Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814
Шрифт:
Русская пехота уступала наполеоновской как количественно, так и качественно. 5 октября в составе пехотных полков М.И. Кутузова имелось 63 тыс. солдат и офицеров. Из них 15 тыс. были ополченцами и 7,5 тыс. только что набранными рекрутами. Кроме того, почти 11 тыс. человек из новых формирований Д.И. Лобанова-Ростовского фактически находились в составе армии Кутузова, но формально еще не были приписаны к его полкам. Эти бойцы были гораздо лучше вооружены и обучены, но ни один из них еще ни разу не был в бою. Русский главнокомандующий имел все основания избегать решительных сражений с Наполеоном, в которых ключевую роль всегда играла пехота. Особенно справедливо он беспокоился по поводу способности своих полков производить сложные маневры. Если бы ему пришлось биться с Наполеоном, разумно было бы делать это, заняв прочную оборонительную позицию. Русская армия традиционно шла в бой, имея большее, чем это в других европейских армиях, количество артиллерии по отношению к численности пехоты. Учитывая недостаточную подготовленность своей пехоты, Кутузов едва ли собирался порывать с этой традицией. Поэтому его армия вступила в осеннюю кампанию, имея крупный артиллерийский обоз, состоявший из 620 орудий: вскоре численность русской артиллерии значительно превзошла численность французской, что неизбежно сказалось на ее скорости, маневренности и снабжении
423
Все статистические сведения взяты из кн.: М.И. Кутузов. Сб. документов. Т. 4. Ч. 1. С. 353–361, приложения.
Что касается кавалерии, то здесь все было ровно наоборот. В распоряжении Наполеона имелось слишком мало всадников и, что еще важнее, боеспособных лошадей. Еще до оставления Москвы части его кавалерии пришлось спешиться. За те же шесть недель кавалерия Кутузова пополнилась 150 новыми рекрутами и не была усилена за счет ополчения. Это было разумно, поскольку боеспособного кавалериста нельзя было подготовить в спешке. Однако русская кавалерия, насчитывавшая 10 тыс. всадников, получила много новых лошадей, которых зачастую добровольно отдавали дворяне соседних губерний [424] .
424
Например, 22 сентября М.И. Кутузов своим приказом предупреждал о скором прибытии ремонтных лошадей из разных источников и сообщал своим полкам, чтобы те готовились их принять. Одним из этих источников была Тульская губерния, к генерал-губернатору которой Кутузов обратился с просьбой закупить для армии 500 лошадей и перевести 2 тыс. лошадей из ополчения в регулярные части российской кавалерии, см.: М.И. Кутузов. Сб. документов. Т. 4. Ч. 1. С. 246–247, 251, 264. Первые два документа — письма от 6 и 7 сент. (ст. ст.) губернатору Н.И. Богданову, третий документ — приказ от 10 сент.
Помимо этого армия М.И. Кутузова была усилена двадцатью шестью полками донских казаков, общей численностью 15 тыс. человек. Мобилизация резервов донских казаков в полном объеме была большим успехом, за что казачий атаман М.И. Платов возведен в графское достоинство. Порой эти новые казачьи полки описывают как ополчение, но это определение может ввести в заблуждение. Рядовой русский ополченец в 1812 г. не имел полученного ранее боевого опыта. А все годные к военной службе казаки, напротив, ранее служили в армии; ожидалось, что, будучи вновь призваны на службу, они должны были явиться с собственным оружием. Поэтому двадцать шесть новых казачьих полков были хорошо вооружены и имели в своих рядах много ветеранов. При обычных обстоятельствах столь многочисленная иррегулярная кавалерия могла бы быть излишней, но в условиях осенней и зимней кампании 1812 г. им суждено было сыграть огромную роль. В записке полковника П.А. Чуйкевича, подготовленной в апреле 1812 г., делался акцент на том уроне, который должна была нанести русская кавалерия отступавшим силам противника. Кутузов был проницательным и опытным служакой. Он понимал, что его кавалерия не даст неприятелю сбиться с дороги, по которой он отступал, заставит его ретироваться очень поспешно и не позволит производить фуражировку вдали от своих основных сил. Не требовалось богатого воображения, чтобы представить, что это означало для армии, шедшей маршем в условиях русской зимы. Поэтому Кутузов позволил своим казакам, голоду, погоде и недисциплинированности французов делать за него его работу. Он был прав, что не спешил вводить в бой свою пехоту [425] .
425
Бабкин В.И. Указ. соч. С. 145; Народное ополчение… С. 473–477. Первый документ — доклад о всеобщей мобилизации, представленный М.И. Платову 23 июля (ст. ст.) Войском Донским. Второй — октябрьский доклад М.И. Платова Александру I о результатах мобилизации. См. также: Безотосный В.М. Донской генералитет и атаман Платов в 1812 году. С. 92–96.
Очевидно, Наполеон сделал роковую ошибку, проведя почти шесть недель в Москве: в то время как таяла его кавалерия, М.И. Кутузов получал подкрепления, а зима приближалась. Если бы Наполеон остался со своими войсками в Москве хотя бы на две недели, он все еще имел бы возможность безопасно отступить к Смоленску задолго до первого снега или прибытия с Дона казачьих полков. Вместо этого Наполеон упорно ждал ответа Александра I на сделанные им намеки относительно мира. Возможно, единственное, что можно сказать в защиту Наполеона, так это то, что большинство государственных деятелей в Европе и значительная часть русской знати разделяли сомнения французского императора по поводу волевых качеств Александра I. Кроме того, сторонники заключения мира в лагере Наполеона сами питали уверенность русских и давали последним возможность подстрекать Наполеона к тому, чтобы оставаться в Москве до получения ответа от Александра I. Однако главное было то, что Наполеон не смог уничтожить русскую армию и совершенно недооценил эффект, произведенный падением Москвы как на Александра I, так и на русскую элиту. Допустив эту ошибку, он проявил излишнее упрямство и не послушал мудрого совета тех, кто призывал его своевременно отступить, чтобы сократить потери.
Впоследствии Кутузову пришлось иметь откровенный разговор с попавшим в плен виконтом Пюибюском — высокопоставленным лицом из французского комиссариата. Пюибюск писал, что русский военачальник спросил его: «Как мог он [Наполеон] быть так слеп, что не заметил ловушки, видимой для всего остального света?» Фельдмаршала особенно поразила легкость, с которой сработали все уловки, использованные для того, чтобы удержать Наполеона в Москве, и его абсурдные притязания на роль инициатора мира тогда, когда у него более не было возможности вести войну. Русские были только рады дать пищу для надежд посланца Наполеона генерала Лористона на то, что Александр I пойдет на сближение в ответ на инициативу Наполеона или для еще более глупой веры — в возможное неповиновение казаков. «Разумеется, — добавил Кутузов, — мы сделали все возможное для затягивания переговоров. В политике если кто-то предлагает вам преимущество, вы не отказываетесь» [426] .
426
Puybusque L.-G. Lettres sur la Guerre de Russie en 1812. Paris, 1816. P. 142–144.
К
427
Замечания M. И. Кутузова см.: Михайловский-Данилевский А.И. Описание Отечественной войны в 1812 году. М., 2008. С. 384; М.И. Кутузов. Сб. документов. Т. 1. Ч. 1. С. 431–432.
Первоначальный план состоял в том, чтобы начать атаку ранним утром 17 октября. Войска должны были получать приказы М.И. Кутузова через А.П. Ермолова, начальника Главного штаба объединенных Первой и Второй армий. Однако вечером 16 октября Ермолов отправился на обед в ставку одного из своих друзей-генералов, и его не смогли найти, поэтому нападение пришлось отложить. Ермолов в своих мемуарах умалчивает об этом эпизоде, и это отнюдь не единственный случай, когда этот источник требует критического прочтения. По-видимому, А.П. Ермолов отказался сотрудничать, поскольку полагал, что идея нападения принадлежала Л.Л. Беннигсену и не принесла бы самому Ермолову особенных лавров, но, возможно, подобный ход мысли чересчур груб. Кутузов был более чем когда-либо на протяжении всей кампании раздражен неразберихой, возникшей 16 октября [428] .
428
Тарутинский маневр и взгляды А.П. Ермолова на структуру командования рассматриваются в мемуарах русского генерала, переведенных на английский языке: The Czar's General. Р. 178–180. Князь А.Б. Голицын, бывший тогда адъютантом М.И. Кутузова, описывает, в какую тот пришел ярость, см.: Военный сборник. 1910. № 12. С. 29.
Эта неразбериха явилась отражением неупорядоченности внутри структуры командования армии. К тому времени М.И. Кутузов уже сильно не доверял главе своего штаба Л.Л. Беннигсену, но пока что не мог от него избавиться. Вместо этого он взял к себе в штаб П.П. Коновницына, официально — на должность дежурного генерала, но на самом деле в качестве замены Беннигсену. А это неизбежно привело к усилению взаимной неприязни между Кутузовым и главой его ставки. Более того, при всех достоинствах Коновницына как полевого командира, он не имел ни должной подготовки, ни склонности к работе в ставке.
К середине октября Кутузов и Беннигсен своими совместными действиями поставили М.Б. Барклая в столь унизительное положение, что заставили его просить об освобождении от должности [429] . В этой ситуации логично было бы распустить весь штаб соединенных Первой и Второй армий и передавать приказы Кутузова непосредственно корпусным командирам. Однако поскольку общая структура армии была установлена указом императора, лишь он мог разрешить подобное изменение. Тем временем А.П. Ермолов негодовал как по поводу того, что П.П. Коновницын стал членом командного звена, так и по поводу того, что его некомпетентность создавала Ермолову дополнительные проблемы. Таким образом, среди высшего командования армии царила неразбериха, причиной которой была путаница в том, что касалось распределения властных полномочий между старшими офицерами, при этом ситуацию серьезно усугубляло личное соперничество между ними. Н.Н. Раевский, командовавший 7-м пехотным корпусом, писал в то время, что старается держаться как можно дальше от штаба — этого рассадника интриг, зависти, эгоизма и инсинуаций [430] .
429
Письмо М.Б. Барклая Александру I от 24 сент. 1812 г. на этот счет см.: Отечественная война 1812 г. Материалы Военно-ученого архива. Т. 18. С. 118122.
430
Цит. по: Троицкий Н.А. Указ. соч. С. 232–233.
Отложенная на один день атака началась ранним утром 18 октября. Согласно плану, кавалерия графа В.В. Орлова-Денисова должна была пойти в нападение из располагавшегося на правом фланге линии русских леса, смять левый фланг Мюрата и ударить ему в тыл. По левому флангу Орлова-Денисова должна была поддерживать состоявшая из двух корпусов колонна под командованием генерала К.Ф. Багтовута. За Багговутом должна была выступить еще одна колонна, сформированная из 4-го пехотного корпуса А.И. Остермана-Толстого. Как только эти колонны пошли в нападение, для их поддержки с западного (левого) конца линии русских должны были выдвинуться два корпуса под командованием М.А. Милорадовича. Позади Милорадовича в резерве стояла лейб-гвардия и кирасиры. Главная трудность, связанная с этим планом, заключалась в том, что все перечисленные колонны должны были под покровом ночи пройти маршем через лес, чтобы к рассвету занять свою позицию. Кроме того, для достижения эффекта неожиданности, колонны должны были передвигаться бесшумно и ударить с первыми лучами солнца. Общая ответственность за планирование и осуществление перемещений армии возлагалась на К.Ф. Толя и штаб генерал-квартирмейстера [431] .
431
Наиболее полным описанием сражения является работа В.А. Бессонова, см.: Бессонов В.А. Тарутинское сражение //Эпоха 1812 года. Т. 5. С. 101153.