказать, холмам и низинам, - как келью огласил жуткий истошный визг. Меня как ледяной водой окатило - голос явно принадлежал не Розамунде. Вихрь мыслей закружился в моей голове. Не перепутал ли я келью?.. Я пытался успокоить девицу, но мой голос кажется напугал её еще больше... И - это последнее, что я помню.

– Ну-ну?
– Искренне заинтересовался Федор, который и сам был не прочь путешествовать по холмам и низинам.

– Очнулся я в той самой келье, - с мокрой тряпицей на башке. Оказалось, что тем вечером в монастырь с кратким

визитом прибыла послушница, столь знатного рода, что я не буду его объявлять. Моя Розамунда, чтоб ты знал, сама была баронского роду - поэтому она занимала одну из лучших келий в монастыре. Конечно на время визита, лучшую комнату отдали высокой гостье, переселив Розамунду в другую келью. Предупредить меня моей голубке не было никакой возможности. По этой же причине я и не встретил никого ни во дворе, ни в здании монастыря - на время визита правила соблюдались более строго. И вот, я залез в знакомую келью... Не знаю уж, что там почудилось высокой гостье, когда внезапно, среди ночи, я стал шарить по ней руками. Поняла ли она, что это мужчина, или ей привиделось, что за ней явился сам вельзевул. Одним словом, она завизжала. А её компаньонка - мерзкая грымза, - вскочила с соседней кровати, и оходила меня бронзовым тазом для омовений, да так, что из меня едва дух не вышел вон. Скрыть это уже было невозможно. Делу дали ход. Поскольку, высокая гостья оказалась родственницей семьи самого нынешнего римского папы, местный епископ побоялся разбирать дело сам, - дело дошло до Наместника Христа. Настоятельница монастыря и все монахини выступили против меня, - не могу их винить, - я уже тонул, им не хотелось тонуть вместе со мной. Все на разные голоса завывали о ужасном нечестии, - будто такие нечестия не случались там чуть не каждую ночь...

– А твоя Розамунда?
– Она свидетельствовал против тебя?

– Что бы она могла сделать, голубка моя? Все что она могла сказать, - что она незнакома со мной, и не знает, зачем я лез в её спальню... Скажи она иное - что она меня ждала - разве это облегчило бы мою участь? Что говорить... Сам наш святейший папа - веселый человек. И я уверен, не коснись дело его родственницы, - он бы не придал делу такого значения. Однако, узнав, что я воинского роду, и при этом достаточно образован, - он и преподнес мне поручение, которое вылилось в эту нашу морскую прогулку. В тот момент, - я думал, что легко отделался.

– А сейчас?

– После встречи с пиратами, - меня начинают посещать сомнения.

– Та же фигня, - вздохнул Федор.

– Да.
– Окассий посмотрел на Федора - Ну а ты?

– А что я?

– Каков твой залет?

– Да с чего ты взя?..
– Федор посмотрел в глаза Окассия, выдохнул воздух, и махнул рукой.
– А, ладно. Откровенность за откровенность...

– Мда, - Развел руками Окассий, когда Федор вкратце пересказал ему свою историю.
– Ну а какой вывод?
– Бабы и вино - зло!

– Но без - них скукота.
– Поднял палец Федор.

– Амен.
– с благочестивым видом резюмировал святой отец.

***

То ли по той же причине, что нападение сблизило троицу, то ли решив, что уже достаточно они позадирали друг пред другом носы, - но святые отцы покамест больше не изводили Федора спорами о разнице в догматах восточной и западной церкви. Один раз только, под настроение они устроили скучнейший диспут о сути частей святой троицы, но Федор на его счастье, сразу под него и задремал. И еще один спор у святых отцов все же случился, но в этот раз Федор по крайней мере понимал, о чем соревнуют попы.

– А все-таки, - сидя в каюте, когда ветер под вечер стал не так благоприятен, - сказал Парфений Окассию, - большой грех, брат, что ты обучался воинскому искусству.

– Как же я мог ему не обучатся, - возразил Окассий, - если это было еще до того, как меня постригли в монахи?

– Так ведь и в доме божьем ты не забросил этого дела - ткнул перстом в коллегу Парфений - сам признаешься, что и в монастыре тренировал тело по воинским канонам. И посох твой, не посох доброго пастыря, а самое что ни на есть оружие. А ведь сказано - "ни убий". Разве может священник проливать кровь?