Ромул
Шрифт:
— Пока что я его запер, — тихо пробормотал Перпена. — Если правы мои учителя, он никуда не денется. Да и место почётное, он должен остаться доволен. Хотя вдруг простые заклятья над ним не властны? Эй, люди, если кто сегодня увидит необычный сон, сразу дайте мне знать. Надо пойти вымыться, — продолжал он уже обычным голосом. — Не знаю, осквернён я прикосновением к трупу или, наоборот, держал нечто слишком священное для смертных рук. Но в любом случае от этого нужно очиститься.
Вибенна, по обыкновению хмурая и молчаливая, подошла и без слов повела мужа в баню за кухней.
Позже, за ужином, Перпена снова обратился к клиентам.
— Я, — сказал он почти весело, — благодарю, что вы пришли защищать этот славный дом; но как видно, ваша помощь не понадобится. Этой ночью в Риме нет правителя, и я ждал погромов, а то и открытой гражданской войны, но наши сограждане, похоже, решили жить в мире. На следующем Народном собрании мы договоримся, как быть дальше. Сегодня надо запереть двери, вы будете по очереди сторожить, а наутро, если ничего не произойдёт, можете идти по домам.
— А что же случилось на самом деле? — спросил кто-то. — Мы знаем только, что царя Ромула не могут найти.
— Больше ничего неизвестно. Я был рядом, представлял нашу трибу на жертвоприношении. Спустился густой туман, а когда он рассеялся, царя не было. Мы все знаем, что знамения предвещали его конец — и вот он исчез. Не умер: нет и следов тела; я думаю, его забрал бог. Может, он ещё вернётся, а может, нет, но если мы хотим сохранить Рим, надо придумать формулу правления. Этим займётся Народное собрание.
— А зачем сохранять Рим? Что в нём хорошего, кроме войска? Сабиняне его ненавидят. Даже латиняне и луцеры не станут слишком жалеть, — сказал Макро шёпотом, выжидая, не поддержат ли соседи.
Но остальные, похоже, оказались верными римлянами, и в ответ на речь патрона послышались только замечания о счастье города. Макро ничего не добавил и тихонько пересел на другое место, чтобы не узнали, кто говорил.
Стоя в ту ночь на страже, он ломал голову, что же всё-таки случилось с Ромулом? Знамения, конечно, были, и доверять им мудро, по крайней мере в общественных делах. Но ничто не предвещало, что царь живым вознесётся на небо. Когда он исчез, гадатели растерялись не меньше прочих. Неужели правда вмешались боги?
Боги есть, они живут в небесах и под землёй. В этом Макро не сомневался, ведь подземные божества гнались за ним от Кум до самого Рима. Но разве хоть один человек был взят на небо живым? Рассказывают, что в древности это случилось, но Геракл, Ганимед — такие славные герои с самого начала были не простыми смертными. Трудно поверить, чтобы Ромул вознёсся, даже если он действительно сын Марса. А то, что его отец — Марс, известно только от матери, Реи Сильвии. Это Макро выяснил в первые же свои дни в Риме. Да, она убедила в этом жителей Альбы, но ведь они недолюбливали своего злодея-царя и, наверно, рады были поверить во что угодно, лишь бы не казнить знатную, всеми уважаемую жрицу.
Облако, в котором исчез царь, было обычным речным туманом, Макро помнил его вкус на губах. Ромул мог бежать под его прикрытием, в несколько шагов оказаться у реки и спрятаться в почти пересохшем русле. Но зачем? Очевидно же, что ему нравилось царствовать.
Рядом стоял Публий Таций, его заклятый враг. Если бы он убил царя, Перпена промолчал бы — патрон честолюбив, верен городу, но к Ромулу не питал никаких особых чувств. Представитель третьей трибы, ничтожество Юлий Прокул, поступил бы как ему скажут.
И вдруг он понял всё так ясно, что едва не упал. Убийство было. Остались лужи крови. Граждане видели эту кровь, её никто и не пытался спрятать. Алтарь был весь залит кровью быка, скользкой кучей лежали вырезанные в поисках печени внутренности, комья жира с окороков, которые собирались сжечь в жертву Небесному отцу. Кровь царя смешалась с кровью быка, и никто ничего не заметил. Вероятно, среди кусков мяса лежали части царской плоти.
Да, так всё и было. Тело не рискнули бы оставить под низким берегом, там его некуда спрятать и каждую минуту кто-нибудь может увидеть. Макро знал теперь, что случилось на Козьем болоте и что какую-то часть тела царя принёс патрон в гладкой глиняной урне. Он беспокойно покосился на нишу с Ларами в глубине зала и с облегчением увидел, что дверцы закрыты.
Глава 14. МЕЖДУЦАРСТВИЕ
Настало время утренней жертвы, но принести её без царя было некому. Однако заведённый порядок, который не был нарушен ни разу за тридцать семь лет, держался. Десять целеров, дежурство которых приходилось на этот день месяца, привели к алтарю быка и встали в ожидании приказа Сената. Сенаторов собралось много, за последнюю беспокойную ночь у всех было время подумать о сложностях, которыми их встретит день. Они стояли и ждали, не отдаст ли кто-нибудь распоряжения; наконец Перпена понял, что вся их надежда на него, поскольку он и обряды знает, и на власть не претендует.
На миг им овладело искушение — просто выйти вперёд и объявить: «Рим был городом Ромула и стоял на его счастье. Земная жизнь славного сына Марса закончилась; пусть же закончится и жизнь его города. Сегодня жертвоприношения не будет, ибо больше не будет Рима». Скажи он так, большинство сабинян и латинян разойдутся, а луцеры вроде него найдут другое пристанище. В летописях Этрурии его запомнят как политика, который прекратил опасный опыт — попытку полудикого сброда жить по-городски.
Впрочем, искушение было не очень велико. Если Рим перестанет существовать, от этого, возможно, и выиграет Италия в целом, но только не род Домициев, для которого он не жалел трудов. Город должен жить, а значит, Юпитер получит положенную жертву. Проще всего, чтобы обряд исполнил самый видный сенатор. Перпена уже прикидывал, кто влиятельнее, как вдруг понял опасность: неосторожное слово, и в Риме появится новый царь. Пусть будет ясно, что жертва приносится от лица всего Сената. Он понял, что говорить.
— После должного обсуждения Отцы выберут нашему основателю преемника, и когда Народное собрание его утвердит, он станет новым царём. Но до тех пор Юпитер должен получать ежедневную жертву; предлагаю сенаторам приносить её по очереди. А чтобы было ясно, что это не даёт никому превосходства над другими, давайте начнём с самого младшего. Несколько месяцев назад на освободившиеся места в Сенате было назначено двадцать Отцов. Пусть сегодня жертву принесёт самый молодой из них, завтра следующий. Этого хватит на триста дней, — добавил он. — Надеюсь, мы выберем царя раньше, чем до всех дойдёт очередь.