Россия 2020. Голгофа
Шрифт:
Один из джиннов протянул руку и рывком поставил обоссавшегося от страха Рахмана на ноги. Рука у него была твердой и с какими-то подушечками, там, где должны быть пальцы. Рахман понял, что это, наверное, когти.
– Веди…
Подталкивая его вперед, джинны вышли из комнаты, где его били, в коридор. Рахману и в голову не пришло закричать. Во-первых, закричав, он проявил бы пренебрежение волей Аллаха и наказанием его, а за это полагалось еще более тяжкое наказание. Во-вторых, джиннов нельзя победить обычным, человеческим оружием, тут нужно многократно читать Коран и проводить процедуру
– Здесь.
– Открывай…
Он осторожно открыл дверь – та даже не скрипнула. Он сам лично приказал, чтобы все двери смазывали графитовой смазкой.
– Где…
– Вон там. На полу.
Демоны оттолкнули его в сторону, и один демон прижал его к стене. Глаза у него были человеческие, но холодные и злые. От морды несло каким-то неприятным химическим запахом…
– Есть!
Теперь демоны общались на каком-то своем языке.
– Контроль!
Один из демонов спустил туда что-то вроде длинного хвоста. О, Всевышний, у них и хвосты есть!
– Чисто!
Демоны открыли люк и полезли внутрь. Потом начали появляться заложники…
Один из демонов отрицательно покачал головой, и тот, другой демон, ударил Рахмана по голове…
Заложники закричали от ужаса, увидев в темноте оскаленные, да еще и фосфоресцирующие морды. Фосфоресцирующая краска была обязательной принадлежностью реквизита, ее пытались стереть, потому что на хрен это нужно, но получалось плохо. Решили: сколько стерли, столько и ладно. Можно было бы заклеить скотчем, но этого решили не делать – иракец может увидеть скотч и понять, в чем дело. Хотя… он, наверное, обделался от страха и ему не до скотча…
Брат скинул маску.
– Тихо! – проорал он. – Молчать! Silence!
Помещение было разделено на проход и несколько клеток. Прутья блестящие, это тебе не наскоро сваренная клетка в зиндане. Похоже, американцы делали, может даже использовали это место для допросов и пыток, а потом пришли иракцы и начали использовать для того же самого. Воистину, дурное дело всегда нехитрое…
Заложники замолкли, только кто-то всхлипывал.
– Мы русский спецназ! Russian solders! We are going to save your asses.
– Thanks God, – сказал кто-то.
– О’кей. Сколько вас? Подойдите к решеткам, протяните одну руку вперед, чтобы я мог вас посчитать…
Руки протянулись через решетки…
Один… два… тринадцать. Тринадцать – поганое число…
– Тринадцать! Вас должно быть четырнадцать! Где еще один?!
– Сэр, они забрали одного из нас!
В душе все оборвалось. Они думали, что все заложники в одном месте. Можно уйти… тринадцать или один. Но русские так никогда не сделают… [32]
32
Я недавно читал такой… не анекдот, это очень поучительный случай. Спрашивают у немки: вы плывете на корабле, он начал тонуть. Вы можете спасти или мужа, или ребенка, выбирайте. Немка отвечает, конечно, мужа спасать. С мужем можно сделать еще одного ребенка. Русская отвечает, конечно, ребенка спасать. И не говорит, почему, просто знает. Вот в этом – глубинная разница мировоззрения между русскими и европейцами. Русские просто не могут бросить слабого, раненого – даже чужого, не говоря о своем.
– Кого именно?
– Сэр, это была Линда, наш психолог…
Твою мать… Они смотрели фотографии заложников… Брат еще тогда отметил, что одна из заложниц молода и привлекательна, и в голове отложилось – совсем не место ей в Ираке, тем более в плену. И вот – здрасьте.
– Темненькая, короткая стрижка.
– Она самая, сэр…
Так и есть…
– Кузьма, Ветер – ко мне.
Двое моментально оказались рядом с командиром.
– Кузьма за старшего. Вытаскиваете заложников к реке и находите лодки. Там сейчас настоящая срань творится, болото настоящее, никто не будет вас там искать. Ветер – ты со мной, ищем заложницу. Мы уходим машинами, по запасному варианту…
– Батя, ты охренел? – не постеснялся в выражениях Кузьма. – Вас двое, а тут сто человек!
– Выполнять. Уходите и никого не ждете, ясно? Координаты точки контакта, коды опознания вы помните.
– Есть…
Камеры с заложниками вскрыли быстро, замки благо тут стандартные, не такие и сложные – а у них у всех были отмычки для такого дела. Заложники были в относительно хорошем состоянии, их не били. Видимо, действительно хотели обменять… да и нет тут зверей, это все-таки полицейские. Тут ничего личного, только бизнес…
Один из мужиков – фирменная рубашка из грубой ткани, джинсы, ботинки, лет пятидесяти, – подошел к спецназовцам, когда заложников уже поднимали наверх.
– Сэр, разрешите остаться…
– Кузьма, какого хрена заложник вне контроля?! – вызверился майор.
– Сэр, выслушайте! У них моя дочь, они увели ее наверх!
– У меня нет желания иметь дело с ковбоями, – резко сказал майор, – если хотите помочь, помогите своим коллегам выбраться из этого дерьма, сэр.
– Сэр, вы не понимаете, – американец резко рванул рукав рубашки, – видели когда-нибудь такое?
Брат всмотрелся. Татуировка была выполнена под часами, если часы надеть – ее не видно. Якорь, кинжал, кремниевый пистолет.
– Морская пехота.
– Разведка морской пехоты, сэр. Шесть лет во Флотской антитеррористической группе безопасности. Я могу пригодиться, сэр, наши не прилетят спасать вас, но они прилетят спасать меня. Я помню позывные и знаю, что надо сказать…
Брат молчал.
– Сэр, трое всегда лучше, чем двое. А я знаю, на что иду – этот урод спускался сюда лично. Он убил одного из ваших, я знаю. Я просто хочу посмотреть в глаза этой твари.
– Черт с вами, поднимайтесь…
Наверху Брат вручил американцу трофейный автомат:
– Восемьдесят патронов. Должно хватить. Прикроете нас на шесть. Ясно?
Американец сноровисто проверил автомат – явно не впервой.
– Как божий день, сэр…