Росс Полдарк

Грэм Уинстон

– Я?
– удивилась Демельза.
– Нет. Лишь когда счастлива.

– А разве сегодня мы все не счастливы?
– напирал Джон.
– Сочельник. Вы обязаны спеть для нас, мэм.

– Она поет, Росс?
– удивился Фрэнсис.

Росс взглянул на Демельзу, которая решительно покачала головой.

– Нет, - ответил Росс.

Но отказ не возымел никакого действия. Кто-то же должен им спеть, и похоже, этим кем-то станет Демельза.

Девушка поспешно осушила бокал, и его вновь наполнили.

– Я сама научилась пению, - объянила она.
– То есть я не знаю ноты. Пусть сперва

сыграет хоз... э... Элизабет. Быть может, потом...

Пальчики Элизабет мягко пробежались по струнам арфы. Тихий журчащий звук мерно аккомпанировал беседе.

– Если напоете мне немного, - сказала она, - то думаю, мне удастся подобрать мелодию.

– Нет-нет, - возразила Демельза, попятившись.
– Сперва вы. Сперва вы сыграйте.

Элизабет начала играть, и всё общество мгновенно смолкло, даже находящийся навеселе Джон и основательно набравшийся Фрэнсис. Они ведь были корнуолльцами и ценили музыку.

Сперва она сыграла отрывок из Генделя, затем коротенькую сонатину Крумпхольца. Комнату наполнили дрожащие звуки арфы, и кроме них раздавалось лишь потрескивание горящих в камине дров. Сияние свечей озарило юный профиль Элизабет и её тонкие руки, перебирающие струны арфы. Свет ярким венцом засиял на её волосах. Позади неё стоял Джордж Уорлегган, плотный, вежливый и суровый, сцепив руки за спиной, и не мигая смотрел на Элизабет.

Верити опустилась на стул; рядом с ней лежал на полу поднос с бокалами. Она сидела на фоне мориновых портьер, обхватив колени руками и приподняв голову, из-под кружевной накидки проглядывала полоска кожи. Выражение её лица напоминало юную Верити четырехлетней давности. Фрэнсис развалился в кресле, полуприкрыв глаза, но всё же слушал. Рядом с ним методично шамкала губами тетушка Агата; с уголка её рта свисала струйка струны; она тоже слушала, но ничего не слышала. Разительно отличаясь от пожилой дамы пышностью своего наряда, Рут Тренеглос, тем не менее, странно походила на неё манерой поведения. Её нельзя было назвать красавицей, но вероятно, в свое время из-за нее тоже могли бы драться на дуэли.

Рядом с ней сидела Демельза, которая только что осушила бокал портвейна и чувствовала себя лучше с каждой минутой. Позади нее, слегка отстранившись, стоял Росс, время от времени обводя собравшихся беспокойным взглядом. Джон Тренеглос наполовину прислушивался к музыке, наполовину жадно разглядывал Демельзу, которая, похоже, откровенно его очаровала.

Музыка смолкла, и Элизабет, откинувшись назад, улыбнулась Россу. Раздавшиеся аплодисменты оказались тише, чем можно было представить десять минут назад. Мелодия арфы, похоже, затронула что-то в глубине души, а не просто развеселила. Она пела не о рождественском веселье, а о любви и скорби, о человеческой жизни, с её странным началом и неизбежным концом.

– Великолепно!
– заявил Джордж.
– Мы с лихвой вознаграждены за проделанный столь далекий путь. Элизабет, вы затронули струны моего сердца.

– Элизабет, - попросила Верити.
– Сыграйте мне еще раз канцонетту. Мне она нравится.

– Она не так хороша, если не подпевать.

– Нет-нет, и так хорошо. Сыграйте ее, как играли в воскресенье вечером.

Вновь воцарилось молчание. Элизабет сыграла отрывок из Моцарта и затем канцонетту Гайдна.

Наступила тишина, прежде чем кто заговорил.

– Это моя любимая, - произнесла Верити.
– Никак не могу наслушаться.

– Они все мои любимые, - заметил Джордж.
– Вы сыграли ангельски. Еще одну, молю вас.

– Нет, - улыбнулась Элизабет.
– Теперь черед Демельзы. Теперь она для нас споет.

– После этого я не вправе вам отказать, - отозвалась Демельза, на которую подействовали крепкое вино и последний отрывок.
– А я молила Господа, чтобы вы обо мне забыли.

Все рассмеялись.

– Мы должны услышать вашу песню, а потом уйдем, - заявила Рут, взглянув на мужа.
– Пожалуйста, миссис Полдарк, преодолейте свое смущение и усладите наш слух вашим уменьем. Мы все в предвкушении.

Демельза встретилась глазами с Рут и заметила в них вызов. Она его приняла. Портвейн придал Демельзе храбрости.

– Что ж ...

Со смешанными чувствами Росс смотрел, как она подошла к арфе и заняла освобожденное Элизабет место. Демельза не умела играть на инструменте, но именно чутье убедило её решиться. Остальные собрались вокруг, чтобы слушать, таким образом избавив её от необходимости стоять, не зная куда деть руки. Но десять минут назад, когда она должна была спеть, все находились в приподнятом настроении и были готовы к ней присоединиться. Изящная и утонченная манера игры Элизабет изменила атмосферу. Контраста не избежать.

Демельза устроилась поудобней, выпрямила спину и потянула пальцем струну. Раздавшийся звук оказался приятным и успокаивающим. Прямая противоположность Элизабет - золотое сияние сменилось темной земной короной.

Демельза взглянула на Росса, и в глазах у нее блеснули лукавые искорки. Она начала петь.

Её слегка хрипловатый нежный голос, почти контральто, но слегка ниже на ноту, не стремился захватить своей силой; вместо этого он старался доверительно донести свою песнь до каждого.

Для любимого я нежную розу сорву

Ту, что колышется на ветру

Сердце мое – полно любви

И ищет пути

Поведать, о чем и так уж знаешь ты.

Пусть колют пальцы мне шипы

Кровью алой окрасятся они

Как раненое и одинокое сердце мое,

Которое твоим лишь быть суждено.

К устам я палец приложу

Замру и тебя подожду.

Сердце мое обречено на стон

Пока не сольется с твоим в унисон

Наступило секундное молчание, после которого Демельза кашлянула, чтобы показать, что песня закончилась. Раздался одобрительный ропот, у кого просто из вежливости, а у кого-то от всего сердца.

– Прелестно, - произнес Фрэнсис, полузакрыв глаза.

– Мне понравилось, - вздохнул Джон Тренеглос.
– Ей-богу.