Россия - Век ХХ-й (Книга 2)
Шрифт:
Просчет Рузвельта представлялся совершенно необъяснимым; некоторые историки даже пытались позднее истолковать поведение президента как тайную акцию, преследовавшую цель вовлечь США в мировую войну. Поскольку в стране господствовала доктрина "изоляционизма", принципиального "невмешательства" в мировые дела, Рузвельт,- который, напротив, стремился к глобальному влиянию в мире - будто бы сознательно ничего не сделал для подготовки отпора японской атаке, о которой ему-де было доподлинно известно,- не сделал, так как хотел потрясти американцев обилием потерь и тем самым побудить их ввязаться в мировую войну73. Эта версия едва ли сколько-нибудь основательна, но само ее возникновение о многом говорит (Сталину, между прочим, подобное "обвинение" не предъявляли...).
Но
Недоверие к сообщениям разведки о германском нападении вызывала также и разноголосица в содержащихся в них датировках начала войны: "...называли 14 и 15 мая, 20 и 21 мая, 15 июня и, наконец, 22 июня... Как только не подтвердились первые майские сроки вторжения, Сталин... окончательно уверовал в то, что Германия не нападет в 1941 г. на СССР..."76
В 1960-х годах и позже многие авторы с крайним возмущением писали, например, о том, что никто не поверил поступившему ровно за неделю до начала войны сообщению обретшего впоследствии всемирную известность разведчика Рихарда Зорге, в котором указывалась совершенно точная дата германского нападения - 22 июня. Однако этому и нельзя было поверить после ряда "несбывшихся" дат, сообщенных источниками, которые считались "надежными" (кстати, сам Зорге сначала сообщил, что нападение состоится в мае). И теперешние "аналитики", знающие - как и весь мир,- что война началась именно 22 июня, и потому негодующие на Сталина, пренебрегшего точной информацией Зорге, отправленной 15 июня, предстают как по меньшей мере наивные люди...
Впервые подобное обвинение в адрес Сталина было высказано в "сенсационном" хрущевском докладе на ХХ съезде КПСС,- докладе, задача которого - что вполне очевидно - заключалась не в уяснении реального хода истории, а в развенчании превозносимого в течение долгих лет вождя. Как возмущенно говорилось в этом докладе, "предостережения Сталиным не принимались во внимание", и потому "не были приняты достаточные меры, чтобы хорошо подготовить страну к обороне и исключить момент внезапности нападения"77.
В этом обвинении Сталина в конечном счете выразился - пусть и бессознательно - все тот же комплекс "культа личности": вот, мол, гений всех времен, а не смог разобраться в разведданных... Ведь, скажем, Рузвельт не вызывает подобного крайнего возмущения, хотя вроде бы именно из-за его "слепоты" США лишились основной части своего Тихоокеанского флота.
Помимо прочего, в хрущевском докладе утверждалось следующее: "Многочисленные факты предвоенного периода красноречиво доказывали, что Гитлер направляет все свои усилия для того, чтобы развязать войну против Советского государства" (с. 42),- то есть другие люди - в том числе, очевидно, и сам Хрущев,- в отличие от Сталина, ясно понимали ситуацию, но, не обладая, мол, сталинскими полномочиями, не могли результативно действовать в плане подготовки к нападению врага.
Как ни удивительно, всего через несколько абзацев своего доклада Никита Сергеевич поистине простодушно "разоблачил" самого себя, фактически признавшись, что лично он совершенно не готовился к войне,- несмотря на упомянутые им "многочисленные факты", которые "красноречиво
Народ пришел и требует оружие. Пришлите нам оружие.
На это мне Маленков ответил:
Оружие прислать не можем... Все винтовки передаем в Ленинград, а вы вооружайтесь сами"6 (с. 44).
Стремясь в 1956 году дискредитировать своего соперника в борьбе за верховную власть Маленкова, Хрущев невольно дискредитировал самого себя. Ведь к 22 июня он уже три с половиной года - с января 1938-го - был полновластным "хозяином" в Киеве и на всей Украине (кстати, граничившей с сентября 1939-го с Германией!), но, оказывается, не удосужился заготовить хотя бы винтовки!.. Так что одно из двух: либо Хрущев в действительности вовсе не внимал тем "красноречивым доказательствам", о которых упомянул в 1956 году, либо никак не реагировал на эти "доказательства" в практическом плане (ведь уж винтовки-то первый секретарь ЦК Украины и член Политбюро мог бы своевременно заготовить...).
Впрочем, как уже сказано, хрущевский доклад по сути дела и не являлся сколько-нибудь объективным освещением хода истории; цель его сводилась к развенчанию Сталина, который, в частности, не смог подготовить страну к германскому нападению.
Между тем в действительности-то подготовка к войне была весьма внушительной. Так, с 1 сентября 1939 года, когда был принят закон о всеобщей воинской повинности, и до 22 июня 1941-го численность вооруженных сил страны выросла с 1,5 млн. (как было в 1938 году) до 5,3 млн. человек, то есть в три с половиной раза78, а производство вооружения увеличилось с 1938 года по июнь 1941-го в четыре раза79. И что касается стрелкового оружия,- то есть главным образом столь озаботивших Хрущева винтовок - оно накануне войны производилось в среднем за год в количестве 1 млн. 800 тыс. единиц80, и если в Киеве не нашлось летом 1941 года винтовок, то уж скорее всего из-за нерасторопности самого Хрущева...
Впрочем, суть проблемы в другом. Как ни парадоксально, Хрущев, утверждая, что причина тяжелейших поражений в начале войны состояла в неожиданности, внезапности нападения врага (которое не сумел предвидеть вождь), собственно говоря, повторил главный аргумент самого Сталина! Ведь тот в своем известном приказе от 23 февраля 1942 года "оправдывался":
"В первые месяцы войны ввиду неожиданности и внезапности (выделено мною.- В. К.) немецко-фашистского нападения Красная Армия оказалась вынужденной отступать". Только на рубеже 1941-1942 года, продолжал вождь, "настало время, когда Красная Армия получила возможность перейти в наступление... Теперь (то есть в феврале 1942-го - В. К.) уже нет у немцев того военного преимущества, которое они имели в первые месяцы войны в результате вероломного и внезапного нападения. Момент внезапности и неожиданности... израсходован полностью. Тем самым ликвидировано то неравенство (выделено мною.- В. К.) в условиях войны, которое было создано внезапностью... При этом следует отметить одно обстоятельство: стоило исчезнуть в арсенале немцев моменту внезапности, чтобы немецко-фашистская армия оказалась перед катастрофой... Инициатива теперь в наших руках и потуги разболтанной ржавой машины Гитлера не могут сдержать напор Красной Армии. Недалек тот день, когда... на всей Советской земле снова будут победно реять красные знамена"81.
Увы, всего лишь через десять недель после появления этого сталинского приказа, 8 мая 1942 года, враг начал в южной части фронта мощнейшее наступление, в результате которого к осени 1942 года фронт передвинулся на 600-800 км (!) к востоку и юго-востоку, достигнув нижнего течения Волги и Кавказского хребта (21 августа германский флаг был установлен на вершине Эльбруса...). И 28 июля 1942 года Сталину пришлось отдать совсем иной по смыслу и тону, поистине отчаянный приказ, известный под названием "Ни шагу назад!", где говорилось уже не о "победно реющих", а о "покрытых позором" знаменах...82 Однако и после этого приказа "позорное" отступление продолжалось...