Ронин
Шрифт:
Единственное, что оставалось необъяснимым для меня это перенос сознанием материи из прошлого. Улитка была загадкой. Но именно с ней были связанны мои планы.
В камере я предался воспоминаниям. Моё любовное приключение, случившееся со мной этим летом нахлынуло на меня как девятый вал и захватило меня полностью, с головой. Однажды в прохладный августовский день, когда солнце ещё светит по-летнему но вечерние сумерки дышат приближающейся осенью,
Коллега была женщина самостоятельная и даже слишком. Большой загородный дом. Богатые родители. Обеспеченный муж. Казалось бы живи и радуйся. Так нет! Она устроилась на работу. Скорее всего от скуки. Суета, гуща событий и впечатлений. Впрочем, как специалист она была не плохой. Мы не работали бок о бок, но мнение о профессиональной пригодности друг друга составили. Не знаю, а точнее не помню, что случилось с её авто и почему суженый за ней не заехал. Но так случилось, что рабочий день закончился рано и я видя, что бедной девать себя совершенно некуда, вызвался её подвезти. Полупустая трасса в надвигающихся сумерках. Белая машина. А надо сказать, что в расцветке машин я признаю только белый цвет. Праздничный, парадный. И моя знакомая на соседнем сидении в белом костюме, какая-то белая кофточка и узкая обтягивающая юбка. Хорошо хоть в салоне недавно мыл, перед знакомой не стыдно. Машину веду молча. И Светлана, как звать коллегу, тоже молчит. Работа у нас такая, шумная, изматывающая. Общения за день бывает через край. И видимо каждый из нас по дороге домой наслаждается этой тишиной, когда можно побыть самим собой и предаться своим мыслям. Поэтому молчание нас не тяготит. Только шум колес и лесной воздух врывается через приоткрытое окно. Переключая радио моя рука нечаянно скользнула по её ноге. Гладкая коленка вызывающе смотрела из под края белоснежной юбки. Меня как током прошибло. Кровь прилила к лицу. Господи, да что это со мной? Такая мелочь а я возбудился? Вроде и не мальчик а сердце забилось так, что в голове зашумело.
Стыдно взглянуть в лицо Светлане. Но каким-то шестым, седьмым чувством я уловил, что с ней происходит тоже самое. А что будет если я сейчас сверну на проселочную дорогу и повезу её к озеру? Мелькнула шальная мысль. Если спросит что-нибудь, заговорит, значит не судьба, решил я про себя. Дождавшись разрыва в двойной сплошной, с замиранием сердца, я повернул налево на проселочную дорогу, ведущую к озеру. Тишина. Она ничего не спросила. Прячу глаза как преступник, но всё же мельком кидаю взгляд на её ноги. Нет. Юбку она не поправила. Значит, судьба! Значит удача! Пожар разгоревшийся в груди сводит меня с ума. Туманит рассудок. кажется красное марево закатного солнца застилает глаза. Чуть-чуть не дотянув до озера я сворачиваю в просвет между деревьями. Прячусь в тень. Губы мои впиваются в неё. И я впервые как женщина, при поцелуе закрываю глаза, стыжусь своей страсти. Вдыхаю запах её духов, стараясь пробиться сквозь них к её природному запаху тела. Нам жарко и тесно в машине. В полной тишине мы набрасываемся друг на друга как сумасшедшие. Тесная юбка со скрипом сползает. Только бы не порвать. Только бы совладать хоть чуть-чуть с нахлынувшим безумием. Тишина.
Полная тишина. Ни слова, ни звука. кажется и птицы в лесу притихли. По крайней мере мы ничего не слышим.
Тихо так, что в ушах звенит. Она выходит из озера. Её черный силуэт в лучах закатного солнца совершенен. Я любуюсь им. А ведь ещё сегодня утром она казалось мне нескладной худой девахой. Август. Вода в озере так и не успев прогреться за лето собрала мурашки по её коже. Полотенце в бардачке есть. Но оно не первой свежести и предложить его богине дурной вкус. Нет уж! Вытирать её тело надо исключительно поцелуями. Чем я и занялся. И в этом занятии преуспел. И лишь когда её кожа высохла и потеплела я посмел взглянуть ей в глаза. То ли солнце лучиками отражалось в них, то ли она была счастлива и просто светилась собственным внутренним светом.
В полном молчании я довез её до дома. Солнце уже спряталось за вершину холма.
За высоким забором у её дома залаяла собака. Зло и нагло, словно чувствуя свою безнаказанность. Светлана мимолетно и кратко сжала на прощание мою руку и выскользнула из машины. К воротам она пошла ровной уверенной походкой и ни разу не оглянулась. Так мы встречались три раза. А потом она пропала, уволилась. Говорили, что перешла на другую башню, получила выгодный контракт. Но я почему-то не верю. Хоть и не знаю кем я был для неё, что я был для неё. Мелким приключением или что-то значил?
И что это было — наваждение, мимолетная страсть? Может быть. Но отчего потеряв её из виду, я словно лишился смысла жизни. Работал я так же, так же шутил, так же пил пиво в компании друзей. Всё так же, только было такое ощущение, что-то нужное вынули у меня из души и не вернули.
Очередной опыт закончился разбором полетов. Профессор орал по своему обыкновению.
— Ладно, карту вы не осилили! Ладно саблю не принесли! Может есть какое-то ограничение по весу, что сознание не в силах перетащить во времени. Но кусок каната?
Просто пучок волос? Щепку с этого корабля вы могли захватить?
Я стоял виновато жмурясь и пожимая плечами. Судно шторм выдержало и вот уже два дня как я наслаждался хорошой погодой и соленым ветром на судне. Ничего принести в наше время я и не пытался. А вот перенести своё тело вслед за разумом силился. Про свои опыты и потуги ясное дело я никому не говорил, но сдвиги были. Были. Пока очень незначительные, но кое-что получалось.
— И что с вами прикажите делать? — риторически интересовался профессор. — Сменить вас на другого подопытного? Вы, что же думаете? Не посмеем? Ещё как посмеем. А вам, дорогой мой лес валить не придется! Вы на это рассчитывали? Так ведь?
Я покорно кивнул, хоть и не рассчитывал.
— А вот не выйдет! И не надейтесь! После того, что вы узнали у вас другой дороги просто нет! Или с нами или…. Надеюсь вы понимаете?
— Понимаю, — серьезно ответил я.
— Ну так перестаньте валять дурака! Сейчас сделаем перерыв, а после попытаемся ещё раз. И чтоб на этот раз никаких осечек?
Андрей Александрович суровым взглядом обвел присутствующих. Но присутствующие уже восприняли команду перерыв и покидали свои рабочие места. Видимо покурить ходят. Решил я, учуяв как-то табачный дух.
Все покидали помещения. В лаборатории на перерыв оставались только я и охранник. Да и тот убедившись, что я не буйный частенько выходил следом. А куда я денусь прикованный наручниками к своей капсуле. Гробик был тяжелый и к тому же прикручен к полу. По крайней мере сдвинуть я его не смог, хоть и пытался незаметно. Дарья Дмитриевна покидала комнату одновременно с охранником. Проходя мимо меня и даже не смотря в мою сторону, она быстро пожала мне руку. После её рукопожатия в моей руке оказался комочек бумаги. Меня прошиб пот. Что бы это значило? Прочитать записку было необходимо. Но я так же знал, что камера под потолком фиксирует каждое моё движение. Возник вопрос: каК? А присяду ка я сейчас на стул и начну свой пот со лба утирать.
Пусть думают, что у меня голова разболелась. И я всё же прочитал записку:
Продолжай валять дурака. Скоро всё изменится.
Вот и всё, что было в записке. Записку я конечно проглотил. Но пот прошиб меня по- настоящему. Этот почерк был очень знаком. Только этого не могло быть. Таким почерком писала мне записки Светлана договариваясь о встрече.
Глава 6. Ученик
«Ум — это пустота, но из этой пустоты создаётся вся бесконечность действий: в руках она хватает, в ногах — ходит, в глазах — видит и т. д. Однажды этот ум надо удержать, хотя это сделать трудно, ибо этому нельзя научиться только теоретически. Собственно, фехтование в том и состоит, чтобы пережить это. И когда это достигнуто, когда слова человека — сама искренность, его действия исходят прямо из изначального ума, свободного от всех эгоистических мыслей и побуждений. Тот ум, которым обычно пользуемся мы, грязен, но изначальный ум всегда чист, он — само Дао».