Россия будет воевать
Шрифт:
Есть такая наука — генетика. Приносит много пользы. С ее помощью создаются новые препараты и методики лечения болезней, выводятся новые сельскохозяйственные культуры.
Время от времени генетику пытаются применить в области политики.
Не избег этого соблазна и наш старый знакомый Альфред Рейнгольдович Кох. Между прочим, бывший вице-премьер нашей Родины.
На этот раз он с гордостью представил читающей публике свое предисловие к русскому изданию книги ныне известного немецкого политика Тило Саррацина «Германия: самоликвидация».
Прочитав это предисловие, я захотел обозначить некоторые важные, по моему мнению, нюансы восприятия действительности, резко различающие Альфреда Рейнгольдовича и ему подобных от нас.
Начнем с отношения к такому
Сейчас политкорректность превратилась в диктат слабого над сильным… Человек справедливо рассчитывает на их позитивную оценку обществом и на вполне материальные дивиденды от своих успехов. Но политкорректность культивирует в успешном человеке чувство вины и стыда, предлагая ему замысловатые софизмы типа бесконечной во времени исторической вины целых народов перед другими народами. И неважно, что, например, рабовладение в Америке было в 19-м веке, а нацизм в Германии — в первой половине 20-го. Неважно, что французский или британский колониализм скорее дал народам Африки и Азии импульс для социального прогресса, чем остановил его.
Мне, как и Альфреду Рейнгольдовичу, не нравится политкорректность. Разница в том, что политкорректность Альфреду Рейнгольдовичу не нравится потому, что связывает ему руки и язык, не давая ему желанной свободы называть тех, кого он считает низшими по отношению к себе, прямо в глаза низшими, и поступать по отношению к ним как к низшим, одаривая их «импульсами к социальному прогрессу», например в стиле французского или британского колониализма. Если вспомнить его поздравление российским женщинам к Восьмому марта — сразу станет понятно, о каком именно народе ведет речь уважаемый Альфред Рейнгольдович. Для него в политкорректности ненавистно то, что в ней еще осталось напоминающего совесть. Ему бы хотелось освободиться от этой химеры окончательно.
Нормальному же человеку политкорректность не нравится по совершенно другой причине. По причине того, что политкорректность — есть форма, сожравшая содержание и легализовавшая зло под брендом «варианта нормы». Когда бл**дство — вариант семейных ценностей, проституция — вариант бизнеса, зло — вариант добра, аморальность — вариант морали. И все эти варианты равны, и правда не имеет никаких преимуществ над неправдой.
Политкорректность более всего похожа на Пилата, говорящего Христу: «Что есть Истина?», при этом имея в виду, что никакой Истины нет потому, что кругом — одни «варианты истины», на проверку оказывающиеся удобными способами само— или просто — обмана.
Политкорректность — есть опустошенная оболочка, переварившая в себе сострадание к слабому, милосердие к несчастному и прощение к грешнику.
Когда мы начинаем говорить о таких вещах, как справедливость по отношению к народам, социальная справедливость, подобные Альфреду Рейнгольдовичу по понятной причине рано или поздно выруливают на генетику.
Сейчас я приведу довольно пространную цитату:
Рискуя навлечь на себя гнев общественности, повторю (вслед за Тило Саррацином) еще раз: люди не равны!
Они разные. И эта разность может лишь отчасти быть компенсирована упорством и воспитанием. Как ни грустно это констатировать, но часто люди не равны изначально, генетически. В таком заявлении есть некоторая обреченность.
Да — это неравенство фатально.
Но, тем не менее, это правда, и гораздо правильнее ее признать, чем строить общество, делая вид, что это не так.
Напрасно думать, что игнорирование генетического неравенства есть проявление гуманизма по отношению к слабым.
Что это некая невинная и простительная форма социального милосердия. Уверяю вас — это опасное заблуждение. Россия, более чем кто-либо, уже наступала на эти грабли. И пусть ее опыт будет серьезным предупреждением всем тем, кто считает, что генетически обусловленного интеллектуального неравенства не существует.
Начнем с того, что поборники генетического равенства попросту вообще отрицают генетику
И в этом смысле они становятся в одну шеренгу с товарищем Сталиным, который как раз и объявил генетику буржуазной лженаукой. Ведь Сталин, которого можно назвать каким угодно злодеем, тем не менее безусловно не был идиотом. И генетику он отрицал отнюдь не в приступе бессмысленного самодурства. Сталин был человек последовательный и понимал, что генетика мешает ему уничтожать интеллектуальную элиту нации. А уничтожать очень хотелось. Поэтому и был выдвинут тезис о том, что новую (не хуже, а даже лучше старой) элиту можно попросту воспитать. А вся эта чепуха про наследование интеллектуальных способностей тормозит победу прогрессивного пролетариата над паразитирующей буржуазией и выродившейся аристократией.
Внимательно прочитав то, что написал г-н Кох, мы можем понять, почему именно проклятые коммунисты назвали генетику «продажной девкой империализма». Именно из-за засилья таких людей, как Альфред Рейнгольдович, в мировой политике того времени. Именно из-за того, что слишком многим было выгодно найти применение генетики в политике и обосновать с помощью нее две вещи: 1) генетическое неравенство этносов; 2) генетическое неравенство элит и управляемых этими элитами народов. Чтобы, по словам самого Альфреда Рейнгольдовича, построить такой мировой и государственный порядок, который учитывал бы фатальное генетическое неравенство людей.
Полагаю, что практический эксперимент и его результаты известны всем читателям.
И стоит, конечно, еще раз заострить внимание на выводах.
Дело ведь не только в постановке проблемы и констатации элементарных фактов. Это правда, что чернокожие как правило достигают лучших результатов в беге и баскетболе. Это правда, что евреи — усердны. Это правда, что немцы — пунктуальны. Это правда, что генетика может стать фактором решающего неравенства в области физического или интеллектуального развития — генетические нарушения и болезни никто еще не отменял. Пока не отменял.
Проблема не в наблюдаемых фактах. Проблема в выводах, которые мы из этих фактов делаем.
И эти выводы гораздо больше говорят о нас, нежели о генетике или о природе политкорректности.
Ответ на генетический вопрос — это граница, пролегающая между двумя мирами, мира между которыми не будет никогда.
Потому что один мир в качестве ответа на генетику строит порядок, легимитизирующий «фатальное генетическое неравенство людей», а второй мир считает человека и его творческий потенциал — неповторимой и не имеющей равных ценностью, а создание условий для реализации этого права на раскрытие творческого потенциала — обязанностью всего общества, созданного людьми, непрерывно раскрывающими свой творческий потенциал в интересах друг друга и помогающими друг другу в творчестве. Потому что, теряя творческий потенциал хотя бы одного человека, мир несет невосполнимую утрату.
Способности человека должны быть раскрыты и реализованы. Вне зависимости от их масштаба. Потому что, только реализовывая себя как творца, человек может быть счастлив. А право на счастье имеет каждый.
Никто не может построить свое благополучие за счет лишения кого-либо другого права на счастье.
И ни один из этих миров не потерпит параллельного существования другого. Первый — из хищнического желания пожирать, второй — потому что сострадание к обитателям мира первого потребует от людей с совестью действия.
Фактически заявление Альфреда Коха можно расценивать как дипломатическую ноту первого мира — второму о том, что у них есть территориальные притязания на Российскую Федерацию с целью придания нам «импульса» им. Африки.
Мы приняли и поняли послание, Альфред Рейнгольдович. И мы ответим.
Почему либералы ненавидят свободу
1 июня 2012
Засиживание хороших слов непонятно кем началось не вчера. Я предлагаю вспомнить, что не любимое никем слово «либерал» вообще-то происходит от «libero» — освобождаю.