Россия и Запад в ХХ веке. История экономического противостояния и сосуществования
Шрифт:
Впрочем, наверное для Советской России какие-то положительные результаты Гааги все-таки были. Еще раз напомним, что на конференции были делегаты, непосредственно или опосредованно связанные с бизнесом. Советская делегация решила сыграть на финансово-коммерческих интересах таких участников. Она заявила, что Советская Россия готова предоставить иностранному капиталу концессии. Этот проект еще до отъезда делегации в Гаагу рассматривался в Москве: было решено предложить капиталистической Европе взять концессии в нефтяной, угольной, железнодорожной и некоторых других отраслях промышленности. При этом Литвинов еще раз повторил, что выгода Советской России – главное условие предоставления концессии. На вопрос, какие предприятия предполагается сдать в концессию, советская делегация вручила своим партнерам по переговорам разработанный список. Но он был составлен так, что не мог вызвать восторга у прежних владельцев. Штейн рассказывал: «Когда этот список был вручен, началась невероятная суматоха. Нам на память пришел рассказ одного греческого писателя. В рассказе описывается двор греческого царя в Пирее. При этом дворе была обезьяна, которую научили плясать. Однажды, когда обезьяна плясала, кто-то бросил ей горсть
128
Цит. по: Шейнис З. Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек // Интернет. Режим доступа: http://www.litmir.net/br/?b=94621&p=55
Итоги Генуэзской конференции
В целом в Генуе Россия сумела показать Западу, что она может «держать удары», что она не настолько слаба, как это казалось бывшим союзникам России накануне конференции. В Генуе была подготовлена почва для дипломатических признаний России Западом, которые начались через два года. Напомним, что в 1924 году имела место «полоса признаний», когда в течение года были установлены дипломатические отношения с 11 государствами. Процесс начался с Великобритании (2 февраля) и завершился Францией (30 октября). На этом отрезке времени дипломатические отношения были установлены с такими европейскими странами, как Италия, Австрия, Швеция, Дания, Норвегия, Греция. Из крупных неевропейских стран – с Китаем.
Генуя означала прорыв дипломатической и политической блокады Советской России. После нее наша страна стала участвовать и в других международных многосторонних конференциях. В частности, после Генуи по «горячим следам» была проведена международная конференция в Гааге (15 июня – 20 июля 1922 г.), о чем мы выше уже сказали.
Некоторые идеи, которые озвучивала русская делегация на конференции в Генуе, постепенно завоевывали Европу. В частности, самые разнообразные государственные деятели сходились во мнении, что аннулирование военных междусоюзнических долгов является наиболее правильным путем оздоровления экономической жизни Европы. Консерватор Рибо во Франции, либерал Кейнс в Англии, профессор Селигман в Америке – все, стоя на разных платформах, добивались аннулирования государственных кредитных обязательств военного времени. А американский экономист и статистик Гарвей Фиск подготовил фундаментальное статистическое исследование по межсоюзническим долгам, которое должно было помочь практически провести операцию погашения [129] .
129
Это исследование было переведено на русский язык: Гарвей Фиск. Междусоюзнические долги. Исследование о государственных финансах за военные и послевоенные годы. Пер. с англ. – М.: Финансовое издательство при НКФ СССР, 1925.
Знаковым событием стала нота А. Бальфура, министра иностранных дел Англии. Вскоре после окончания Генуэзской конференции (и буквально через 10 дней после Гаагской конференции) А. Бальфур направил ряду стран-союзниц ноту, в которой высказывался в пользу политики совместного погашения междусоюзнических военных долгов. Дадим короткую предысторию этой ноты. В начале 1922 года в США по инициативе ряда конгрессменов была создана комиссия по военным долгам Первой мировой войны, в которую вошли министр финансов США Э. Меллон, ставший главой этой комиссии, государственный секретарь Ч. Хьюз, министр торговли Г. Гувер, сенаторы Рид и Смут, конгрессмен Бартон. Через некоторое время комиссия потребовала от европейских стран выполнения в полном объеме своих обязательств перед США по военным кредитам. В ответ на это предложение А. Бальфур 1 августа 1922 года направил правительствам Франции и других европейских стран специальную ноту, негласно адресованную прежде всего американскому правительству, в которой предлагал аннулировать все военные долги и репарации: «Правительство его величества намерено отказаться от своей доли германских репараций, говорилось в ноте, и предлагает списать всю сумму межсоюзнических долгов, придав этому форму единого международного акта. Ни при каких обстоятельствах мы не намерены требовать от наших должников больше того, что мы должны заплатить нашим кредиторам. Мы не просим большего, но все должны понять, что мы не можем согласиться и на меньшее». Европейские страны в целом положительно оценили ноту Бальфура, только Франция решительно выступила против какого-либо сокращения германских репараций. В Соединенных Штатах нота была встречена с огромным недовольством [130] .
130
См.: Аболмасов В. В. Проблема военных долгов Великобритании и ее влияние на англо-американские отношения в 1920-е гг. // Российский научный журнал. № 1, 2010.
Если взглянуть на события, которые развивались в мире в течение года после
131
Сумма долга была зафиксирована в объеме 4,6 млрд долл., а процентные ставки были понижены с 5 % до 3 % и 3,5 %. Великобритания прекратила выплаты по этому долгу в конце 1920-х гг., когда в мире начался Великий кризис.
Генуя также показала, что в западном стане нет единства, что на противоречиях между союзниками Россия может и должна играть, добиваясь поставленных целей. Россия играла, в первую очередь, на противоречиях между Лондоном и Берлином, между Лондоном и Парижем, между Парижем и Берлином. Как вспоминал Г. В. Чичерин, тот же Рапалльский договор удалось быстро заключить за счет культивирования противоречий и ревности между Лондоном и Берлином: «Ратенау побежал в Рапалло и поспешил подписать договор, потому что боялся, что Англия договорится с нами и перестанет нуждаться в Германии для операций против нас. Последние дни перед Рапалльским договором Ратенау непрерывно выспрашивал нас о наших переговорах с Ллойд-Джорджем, и мы ему рассказывали… Тогда он побежал к нам в Рапалло, боясь пропустить время…» [132]
132
Чичерин Г. В. Статьи и речи по вопросам международной политики. – М., 1961. С. 73.
А вот как Г. В. Чичерин оценивал общие итоги конференции: «Генуэзская конференция была явлением сложным, большую роль в ней играл растущий буржуазный пацифизм, который, несомненно, в недалеком будущем еще проявит себя: в Генуе в угоду ему правительства Антанты много говорили о реконструкции Европы, хотя на самом деле в конкретной работе для этой реконструкции делалось очень мало. Основной же вопрос Генуэзской конференции заключался в том, будет ли совершаться самостоятельное экономическое развитие России с помощью иностранного капитала, но без подчинения ему, или же он приобретет в ней господство.
Российская делегация подверглась всем утонченным приемам зазывания и кокетства: как в известной притче сатана обещал Иисусу превращение камней в хлеба и господство над расстилавшимися перед его взором царствами, если Иисус поклонится сатане, точно так самые соблазнительные перспективы открывались перед Советской Россией в награду за признание господства капитала. Можно сказать, что именно в Генуе с наибольшей яркостью выдвинулся основной вопрос русской политики: подчинение капиталу или самостоятельное развитие с его помощью, или, еще точнее, сделка, но не кабала. Именно поэтому формальным базисом всей деятельности российской делегации в Генуе была Каннская резолюция о равноправии двух противоположных экономических систем; равноправии, но не подчинении одна другой» [133] .
133
Там же. С. 324.
внешнеэкономические связи России после Генуи
Параллельно с дипломатическими признаниями нашей страны с Советской Россией заключались торговые и экономические соглашения. А кое-где они заключались даже до такого признания. По умолчанию началось признание государственной монополии внешней торговли (контракты стали заключаться не только с кооперативными, но и государственными организациями нашей страны).
В первые три года советской власти (1917–1920 гг.) двусторонней внешней торговли как таковой не было, имел место лишь ввоз самых жизненно важных товаров, да и он осуществлялся контрабандно, а для оплаты использовалось золото. Таможенная статистика появилась в 1920 году. Как видно из табл. 10, торговля была преимущественно «улицей с односторонним движением», дефицит торгового баланса был громадным.
Пассивное сальдо по нашему внешнеторговому обороту составило в этот период сумму около 410 млн руб. зол. Лишь в течение 1922/23 операционного года пассивность торгового баланса начинает изживаться. Экспортный план на 1922/23 год был определен в сумме 208,4 млн руб., импортный – в 226 млн руб.; пассивное сальдо определилось в 17,6 млн руб. Однако после Генуэзской конференции высшими правительственными органами была дана директива сбалансирования ввоза и вывоза. Директива эта была выполнена, и хозяйственный год впервые после прихода власти большевиков был закончен с активным сальдо в 23,1 млн руб. [135]
134
Статья «Расчетный баланс СССР» // Финансовая энциклопедия.1927.
135
Статья «Расчетный баланс СССР» // Финансовая энциклопедия.1927.