Россия и современный мир №2 / 2018
Шрифт:
Дополнительную информацию о гражданском позиционировании участников опроса дает распределение их суждений в зависимости от ранее выделенных факторов идентичности (рис. 2).
Рис. 2. Гражданское позиционирование русских
При рассмотрении религиозной идентичности [6] русских в первую очередь представляет интерес полученное статистическое распределение респондентов в аспекте их принадлежности к религиозным учениям и конфессиям. Оно отражает тот факт, что в настоящее время четыре пятых (79,4%) русского населения Московского региона считают себя православными,
Разумеется сама по себе конфессиональная принадлежность не может служить информационным ключом для идентификации этноса по религиозному признаку. В этом вопросе требуется более тонкая операционализация исследовательского инструмента. Отчасти, необходимый контекст для решения этой задачи формируют обобщенные оценки значимости своей религиозной идентичности и конфессиональной принадлежности, высказанные верующей частью русского населения Московского региона.
Опираясь на статистический материал, можно констатировать, что сегодня верующее русское население Московского региона практически единогласно признает высокую значимость таких принципов религиозного единства русской нации, как принадлежность Православной церкви (оценка 4,5 балла 11 ) и гордость своей причастностью к православию (4,6 балла).
11
Оценка по пятибалльной шкале, от «1» – совершенного несогласия, до «5» – полного согласия.
С точки зрения факторов идентичности позиции респондентов по религиозному вопросу не имеют резкой дифференциации (рис. 3).
Рис 3. Религиозное позиционирование русских 12
Таковы на сегодняшний день и в настоящих социокультурных условиях главные компоненты идентичности русского населения Московского региона, выявленные методами статистического и качественного анализа эмпирических данных.
12
От числа респондентов, которые указали религию, к которой они себя относят.
В ходе количественного исследования были эмпирически подсвечены некоторые важные характеристики межэтнических отношений, в частности получены сравнительные оценки совместимости – реальной или гипотетической – русского человека с представителями других национальностей. Используя шкалу социальной дистанции Богардуса [9], инструментарий исследования моделировал пять жизненных ситуаций, задающих определенные схемы личных взаимоотношений респондента с тем или иным носителем этнической идентичности из четырех обозначенных:
– кавказцами – обобщенными выходцами из республик юга России или зарубежных стран;
– жителей Центральной Азии, без конкретизации страны и этнической принадлежности;
– китайцами;
– молдаванами.
В каждом случае определялась социальная дистанция в ее этническом выражении. Полученные при использовании этих моделей отклики респондентов весьма неординарны и явно свидетельствуют о неблагополучии.
Опираясь на фактический материал, можно сделать вывод, что в нынешней ситуации для русских жителей Московского региона любая из форм межличностных отношений с представителями всех указанных национальностей, за исключением молдаван, категорически неприемлема. По
Подобные замеры межэтнических дистанций проводились в рамках ряда социологических исследований последних лет [2; 3], но ни в одном из них не фиксировалось столь резкое и столь солидарное смещение в область негативных оценок возможных или действительных отношений с другими этносами. Всё это, увы, свидетельствует о наличии системного и стремительно набирающего аварийную скорость тренда.
Некоторое «послабление» участники опроса проявили лишь в отношении к молдаванам (рис. 4). Как правило, не воспринимая их в качестве членов своей семьи (для 90% опрошенных это неприемлемо), треть населения все же готова видеть их в кругу своих друзей (33,4%), примерно вдвое больше – общаться с ними по-соседски (60,4) или по служебной необходимости (68,5), и уже три четверти способны воспринимать их как своих сограждан (75,8%).
В несколько иной постановке и обобщенном виде вопрос о дружественных отношениях русского населения Москвы и области с представителями других этносов и с трудовыми мигрантами позволяет оценить статистическую мощность того «диффузионного» социального слоя, в котором происходит реальное взаимодействие русских с представителями иных национальностей, вероисповеданий, культур. Анализ ответов на соответствующие вопросы обнаруживает, что в окружении каждого пятого русского москвича (20,3%) в действительности есть друзья и знакомые другой национальности, а в сфере общения почти каждого четвертого коренного жителя столичного региона (23,3%) – трудовые мигранты.
Рис. 4. Распределение ответов на вопрос: «Приемлемы ли для Вас отношения с молдаванами?» 13
Чаще всего люди нерусской национальности и трудовые мигранты входят в круг друзей и знакомых у молодежи; с ростом возраста респондентов этот круг утрачивает свое этническое разнообразие (например, общаются с мигрантами 30,6% самых молодых жителей региона и лишь 14,8% представителей старшего поколения). Кроме того, с трудовыми мигрантами заметно чаще имеют дело жители Московской области, нежели мегаполиса (31,5% и только 18% в названных группах).
13
Распределение представлено без учета статистического веса затруднившихся / отказавшихся ответить на данный вопрос.
При рассмотрении межэтнических контрастов и межэтнических дистанций до сих пор неявно предполагалась субъектность и активная избирательность лишь одной стороны социального взаимодействия – самих русских. Учитывая фактическую полиэтничность российского социума, двусторонний и многосторонний характер отношений с представителями других национальностей, способными к проявлению собственной воли в межэтническом взаимодействии, важно понять приемлемость самих русских в диалоге наций для другой стороны, но, опять же, – как это видится и представляется самим русским.
Открывающаяся при таком подходе картина вполне соответствует статусу коренного этноса русских: почти три четверти (71,7%) жителей Московского региона на момент исследования не испытывали никакого влияния своей национальной принадлежности на реальные жизненные ситуации, еще 8,4% не смогли ничего сказать по этому поводу, что, скорее всего, тоже может быть классифицировано как отсутствие явного противодействия или, напротив, преференций для русского респондента, связанных с его этнической идентичностью. Каждый шестой опрошенный (16,2%) все же отметил, что факт его русской национальности в какой-то мере помогал ему в жизни.