Россия под властью царей

Степняк-Кравчинский Сергей Михайлович

Нечто подобное, хотя и вызванное совершенно другими причинами, происходило и в некоторых других странах Европы. Результат был тот же - становление самодержавия. Как и феодальные бароны, русские феодальные князья непрестанно воевали друг с другом. Подчас горожане приходили им на помощь. Но если последние не проявляли интереса к этим распрям или даже были настроены враждебно, князьям оставалось вверить свою судьбу дружине и наемным отрядам кочевников, которых они принимали к себе на службу.

В конце концов страна, опустошенная вечными раздорами, потребовала мира любой ценой. Самым простым и легким - а при данных обстоятельствах и единственным - путем к достижению этой цели было заменить множество князьков одним-единственным князем.

Ибо только в результате длительного опыта, развития духовных и материальных сил народа общество осваивает сложный и дорогостоящий механизм представительных учреждений - единственный изобретенный доселе способ совместить единство и независимость страны с государственной безопасностью и личной свободой.

Древняя Русь, не знавшая даже азов этого трудного урока, была вынуждена, как и другие народы, подвергнуться испытаниям тяжелого ученичества в школе деспотического правления. Тем более что политические и социальные условия делали установление самодержавной власти на Руси и более легким, и более настоятельно необходимым, чем где-либо. Более необходимым, ибо тогдашней Руси приходилось не только справляться с внутренними неурядицами, но и защищаться от непрестанных нашествий. Эти набеги, тревожные и опасные в начальный период русской истории, в X и XI веках, стали в XII веке страшными и едва не роковыми, когда на смену невоинственным кочевникам пришли свирепые татары. И только после окончания этой борьбы, длившейся пятьсот лет, страна была полностью освобождена от татарского ига и татарских нашествий.

С другой стороны, социальные условия на Руси создавали меньше препятствий к объединению под властью одного монарха, чем в большинстве других стран. Обычно процесс объединения происходил в результате завоеваний и постепенного присоединения соседних земель. Такое развитие, зависящее от случайностей войны, было медленным и трудным. Маленькие свободные государства обычно защищались яростно и долго. Могущественная местная знать, боясь унизиться до положения провинциального дворянства, связывала свою судьбу с князьями, а народ вопреки собственным интересам часто действовал сообща со своими правителями против тех, кого ошибочно называл чужеземными врагами. Замкнутость и обособленность их жизни, являвшиеся источником мелких неурядиц, в сочетании с тогдашним невежеством в свою очередь порождали и ненависть, и подозрительность. В Центральной Европе монархиям только с помощью трудового люда городов удавалось побороть враждебные влияния и завершить процесс объединения путем укрепления своих королевств.

На Руси процесс объединения пошел в другом направлении. Если там не было класса городских тружеников, то, с другой стороны, было меньше преград для образования монархии. Земледельческое население лишь частично было оседлое. Великие пространства неосвоенных земель были необъятны, хлебопашество настолько отсталое, что население кочевало с места на место. Спалив лес, оно самым примитивным способом выращивало нужные ему хлебные злаки. Когда земля истощалась или люди просто хотели переменить место, они отправлялись дальше, и этот процесс повторялся до бесконечности. Крестьяне всегда готовы были обменяться полями с соседями или даже перебраться в другую волость. Они скитались по обширным русским равнинам в поисках более плодородной почвы и менее тягостной жизни. Целые деревни исчезали из одного места, чтобы появиться потом в другом.

Главное направление огромного человеческого потока, естественно, определяли в те времена политические условия. После татарского нашествия этот поток хлынул главным образом на северо-запад, где княжества Владимирское, Тверское и Московское образовали единое государство, создав устойчивую форму правления. Но между землями помимо главного потока были и менее сильные течения. Непрестанное движение взад и вперед, отлив и прилив масс народа, сплачивая население в единое однородное целое, значительно облегчили объединение страны. Крестьяне

Твери, Казани и Вятки с течением времени уже ничем не отличались от крестьян Нижнего Новгорода. В такой стране, как Русь, не было благодатной почвы для возникновения пристрастий и крепких местных уз, всегда характерных для населения, долго прожившего на своей земле и вкоренившегося в нее. Что касается служилого класса или военного сословия, то они еще больше бродили по чужим землям и их местные узы были еще слабее, чем у крестьян, ибо средневековые дружинники, хоть им и жаловали землю "в кормление", были привязаны к особе князя, а не к земле. Все же они шли к нему по своей воле, были вольными стрелками и имели такое же право менять своего князя, как мастеровой хозяина, право, которым они зачастую пользовались, не колеблясь покинуть воеводу, если его звезда закатилась, для другого, которому улыбнулась фортуна.

В этих условиях присоединение чужих владений обычно означало не больше как захват земли, которая ввиду поражения ее военных защитников и переселения значительной части обитателей в более могущественное княжество не могла оказывать сопротивления победителю. Да и часто случалось так, что князь, если его независимость была под угрозой, решал не искушать судьбу и избежать последствий поражения на ратном поле, перейдя к Москве. Он добровольно отдавал свои владения прежнему сопернику, обеспечив себе в награду за повиновение и покорность богатства, почести и звание боярина. При московском дворе насчитывались десятки боярских семей из князей, происходивших из некогда независимых владетельных родов.

Так что на Руси объединение государства, как я уже заметил, достигалось иным путем, чем в большинстве других европейских стран. "Собирание земли русской" одновременно напоминает и сплочение кочевых племен вокруг знамени храброго, удачливого военного вождя, и процесс, свойственный странам с полностью оседлым населением. Это объясняет ту чрезвычайную легкость, с какой было завершено объединение Московского государства, и неизбежность возникновения деспотизма, пришедшего по его следам.

Политические условия на Руси и ожесточенная борьба не на жизнь, а на смерть с чуждыми, враждебными племенами и враждебной религией, борьба, продолжавшаяся четыре столетия, превратили главу государства в постоянного военного диктатора, столь преданно поддерживаемого народом, что противиться ему считалось преступлением. Вместе с тем социальные условия в стране придавали деспотизму такую страшную реакционную силу, что еще долго после того, как его могущество стало падать и причины, побудившие его к жизни, стали исчезать, цари удерживали всю свою самодержавную власть и продолжали наступление на права подданных.

Образно говоря, Московское государство было армией, огромной дружиной, превратившейся в военную касту и рассеянной по всем обширным землям империи. Разделенное огромными пространствами, военное сословие в свою очередь было разобщено из-за соперничества между отдельными кланами и внутри кланов между его членами. Это сословие не имело ничего общего с феодальными аристократиями в других странах, с иерархией знати и ее вассалами. Оно отнюдь не походило на класс польских магнатов, имевших на службе тысячи бедных воинственных рыцарей, связанных со своим сувереном общностью происхождения и интересов. Русь была слишком бедна, чтобы бояре могли жить в разорительной роскоши, и слишком обширна, чтобы низшая знать, дворяне, могла стекаться ко двору богатых потентатов. Кроме того, царь всегда мог вознаградить их за службу, жалуя земельные угодья, и подогревать их верность надеждами на высокие чины. Неисчислимые людские силы государства были, таким образом, громадным полчищем, зависящим - каждый в отдельности и все вместе - непосредственно от царя и существующим только его милостями, причем низшие чины всегда были готовы по первому знаку государя сокрушить малейшую видимость сопротивления со стороны своих начальников.