Ромул
Шрифт:
— Рем, скорей пошли в Габии! — обернулся он к брату. — Тот купец с чёлкой у Агиса был Кальпуром! Агиса нужно предостеречь.
Извинившись, они оставили недоеденное мясо, наскоро попрощались и быстро пошли на юг.
Илия очнулась связанной по рукам и ногам с заткнутым ртом в темноте. Она лежала лицом вверх на жёстком трясущемся ложе, над её головой плясала длинная светлая полоса, в ушах раздавались стук колёс и удары копыт. Она попыталась крикнуть, но смогла издать только слабое мычание.
— А, проснулась, — раздался
Наконец повозка остановилась. Три скрывавших небо доски одна за другой уползли назад, и Илия увидела обрывки серо-белых облаков, бегущих по протёртой до блеска синей глади. Потом показалась круглая голова Герула. Он бесцеремонно схватил её за ноги, наполовину вытянул из тележки, подхватил на руки и посадил на траву, прислонив спиной к колесу. Сильный ветер заставил Илию зажмуриться. Разлепив веки, она увидела поле, блеск озера, светлые стены Габий и над ними растрёпанный ветром столб чёрного дыма.
— Догадалась, что там горит? — проговорил Герул. — Это горит твой дом со всеми, кто в нём жил, и вся твоя прежняя жизнь. Запомни, что видишь, а то потом не захочешь верить. Отныне ты не свободная женщина, ты опять преступница Рея, и я везу тебя Амулию.
Илия-Рея не слушала его. «Месть Весты, — думала она, заливаясь слезами, — значит, Асканий обманул. Не было ни предсказания, ни защиты богов, ни любви, ни счастья. О, жестокая, лучше бы ты убила меня!»
Братья вышли из леса и увидели дым, поднимавшийся над стенами города.
— Похоже на пожар, — сказал Рем.
— Опасная вещь в такой ветер, — заметил Ромул.
Тут показалась тележка, запряжённая чёрной лошадью.
— Кальпур! — вскричал Ромул, пытаясь схватить уздечку, и едва увернулся: возница был на ногах и балансировал, размахивая мечом.
Повозка промчалась мимо, Рем успел вскочить в неё сзади, но, встретясь с мечом разбойника, спрыгнул, чуть не упав, пробежал несколько шагов и вернулся.
Ромул пустил вслед две стрелы, но ветер отнёс их вбок. Браться в бессильной ярости смотрели на удалявшуюся повозку, которая скоро скрылась из лесу.
— Повозка была пуста, — с удивлением заметил Рем. — Совсем ничего. Но клянусь, ему от нас не уйти!
Догонять Кальпура не имело смысла: до большой поляны шла ровная дорога, а дальше он мог свернуть неизвестно куда, да и устали братья порядком. Решили идти дальше, в Габии.
Когда они подошли к усадьбе Агиса, дом уже догорал. К счастью, огонь не перекинулся на соседние дома: спасли черепичные крыши. Случись такое в Альбе, выгорело бы полгорода. Толпа габийцев стояла в саду. Жрец храма Меркурия, вероятно, в сотый раз рассказывал, что утром скреплял сделку Агиса с каким-то Герулом, а днём, незадолго до пожара, Герул явился один с двумя экземплярами договора, сказал, что они с Агисом отказались от сделки, отдал записи для уничтожения, получил назад деньги и уехал.
— Может быть, он и поджёг? — предположил кто-то из зевак.
— Нет, — возразил жрец, — слишком мало времени прошло от его отъезда до начала пожара.
Братья зашли к Никанору и узнали, что Авл заболел, оставил школу и переселился с Нумией к жрице Нортии. Они отправились туда, Ромул представлял трудную встречу с Герсилией, которую ему придётся огорчить вынужденной отсрочкой женитьбы. Но встреча не состоялась: никого из семейства жрицы не было дома. Гостей встретила обрадованная Нумия.
На вопрос Ромула, где Герсилия, она удивлённо ответила:
— Разве ты не знаешь? Она вышла замуж за знатного сабинянина Гостилия и позавчера уехала с ним в Куры. Нас с Авлом жрица и поселила в её комнатах.
У Ромула всё поплыло перед глазами.
— Как она могла?.. — прошептал он и ощутил на плече крепкое пожатие брата, которое немного отрезвило его.
— Она сперва не хотела, — объяснила Нумия, — но потом, дней десять назад, неожиданно согласилась, тем более что жених задабривал её и отца ценными подарками. Конечно, Гостилий не молод, вдовец, но он богат и принадлежит к знатному роду Курциев.
«Десять дней, — думал Ромул, — это как раз тот срок, когда до неё могла дойти весть о нашем разорении...»
Он сидел за столом вместе с Ремом, Нумией и бледным больным Авлом, потрясённым гибелью семьи Агиса, машинально что-то ел и пил и невпопад отвечал на вопросы.
«Как она могла?.. — снова и снова думал Ромул. — После того колдовства, которое должно было навеки соединить наши сердца? А вдруг это был только женский обряд, который привораживает мужчин, оставляя женщин свободными и равнодушными? — Ромул попытался оправдать Герсилию. — Нет, она не может быть изменницей, она всё так же любит меня, просто отец заставил её...»
Когда, прощаясь, Авл спросил гостей, есть ли им где заночевать, Ромул ответил, что они договорились об этом с одним из школьных друзей. Рем с удивлением посмотрел на брата, но промолчал.
Они вышли в ночной мир, озарённый лунным сиянием, и Ромул повёл брата на край города к заброшенному дому летних свиданий. Там он повалился на ложе и сдавил руками голову. Рем сел рядом.
— Это даже хорошо, что она тебя бросила, — сказал он. — Показала, что стоит женская привязанность. Но главное, теперь и ты свободен. Что из того, что первый шаг сделал не в ту сторону? Мы в самом начале пути, и чем меньше будем связаны, тем шире выбор.
— Легко тебе рассуждать, — простонал Ромул. — Ведь всё рухнуло в моей жизни.
— И ты откажешься от долга мести? Забыл, что мы упустили убийцу Аккила и Акки? Ведь не будь поджога, на неё бы не напала горячка, и наверняка это он сжёг семью Агиса! Неужели тебе важнее женщина, которая тебя предала, как последняя шлюха продавшись за деньги сабинскому богачу!
Ромулу нечего было ответить. Он долго не мог заснуть, вспоминая встречи с любимой женщиной. Он не винил и не ревновал её, а только ощущал тоску потери, похожую на ту, что приходила после смерти деда и матери. В конце концов он заснул. Рано утром его растолкал Рем: