Россия в войне 1941-1945

Верт Александр

Московская конференция продолжалась 12 дней и была отмечена колоссальным числом пышных обедов, балетных спектаклей, приемов в посольствах и грандиозным банкетом в Кремле, описанных со всеми сенсационными подробностями генералом Дином, возглавлявшим незадолго до того прибывшую в СССР военную миссию США. За все время войны Москва, находившаяся теперь в глубоком тылу, не видела ничего подобного.

Иден имел несколько встреч со Сталиным и убедился, что он в целом находится в хорошем расположении духа, хотя по-прежнему с иронией отзывается о военных усилиях Запада - за исключением налетов авиации на Германию, которыми он очень доволен. Больше всего его интересовал вопрос о сроке начала операции «Оверлорд», и он был рад, что встречает в этом вопросе полную поддержку со стороны американцев. Американцы в свою очередь стремились заручиться обещанием СССР принять участие в войне против Японии. Оба эти вопроса обсуждались на Московской конференции, хотя определенные решения по ним были приняты только на Тегеранской конференции.

Сталин был доволен, что американцы поддерживают план операции «Оверлорд». Генерал Дин писал несколько позже - во время Тегеранской конференции: «Большинство американцев, участвовавших в конференции, впервые встретились со Сталиным. Он произвел на них сильное и благоприятное впечатление, возможно, потому, что поддерживал американскую точку зрения в наших спорах с англичанами. Независимо от этого нельзя было не заметить черты величия в этом человеке…»

В техническом плане генерал Дин добавляет:

«Сталин прекрасно знаком с деталями… он поразительно сведущ в таких вопросах, как тактико-технические свойства различных видов оружия, конструктивные особенности самолетов, советская методика боевых действий и даже незначительные тактические приемы» [202] .

В определенном смысле Московская конференция явилась репетицией Тегеранской. Однако и сама она дала некоторые «позитивные» результаты: была учреждена Европейская Консультативная Комиссия, Консультативный Совет по вопросам Италии (в состав которого должны были войти представители Англии, США, Франции, Греции и Югославии; Вышинский представлял в ней Советский Союз); состоялись «исчерпывающие и искренние дискуссии» по поводу мероприятий, которые следует предпринять для сокращения сроков войны против Германии и ее сателлитов, а также для того, чтобы создать базу для «теснейшего военного сотрудничества в будущем между тремя странами»; было также решено, что «тесное сотрудничество» трех держав должно продолжаться и после войны. Была подписана «Декларация четырех держав по вопросу о всеобщей безопасности» (подготовленная в основном Корделлом Хэллом). Правительства четырех держав провозглашали свою решимость «продолжать военные действия против тех держав оси, с которыми они соответственно находятся в состоянии войны». Помимо представителей Большой тройки, этот документ от имени своего правительства подписал посол Китая в Москве. (Теперь русские не очень опасались, что они могут спровоцировать Японию, и стремились угодить Хэллу, придававшему большое значение этой Декларации, которая наделяла Китай статусом великой державы.) В Декларации содержались также положения, подготавливающие создание Организации Объединенных Наций. На конференции была принята «Декларация об Австрии», предупреждавшая австрийцев о том, чтобы они не шли за Германией до самого конца, и призывавшая их внести свой собственный вклад в дело своего освобождения. Этот принцип получил в дальнейшем широкое применение в отношении Румынии, Болгарии и т.д. Наконец, конференция приняла подписанную Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным «Декларацию об ответственности гитлеровцев за совершаемые зверства». Декларацией устанавливался принцип, требующий отсылки этих преступников для суда в те страны, где ими были совершены преступления.

202

Dean J. R. Op. cit. p. 47, 152.

Иден и Корделл Хэлл были настроены оптимистически как в ходе конференции, так и после ее окончания. Помню, как Иден во время антракта в Большом театре (давали неизменное «Лебединое озеро») сказал мне: «Это хорошая конференция; лучше поздно, чем никогда. Но эти поездки в Москву - страшно сложное дело. Мы здесь решили создать хороший механизм - мы хотим этого, и русские тоже. Когда механизм станет функционировать, нам гораздо легче будет решать такие проблемы, как проблема Польши. Мы и стараемся создать такой механизм и записать на бумаге как можно больше согласованных положений».

Иден получил такой «механизм» в виде Европейской Консультативной Комиссии, но было совершенно ясно как во время Московской конференции, так и позже, во время Тегеранской конференции, что Польша была одной из таких проблем, решение которых неизменно откладывалось. На Московской конференции было много разговоров о вовлечении в войну Турции и Швеции, но из этого ничего не получилось. Русские все еще сдержанно относились к идее прямого военного сотрудничества между Советским Союзом и Западом. Первоначально они дали не очень благоприятный ответ на предложение американцев об организации челночных операций бомбардировочной авиации и о создании в этой связи американских военно-воздушных баз на территории СССР. Никаких решений по этому поводу не было принято до февраля 1944 г.

Хотя Корделл Хэлл очень устал к концу конференции, он принял журналистов в посольстве США. Из выступления перед журналистами было видно, что он весьма доволен результатами конференции.

«Когда я отправился сюда, - сказал он, - преобладало мнение, что эта встреча ничего не даст, поскольку Россия имеет тенденцию стать на путь изоляционизма, тем не менее состоялся широкий обмен взглядами, и мы почувствовали огромное удовлетворение, обнаружив, что советские государственные деятели все больше и больше склоняются к выводу о том, что изоляционизм вреден… Теперь, когда возник дух сотрудничества, мы можем приступить к созидательной работе. Наступило время собраться. Основы для этого уже заложены. Некоторые проблемы, стоящие перед нами, деликатны и сложны, но в атмосфере единства никакие проблемы не вызовут чувства отчужденности».

Хэлл намекнул, что в скором времени состоится встреча глав трех правительств. .Он высказал особое удовлетворение «Декларацией четырех держав по вопросу о всеобщей безопасности», которую подписал и Китай. Союзникам, однако, предстоял исполинский труд - такие проблемы, как будущее Польши и Германии, еще не были решены, но консультации по обеим проблемам уже велись.

Хэлл также заявил, что союзная военная администрация оккупированных территорий постепенно будет утрачивать свои полномочия и Европейская Консультативная Комиссия будет заниматься все более широким кругом вопросов.

Далее Хэлл сказал:

«Сталин - удивительная личность. Он наделен необыкновенными способностями и разумом, а также умением схватывать суть практических вопросов. Он один из тех лидеров, наряду с Рузвельтом и Черчиллем, на плечи которых ложится такая ответственность, какой не будет знать ни один человек в ближайшие 500 лет… Среди русских, насколько мне известно, нет нежелательных для нас настроений в связи с вопросом о втором фронте… Я не знаю двух других государств, у которых было бы меньше антагонистических интересов и больше общих интересов, чем у США и России…»

Иден также был весьма доволен работой конференции.

«Прибыв сюда, - сказал он, - мы полагали, что шансов на успех очень мало и что русские только и будут делать, что требовать открытия второго фронта. Я удивлюсь, если они начнут выступать с такими требованиями сейчас, ибо им теперь известно, что это событие приближается. Напротив, конференция оказалась весьма серьезным делом, она положила начало новой форме сотрудничества между нами. Мы чудесно поработали вместе».

30 октября я в качестве председателя Англо-американской ассоциации печати выполнял обязанности хозяина на завтраке, устроенном нами в честь Идена и Корделла Хэлла (его представлял Гарриман) в ресторане гостиницы «Националь». Мы не предполагали, что могут приехать Молотов и другие высокопоставленные советские руководители, однако, к нашему великому удивлению, нам позвонили из протокольного отдела и намекнули, что приглашения будут приняты с удовольствием. Вот подлинная сердечность отношений! Правда, Молотов не приехал, но Вышинский и Литвинов явились. Приветствуя советских гостей, я упомянул о той мужественной борьбе, которую Иден и Литвинов вели в Женеве и Нионе, и отпустил пару шуток по адресу Чемберлена, не называя его, и все это было воспринято очень хорошо. Вся атмосфера, в которой проходил завтрак, была весьма дружественной. Вспомнив слова Черчилля об «осенних листьях», произнесенные им в начале года, Вышинский сказал: «Обычно осенние листья падают осенью, но если они начнут падать весной, - что ж, это, пожалуй, будет хорошо, лишь бы они вообще падали». (Он теперь явно смирился с мыслью об открытии второго фронта только в 1944 г.) Литвинов сказал, что Лига наций, к сожалению, оказалась Вавилонской башней, а не прочной пирамидой. И что в следующий раз народы мира должны создать нечто лучшее.

Гарриман был настроен несколько агрессивно и подчеркнуто резко говорил о войне на Тихом океане, отметив, что, если бы война там не развивалась столь успешно, было бы мало шансов на содействие Америки в вопросе открытия второго фронта в Европе.

На роскошном банкете в Кремле, которым завершилась конференция, Сталин был в великолепном настроении. Несмотря на все недовольства, высказывавшиеся им ранее по поводу отправки конвоев северным путем, теперь Сталин отдал должное военно-морским силам и торговому флоту Англии: «Мы о них много не говорим, но мы знаем, что они делают». Новый глава английской военной миссии, генерал Мартель, в восторженных выражениях поздравил Сталина в связи с форсированием Красной Армией Днепра незадолго до конференции: «Никакая другая армия в мире не смогла бы совершить подобный подвиг!» Наступил непродолжительный период взаимных комплиментов и поздравлений.