Россия без Петра: 1725-1740
Шрифт:
Сразу же после смерти Петра в одном из залов дворца начался последний и решительный акт политической драмы. Здесь уже собралось «государство» — вся правящая верхушка: Сенат, Синод, высшие правительственные чиновники и генералитет. Быстрота, с которой вельможи оказались в нужный час во дворце, объяснялась не только тем, что многие из них постоянно здесь находились и даже ночевали, ожидая известий из конторки, но и тем, что во дворце дежурили адъютанты и секретари сановников, которые тотчас известили своих начальников о смерти Петра.
Поразительно и другое: уже в 6 часов утра 29 января Кампредон отправил на родину депешу, а которой сообщал, что около пяти часов «после припадка жесточайших судорог»
Нельзя не восхититься профессиональным уровнем французского посланника, который всего лишь через час после смерти Петра получил и отправил своему правительству достоверную информацию о сути происходившего во дворце с точным анализом возможного развития борьбы противостоявших друг другу группировок.
Кампредон писал свою депешу и не мог видеть, что уже в этот момент чаша весов склоняется на сторону «партии» Екатерины: присутствовавшие в зале были немало озадачены, услышав, а потом и увидев в окна дворца, как гвардейские полки окружают дворец покойного монарха. Попытки президента Военной коллегии князя А. И. Репнина выяснить, кто без него приказал вывести гвардию из казарм, были прерваны командиром Семеновского полка И. И. Бутурлиным, резко ответившим, что это — указ императрицы Екатерины, которой он, как подданный, и подчинился.
Не приходится сомневаться, что эта увертюра, разыгранная гвардейскими барабанами по нотам, автором которых был Меншиков со своей компанией, произвела сильное впечатление на колеблющихся, как и присутствие в зале наряду с сенаторами и генералами гвардейских офицеров, выполнявших роль восторженного хора сторонников Екатерины.
Если к этому прибавить ставшие известными позже факты: удвоение караулов, патрулирование улиц гвардейцами и солдатами, задержка почты, запрещение выезда из города, — то станет очевидно — перед нами типичный военный переворот.
Когда почтенное общество собралось, к нему вышла Екатерина, которая, преодолев рыдания, сказала все. что нужно в данной ситуации: о том, что она будет, как и покойный супруг, который «разделил» с ней трон, заботиться о благе монархии, что сделает все возможное, чтобы подготовить стране достойного наследника в лице великого князя.
Первым взял слово Меншиков и заметил, что дело весьма серьезное и его нужно обсудить без императрицы. Это был довольно рискованный шаг, позволявший ошарашенным появлением гвардейцев оппозиционерам прийти в себя и перехватить инициативу. Но шаг этот был необходим для беспристрастного по форме обсуждения, «дабы, — как сказал светлейший, — все, что будет сделано, осталось безукоризненным в глазах нации и потомства».
Чтобы не выставлять Екатерину за дверь, все перешли в другую «салу», и там Меншиков открыл собрание вопросом к Макарову: не оставил ли Петр какое-либо письменное распоряжение о наследнике?
Макаров
Мы, помня совещание Екатерины, Меншикова, Макарова и Бассевича, понимаем, что и вопрос, и ответ были готовы заранее; Макаров, выступая в роли беспристрастного передатчика воли Петра, наводил слушателей на следующую мысль: Петр уничтожил старое завещание накануне поездки в Москву для коронации жены не случайно, и, хотя он не написал нового, намерения его, «выраженные с такою торжественностью» (намек на торжественную коронацию Екатерины), для всех должны быть очевидны: они не требуют какого-то особого письменного подтверждения, ибо Петр рассчитывал на верноподданнические чувства «народа».
Все, что сказал Макаров, звучит не слишком убедительно и логично, но все же крупицы правдивой информации в его словах, скорее всего, есть. Они позволяют немного пофантазировать, отталкиваясь от известного.
Из ответа Макарова с ясностью следует, что до весны 1724 года, когда Петр отправился на коронацию Екатерины в Москву, завещание существовало, и, если Петр уничтожил его перед коронацией, следовательно, в нем в качестве наследника престола был упомянут другой человек, не Екатерина. Какой же смысл было уничтожать завещание с именем Екатерины накануне ее коронации, которая воспринималась многими как официальное объявление ее преемницей? Кто был этот другой преемник, нам теперь не узнать, и без машины времени тут явно не обойтись…
Вернемся на шесть лет назад — в 1719 год, когда проблема наследника, давно мучившая Петра (ведь он считал, что старший, «непотребный», сын недостоин престола), окончательно зашла в тупик — умер, как уже было сказано, любимый, долгожданный сын Петра и Екатерины, официальный наследник престола Петр Петрович и, следовательно, все взоры обратились на его ровесника, сына покойного царевича Алексея, великого князя Петра, которому еще не исполнилось четырех лет. Иностранные дипломаты сообщают, что Петр Алексеевич и сестра его Наталья были перевезены в Зимний дворец, им выделены апартаменты и штат прислуги. Французский дипломат Лани 25 июля 1719 года извещал свое правительство, что это сделано из опасения, как бы недовольные режимом не похитили мальчика в отсутствие государя в стране и не провозгласили его царем17.
Новая волна слухов вокруг болезненного для царя вопроса о престолонаследии поднялась в 1721 году. Толчок ей дал приезд в Петербург австрийского дипломата графа С. В. Кинского, который от имени Карла VI начал хлопотать о правах великого князя — племянника австрийского императора — на русский престол. Кинский якобы сказал царю, что эту проблему все равно придется решать, и непременно в пользу великого князя — единственного законного наследника, так же думают многие в России, и «эту мысль не искоренят в них никакие распоряжения царя».