Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814
Шрифт:
Но важнее всего было то, что в Европе сложилась иная геополитическая ситуация. Замечания генерала Л.Л. Беннигсена вскрывают суть геополитической неуязвимости Великобритании в Индии. Перед претендентом на роль общеевропейского императора стояла куда более трудная задача. Любая попытка установить господство на континенте навлекла бы на голову того, кто рискнул ее предпринять, афронт коалиции великих держав, общий интерес участников которой заключался в сохранении независимости каждого из них, и на вооружении которой стояли военные машины, чьи механизмы были отточены многовековыми баталиями с использованием самых передовых технологий и форм организации. Если бы даже, как это было в случае с Наполеоном, предполагаемый император сумел завоевать внутренние районы Европы, ему по-прежнему противостояли бы два полюса силы в лице Англии и России. Его положение усугублялось бы тем, что покорение периферии требовало от захватчика одновременной мобилизации двух типов силы. Применительно к Великобритании это означало мобилизацию военно-морских сил, в случае же с Россией речь шла о задействовании военно-логистического ресурса, которого хватило бы для проникновения в пределы России и успешного движения до Урала. Этот вызов, с которым в XX столетии столкнутся немцы, был настоящим испытанием.
Все империи в процессе своего
152
Идеальным образом имперского завоевателя является китайский император Цинь Шихуан, которого С. Файнер называет правителем, оставившим самый глубокий и прочный след в истории государственного правления. В сравнении с ним амбиции Наполеона и результаты его деятельности представляются незначительными: Finer S. The History of Government. Oxford, 1997. Vol. 1. P. 472–473. Более полное исследование первого императора Китая проведено Д. Боддом: Bodde D. The State and Empire of Ch'in // The Cambridge History of China. Vol. 1: The Ch'in and Han Empires, 221 BC-AD 220. Cambridge, 1986. Ch. 1. M. Дойл провел тонкий анализ институциональных аспектов: Doyle M. Empires. Ithaca, NY, 1986.
Наполеон добился значительного прогресса на первой стадии имперского строительства, несколько продвинулся по части создания имперских институтов, но все еще был очень далек от легитимации своей власти. Оправданием ему может служить тот факт, что перед ним стояла задача, способная кого угодно привести в уныние. Тысячелетие спустя после смерти Карла Великого слишком поздно было грезить о воссоздании империи в Европе. По прошествии трехсот лет после издания Библии на разговорном языке навязывание французского в качестве панъевропейского имперского языка было немыслимо. Имперский проект, подкрепленный универсалистской, тоталитарной идеологией, возможно, и мог привести к возникновению империи в Европе на какое-то время. Но Наполеон ни в коей мере не являлся тоталитарным правителем, равно как и его империя лишь в малой степени управлялась при помощи идеологии. Напротив, он обуздал французскую революцию и сделал все от него зависящее для того, чтобы изгнать идеологию из политической жизни Франции. Даже искоренение местных элит в покоренных частях Европы шло помимо желания Наполеона или его власти. В 1812 г. его империя все еще сильно зависела от его личной харизмы [153] .
153
В связи с этим и многими другими рассмотренными выше вопросам см. прекрасную работу Т. Ленца: Lentz T. Op. Cit. Vol. 3. Paris, 2007. Как станет ясно из дальнейшего изложения, я согласен с проф. Ленцем относительно идеологии, см.: Там же. С. 671–675.
Многие европейские государственные деятели понимали это и действовали соответственно. Накануне своего отъезда на американский континент граф Ф.П. Пален, первый посол России в США, писал: «Несмотря на триумфы Франции и ее нынешнее преобладание, не пройдет и полвека, как у нее останется лишь тщеславное сознание того, что она потрясала Европу и угнетала ее, но не извлекала из этого никакой реальной выгоды, ибо истощение ее людских и денежных ресурсов скажется сразу же, как только она будет не в состоянии получать контрибуцию с соседей. Колоссальное влияние, приобретенное этой нацией, зависит лишь от одного человека; его выдающиеся таланты, удивительная активность, неудержимая натура никогда не позволят ему поставить предел своему честолюбию, поэтому умрет ли он сегодня или через тридцать лет, все равно он оставит дела в таком же неустойчивом положении, в каком они находятся сейчас». В то же время, добавлял Пален, по мере продолжения новой Тридцатилетней войны в Европе, сила Америки несказанно возрастет. Среди европейских держав только Великобритания окажется в состоянии извлечь из этого выгоду [154] .
154
Внешняя политика России. Т. 5. С. 294–295.
Вывод, который можно сделать из этого замечания, состоит в том, что в исторической перспективе великие победы и сокрушительные поражения эпохи Наполеона найдут отражение в общеизвестных сюжетах, полных шума и ярости и рассказанных (как хочется надеяться) не идиотом, но и не сообщающих много нового. Это отчасти справедливо. Различные стороны наполеоновской легенды были скорее захватывающим зрелищем, чем имели важное значение. Тем не менее было бы неправильно не уделять должного внимания страхам и усилиям государственных деятелей в Европе тех лет.
Как и всем политическим лидерам, российским правителям приходилось противостоять современным им реалиям. Они не могли жить надеждами на отдаленное будущее. Они вполне могли разделять долгосрочные прогнозы Ф.П. Палена и верить в то, что если бы им удалось выиграть время и отсрочить столкновение с Наполеоном, то оно могло их вовсе миновать. Французский император мог умереть или утратить свой пыл. В конце концов именно это является разумным объяснением того усердия, с которым шпионы К.В. Нессельроде докладывали своему патрону, хорошо ли Наполеон питался по утрам. Пока, однако, в дело не вмешивалась удача, лицам, стоявшим у кормила власти в России, с середины 1810 г. приходилось смотреть в лицо реальности, в которой Наполеон готовился к вторжению в их империю. Нет сомнения в том, что если бы они уступили его требованиям, на какое-то время войны удалось бы избежать. Однако примкнуть к континентальной блокаде в том виде, в каком она существовала на тот момент, означало подорвать
Вероятно, шансы Наполеона на создание империи в Европе, способной просуществовать длительное время, были невелики, однако в 1812 г. это было далеко не так очевидно. Его режим действительно был способен пустить глубокие корни к востоку от Рейна и в северной Италии. В его власти также было претворить в жизнь стратегию, представленную в 1810 г. в записке Шампаньи, которая была добыта для Александра I усилиями русской разведки. В 1812 г. имелись все основания опасаться, что Наполеон нанесет поражение российской армии и навяжет Александру I свои условия мира. Это привело бы к созданию мощного польского королевства, зависимого от Франции и имевшего собственные интересы на Украине и в Белоруссии. Австрия легко могла бы стать верным союзником Наполеона после 1812 г., как она стала главным помощником Пруссии после 1866 г. Вынашивая честолюбивые замыслы в отношении Балкан и против России, Австрия была бы полезным помощником французской империи по части противодействия любым угрозам, исходящим с востока. На территории Германии Наполеон мог одним росчерком пера положить конец существованию Пруссии и компенсировать саксонскому королю потерю его в значительной мере теоретической власти над Польшей. Тем временем сочетание французской мощи и местного вассалитета держали бы Рейнский союз под контролем Парижа на протяжении жизни по меньшей мере одного поколения. Россия постоянно находилась бы под угрозой и во власти Европы, основанной на указанных выше началах. Помимо всего прочего последствиями поражения вполне вероятно могли бы стать обременительная контрибуция и прочие жертвы, которых мог потребовать от России одержавший победу Наполеон для продолжения войны против англичан. В 1812 г. российскому государству было за что бороться [155] .
155
Об «индийских проектах» Наполеона и опасениях русских на предмет того, как бы им ни пришлось служить их претворению в жизнь см.: Безотосный В.М. Индийские проекты Наполеона и Россия в 1812 г. // Эпоха 1812 года: Исследования. Источники. Историография. М., 2006. Т. 5. С. 7–22.
ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ
25 января 1808 г. генерал А.А. Аракчеев был назначен военным министром. Жозеф де Местр заметил по этому поводу, что «против назначения Аракчеева выступали только обе императрицы, граф Ливен, генерал Уваров, все императорские адъютанты, семья Толстых — словом, все, кто имел вес в обществе». Более того, назначив А.А. Аракчеева, император нарушил установленное им самим же первое правило управления, которое состояло в том, чтобы не допускать безраздельного господства какого-либо одного из своих советников в ключевых сферах государственной жизни. Ранее противовесом военному министру служила фигура могущественного начальника военно-походной канцелярии императора. Следствием назначения А.А. Аракчеева на пост военного министра стало установление его безоговорочного контроля над армией и, следовательно, ослабление канцелярии. X.А. Ливен был переведен на дипломатическое поприще. Его помощник, князь П.М. Волконский ранее был отправлен в Париж для изучения устройства французского генерального штаба. По мнению Жозефа де Местра, посланника королевства Сардиния в Петербурге, Александр I действовал подобным образом вследствие обнаружившегося в 1806–1807 гг. «ужасного беспорядка» в интендантском ведомстве и других учреждениях, ответственных за снабжение армии. Кроме того, учитывая существование оппозиционных настроений в рядах петербургской знати, во главе армии должен был стоять человек «с железной хваткой», искренне преданный императору [156] .
156
Де Местр Ж. Петербургские письма. С. 98–99.
На момент назначения А.А. Аракчееву исполнилось 38 лет. Он был выше среднего роста, сутулый и длинношеий; один из его многочисленных врагов из числа петербургской знати вспоминал, что Аракчеев напоминал необычайно крупную обезьяну в мундире. Картину довершали его землистого цвета лицо, большие мясистые уши и впалые щеки. Возможно, все было бы не так плохо, если бы он хоть иногда улыбался или шутил, но делал он это крайне редко. Вместо этого он приветствовал тех, кому доводилось с ним встречаться, холодным, угрюмым сардоническим взглядом. На фоне экстравагантного, любящего увеселения петербургского общества и пышных торжеств, проходивших при императорском дворе, он выглядел странно. Вставая каждое утро в четыре утра, он сначала разбирался со своими личными и хозяйственными делами, а к шести приступал к делам государственным. Иногда он играл в карты на деньги со своими немногочисленными друзьями, но никогда не ходил в театр и не посещал балы, а также был очень умерен в еде и питье.
Аскетичное поведение А.А. Аракчеева в какой-то мере объяснялось его происхождением. Подобно большинству выходцев из обычных дворянских семей в то время, молодой Аракчеев получил начальное образование под руководством сельского пономаря в небольшом поместье своего отца, который владел всего двадцатью душами крепостных крестьян, и ему пришлось затянуть пояс, чтобы оплатить поступление своего сына в кадетский корпус, хотя место Алексея и оплачивалось из государственных средств. Строгая, аскетичная и очень решительная мать сформировала характер и взрастила честолюбивые замыслы своего старшего сына. Сразу же опередив многих своих сверстников, Аракчеев быстро приобрел известность во 2-м Кадетском корпусе благодаря своему превосходному уму, поразительной работоспособности, честолюбию, строгой дисциплине и умению исполнять приказания. Эти качества завоевывали Аракчееву расположение ряда покровителей, вплоть до великого князя, а впоследствии императора Павла I [157] .
157
Об А.А. Аракчееве см.: Россия в мемуарах: Аракчеев. Свидетельства современников. М., 2000. Эта книга содержит очень интересную подборку воспоминаний современников. См. также: Ячменихин К.М. Алексей Андреевич Аракчеев// Русские консерваторы. М., 1997. С. 17–62.