Росс Полдарк

Грэм Уинстон

И что ужасней всего, многое будет зависеть от ее собственного поведения в последующие два дня.

День выдался ясным, с побережья дул холодный бриз. По зеленому и спокойному морю гуляла мертвая зыбь. Изредка лениво накатывались длинные волны, и, столкнувшись с сильным юго-восточным ветром, их длинный гребень начинал топорщиться, как короткие перья гагарки, всё больше вспениваясь, пока волна медленно не разбивалась, а зимнее солнце не окрашивало в разноцветную радугу разлетающиеся в стороны тучи брызг.

Всю дорогу к бухте Сола их задерживал Гаррик, который решил,

что Демельза не может куда-то пойти без него, и если долго настаивать, то её добрая душа посмотрит на мир его глазами. Каждые несколько ярдов после резкого окрика большая лохматая собака ложилась на землю, где не шелохнувшись смиренно лежала, и единственным признаком жизни был лишь укоряющий взгляд налитых кровью глаз; но стоило сделать несколько шагов, как он поднимался и крадучись ковылял вслед за ними. К счастью, они встретили Марка Дэниэла, который той же дорогой возвращался домой. Марк Дэниэл подобных глупостей не терпел, и позже его заметили на дороге в Нампару, держащим Гаррика за отвислое ухо.

Демельза с Россом прошли пески и гальку бухты Сола, встретив парочку знакомых, которые учтиво пожелали им доброго дня, и начали подниматься на утес с другой стороны бухты. Прежде чем удалиться от берега, они остановились перевести дух и понаблюдать за олушами, которые возле самого берега ныряли за рыбой. Олуши летали над прибоем, их большие распростертые крылья с коричневой кисточкой на конце помогали держаться в воздушном потоке; затем они камнем ныряли, исчезнув в облаке брызг; один раз за десять-двадцать нырков они поднимались, держа в своем изогнутом клюве трепыхающуюся песчанку.

– Будь я песчанкой, - произнесла Демельза, - даже сам вид олуши был бы мне противен. Смотри, как они складывают крылья, когда входят в воду. А когда выныривают без добычи, то разве не выглядят невинно, словно ни в чем не бывало?

– Мы можем угодить под дождь, - произнес Росс, глянув на небо.
– Тучи низко нависли.

– Когда-нибудь, прежде чем я умру, мне хочется отправиться в путешествие на корабле. Во Францию, Шербур, Мадрид, а может, и в Америку. Полагаю, в море много разнообразных смешных птиц побольше олуш. Почему ты никогда не рассказываешь мне про Америку, Росс?

– Прошлое никому не приносило пользы. Лишь настоящее и будущее имеют значение.

– Отец знавал человека, побывавшего в Америке. И тот никогда ни о чем другом не говорил. Думаю, половину своих историй он выдумал.

– Фрэнсису повезло, - произнес Росс.
– Он провел целое лето, путешествуя по Италии и Европе. Я подумывал тоже отправиться в путешествие. Но затем разразилась война, и я поехал в Америку. А когда вернулся, кроме своего уголка Англии не желал ничего. Странно.

– Я хочу когда-нибудь побывать во Франции.

– Мы можем в любое время отправиться в Роскоф или Шербур на одном из куттеров в Сент-Агнесс. В детстве я часто так путешествовал.

– Я бы охотней поплыла на большем корабле, - ответила Демельза.
– Чтобы не бояться, что таможенники перехватят.

Они продолжили свой путь.

У дверей Тренвит-хауса их поджидала Верити. Она, подбежав, поцеловала Росса, а затем Демельзу. Демельза на мгновение прижала её к себе, глубоко вдохнула и вошла в дом.

***

Первые несколько минут оказались испытанием для всех, но смотрины состоялись. К счастью, и Демельза, и семейство Тренвит-хауса находились в наилучшем расположении духа. Фрэнсис мог быть обаятельным, когда хотел, а тетушка Агата, подогретая глотком ямайского рома и облаченная в свой второй по красоте парик, вела себя кротко и учтиво. Элизабет улыбалась, легкий румянец придавал очарования её цветущему лицу. Трехлетний Джеффри Чарльз в бархатном костюмчике вышел вперед и, положив палец в рот, уставился на гостей.

В самом начале тетушка Агата вызвала легкое беспокойство, отрицая, что слышала про брак Росса, и потребовала изложения всех деталей. Затем ей захотелось узнать девичью фамилию Демельзы.

– Как?
– переспросила она.
– Каркью? Кардью? Карн? Ты сказала, Карн, милочка? Откуда она? Откуда ты, дитя?

– Из Иллагана, - ответила Демельза.

– Откуда? Ох, да это возле имения Бассетов, не так ли? Ну ты знаешь, сэра Фрэнсиса. Говорят, он весьма разумный молодой человек, но слегка помешан на общественных проблемах, - тетушка Агата пощипала волоски на своем подбородке.
– Подойди ко мне, бутончик. Я не кусаюсь. Сколько тебе?

Демельза позволила взять себя за руку.

– Восемнадцать.
– она взглянула на Росса.

– Хм. Прелестный возраст. Девушки прелестны и милы в этом возрасте, - тетушка Агата тоже взглянула на Росса, её крохотные глазки озорно блеснули в густой сетке морщин.
– А знаешь, сколько мне лет?

Демельза покачала головой.

– Девяносто один. В прошлый четверг исполнилось.

– Я и не знал, что вы столь древняя, - заметил Фрэнсис.

– А ты не всё знаешь, мой мальчик. Девяносто один в прошлый четверг. А что ты скажешь, Росс?

– Вы милы в любом возрасте, - шепнул ей на ухо Росс.

Тетушка Агата довольно ухмыльнулась.

– Ты всегда был сорванцом. Как твой отец. Пять, пять поколений Полдарков я повидала. Нет, шесть. Первой была бабуля Тренвит. Я хорошо её помню. Она происходила из семьи Роу. Известные пресвитерианцы. Ее отец Оуэн был приятелем Кромвеля; поговаривали, что он из тех пятидесяти девяти, что подписали смертный приговор королю Карлу. Они потеряли все свои земли в Реставрацию. Я хорошо ее помню. Она умерла, когда мне было десять. Обычно она рассказывала мне истории про эпидемию чумы. Хотя при ней чумы не случалось.

– Однажды у нас в Иллагане тоже свирепствовала чума, мэм, - вставила Демельза.

– Затем шла Анна-Мария, моя мать, которая стала Полдарк. Она была единственным ребенком. Я уже находилась в преклонном возрасте, когда она умерла. Она вышла замуж за Чарльза Вивиана Полдарка. Он был сущим бродягой. До того, как встретить матушку, уволился с флота из-за увечий, которые получил в сражении при Ла-Хоге. Тогда ему было двадцать пять. Это его портрет, бутончик. Тот, что с небольшой бородкой.

Демельза послушно посмотрела.