Роспись по телу
Шрифт:
– Но ведь ты же никого не убивала…
– Ты предлагаешь мне вернуться туда?
– Извини… – Юля очнулась. – Я, кажется, увлеклась расследованием и вдруг представила себе, что ты возвращаешься в бар и встречаешься там с этим человеком…
– Но ведь он мог убить меня, как свидетеля каких-то махинаций… Ведь не стал бы Бахрах долго содержать меня. Когда-то я должна была уйти, что называется, со сцены…
– Но ты, Гел, ушла слишком рано. И если бы ты сейчас вернулась туда, мы бы узнали больше и о Бахрахе, и о том, что связывало тебя с Уткиной и Женей Рейс…
Земцова вертела в руках конверт. Она была заинтригована, хотя
– Гел, ты действительно не пробовала распечатать его?
– Я же не дура. А вдруг письмо с секретом? Я распечатаю его, а оно взорвется в моих руках…
– Глупости, – заверила ее Земцова. – Конверт слишком тонкий… Другое дело, что там может быть яд, как в точно таком же конверте у Гамлета. Но твоя смерть лишь помешала бы замыслам Бахраха. Я думаю, он был заинтересован в том, чтобы тот парень с фотографии получил конверт… Ты полагаешь, что сейчас его можно вскрыть?
– Безусловно! Ведь Михаила Семеновича нет в живых!
– Ты уверена в этом? Ты никогда не пожалеешь об этом?
– Нет…
Юля разорвала конверт и вынула оттуда двумя пальцами один-единственный листок, на котором крупными буквами было написано: «Марина Смирнова. Москва, Большая Масловка, дом 25, квартира 263».
– Ты знаешь ее?
– Нет, первый раз слышу. И на Масловке ни разу не была.
– Значит, это вектор. Вектор, понимаешь? Парень приходит к тебе, от тебя – к Марине Смирновой… И я не удивлюсь, если на ее ягодице тоже шрам. Вы все помечены. Вы – ходячий шифр… И этот человек с фотографии должен найти всех вас, чтобы сложить вместе мозаику из ваших шрамов. Вот так мне все это представляется… А хирурга Гамлета убил наверняка сам Бахрах, потому что тот, вероятно, выполнил всю работу, то есть нарезал все рисунки и стал ему не нужен. Скорее всего Бахрах расплатился с ним деньгами, пересыпанными ядом.
– А как же эта девушка… Уткина?
– Не знаю. И про Женю Рейс тоже ничего не знаю. Но если бы ты согласилась мне помочь, то мы могли бы вместе раскрыть это дело, и, таким образом, ты обрела бы душевный покой.
– Ты предлагаешь мне вернуться в «Черную лангусту»?
– Я поеду с тобой. Ведь Катя Уткина тоже отмечалась на бирже, была знакома с Михаилом Семеновичем и имела квартиру в Москве… – и Юля поделилась с Гел своей информацией. И даже назвала адрес Уткиной в Москве.
– И сколько же нас… таких, шрамированных? И кто этот парень? Киллер? Да, точно, киллер. Теперь я начинаю понимать… Женя Рейс. Что с ней случилось? Ее изнасиловали, и она попыталась отравиться… Но ведь это ты говоришь, что она сама пыталась отравиться, а на самом деле все могло быть иначе… Ее отравили!
– Успокойся. Единственно, в чем я точно уверена, это в том, что мы должны немедленно вылететь в Москву и найти Марину Смирнову. Уверена, у нее, как бомба замедленного действия, где-нибудь под подушкой, лежит точно такой же конверт уже с другим, следующим адресом… И пока мы не найдем последнее звено в этом шифре, в этом ребусе, тебе и всем остальным девушкам, попавшим в сеть Бахраха, будет грозить опасность.
– Но я боюсь, – застонала Гел. – И я не знаю, что меня ждет в «Черной лангусте».
– Ты ни в чем не виновата, а потому не должна ничего бояться. Скажешь, что у тебя была ангина, поэтому ты не могла появиться там раньше. Уверена, что теперь у этого бара появился новый хозяин, и я помогу тебе вернуться туда. Даже если потребуется
– У меня нет выхода. Полетели… Жаль только, что крыльев нет, а то поднялись бы в воздух прямо сейчас…
Юля отвезла Гел в гостиницу, а сама вернулась в ресторан к Дмитрию. Мертвое тело Бахраха не могло долго лежать в морге. Его надо было предать земле. Да и с Дмитрием пора было поговорить начистоту и спросить его, кто такая Гел, кем ему приходится.
Она вошла, но, кроме Ло, спящей за столиком, не увидела ни одного знакомого лица. Из второго зала раздавались голоса, но здесь, в баре, было непривычно тихо. Не слышно было и гитары. И бармен Герман тоже куда-то испарился.
Юля подошла к Лолите и тронула ее за плечо.
– Лолита, где все? Где Дмитрий?
Ло подняла голову и несколько мгновений смотрела на нее, явно ничего не соображая.
– Вы – Юля? – наконец спросила она и сощурила свои припухшие глаза.
– Да, я знакомая Дмитрия, гитариста. Он, я надеюсь, здесь?
– Вы ничего не знаете?
– Да знаю я, у него умер отец! Мы еще повздорили с ним, если помните, но я вернулась, потому что должен же кто-нибудь заняться похоронами. Где Дмитрий? Почему я не слышу его гитары? Разве его нет там, во втором зале?
– Я же говорю, что вы ничего не знаете… Диму же избили!
– Что? Избили? Кто?
– Откуда я знаю кто. Какой-то мужчина. Я его раньше никогда не встречала. Высокий такой, страшный, с фиолетовым пятном в пол-лица. Ворвался сюда, набросился на Диму, уволок к нему в каморку и принялся его избивать… После этого что-то искал здесь, орал на Германа…
– Лолита, вы ничего не путаете?
– Нет. Я даже протрезвела от страха.
– Надеюсь, вы вызвали милицию?
– Нет, здесь никто не любит милицию, знаете ли… Да и мужик этот, как пришел внезапно, так сразу же и ушел. Чуть дверь не вынес. Был ужасно злой на Дмитрия.
– Но где он? В больнице?
– Не думаю. Скорее всего он сейчас отлеживается дома.
Дмитрий долго не открывал. Юля стояла под дверью, не зная, что и думать. Вот тебе и тихоня. Отец – извращенец. Содержит женщин, да еще и покупает им квартиры в Москве. Принуждает их к тому, чтобы им сделали жуткие шрамы. Является стриптизерша и ищет его. А я чуть не вышла за него замуж… Гитарист, называется…
Послышался звук отпираемой двери, и вскоре Юля увидела опухшее лиловое лицо Дмитрия. Заплакав, она бросилась его обнимать. Сейчас ей было все равно, в чем он замешан, имеет ли отношение к красавице Гел и к остальным девицам, помеченным шрамами. Она видела перед собой своего любимого гитариста, чье нежное лицо изуродовал какой-то изверг.
Она уложила Дмитрия в постель и наложила на его разбитое лицо салфетку, смоченную ледяной водой. Затем позвонила знакомому доктору и объяснила, какого рода требуется помощь. Сережа Силкин, ее одноклассник и хирург, приехал через полчаса с чемоданчиком с инструментами и перевязочным материалом. Увидев Дмитрия, успокоил Юлю и сказал, что ничего серьезного нет, что кости целы и даже нос не пострадал. Но чтобы она не переживала, он сам на своей машине свозил Дмитрия в свою клинику, где ему сделали снимки. Все обошлось. Уже дома Сережа смазал раны и ссадины на лице Дмитрия, сделал ему обезболивающий укол и, получив полагающийся ему гонорар, уехал.