Россия - Век ХХ-й (Книга 2)
Шрифт:
Убеждение в невозможности, немыслимости сдачи Москвы врагу определялось в данном случае не собственно "русским" сознанием: ведь перед нами - коренной казах, в детстве даже не знавший ни слова по-русски и исключительно высоко ценящий свои национальные традиции. И не "коммунистическим" сознанием - это видно из цитированного текста, да и, кстати, командир батальона Момыш-улы не был в то время членом партии. Но Москва, которую он никогда не видел, тем не менее была для него центром того геополитического мира, в котором он в 1910 году родился, вырос и стал (с 1936 года) профессиональным военным. То, что сказано в цитированном тексте о мочившихся в 1812 году у стен Кремля французах и о немецком генерале в белых перчатках,
Притом речь идет именно о Москве - то есть о сердце того мира, в котором живет Момыш-улы. Вдумаемся в цитированные слова: "По привычке прежних отступательных боев я поискал промежуточный рубеж от Крюкова до Москвы..." Но "не нашел" его...
Общеизвестно легендарное изречение, опубликованное впервые 22 января 1942 года в газете "Красная звезда",- с сообщением, что оно прозвучало два с лишним месяца назад, 16 ноября 1941-го, у разъезда Дубосеково в 118 км от Москвы по Ржевской железной дороге: "Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва!"
Слово всегда несет в себе больше смысла, чем в него стремились вложить, и больше, чем хотят в нем услышать. И это изречение в сущности подразумевает, что, если позади - не Москва, значит, есть куда отступать... И через несколько месяцев после Московской победы наши войска, как известно, отступили, увы, на полтысячи и более километров - но не под Москвой, а в южной части фронта...
С другой стороны, столь же многозначительно, что, будучи отброшена от Москвы, германская армия не сделала затем ни единой попытки двинуться еще раз непосредственно по направлению к ней, хотя более года находилась столь близко от нее,- как уже сказано, на линии, проходившей восточнее городов Ржев - Гжатск - Вязьма.
* * *
Одно из наиболее известных произведений Александра Твардовского пространное (168 строк) стихотворение или, пожалуй, лирическая поэма "Я убит подо Ржевом". Сам поэт писал о нем: "В основе его... память поездки подо Ржев осенью 1942 года... Впечатления этой поездки были за всю войну одними из самых удручающих и горьких до физической боли в сердце. Бои шли тяжелые, потери были очень большие..."117
Имя "Ржев" связано в памяти многих людей с тяжким и скорбным чувством, но ясное представление о том, что происходило в этих местах с января 1942 до марта 1943-го, не столь уж широко распространено.
Начавшееся в первых числах декабря 1941-го германское отступление от Москвы обращалось подчас в беспорядочное бегство, которое могло стать неостановимым - вплоть до самого Берлина... (в свое время это произошло с армией Наполеона). И 19 декабря Гитлер объявил себя главнокомандующим сухопутными войсками, а 3 января отдал приказ, в котором требовал от своих отступающих армий: "Цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего солдата, до последней гранаты... Каждый населенный пункт должен быть превращен в опорный пункт. Сдачу его не допускать ни при каких обстоятельствах, даже если он обойден противником"118.
И приказ этот, хотя и не сразу же, германские войска выполнили целиком. Так, Ржев был именно "обойден" нашими войсками с севера и даже с запада, оказался почти в кольце, но тем не менее бои за него длились более года.
Как сказано в упомянутом стихотворении
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю,
Наш ли Ржев наконец?..
Враг сопротивлялся под могущим показаться странным девизом "Ржев ворота Берлина"; ведь на деле фронт здесь проходил на отдельных участках всего в 150 км от Москвы, а от Берлина в почти 1500 км...
Поскольку наши потери под Ржевом были громадны, ныне - в соответствии с общей тенденцией - многие авторы самым резким образом осуждают Сталина за то, что он отдавал приказы о все новых атаках на этом участке фронта, увеличивая страшные потери. Но теперь, задним числом, легко решать подобные проблемы. Представим себе хотя бы, что врагу тогда требовалось всего лишь 12 15 минут (даже при малых в сравнении с нынешними авиаскоростях), дабы долететь от Ржева до Москвы...
Ясно, что Ржев (речь идет, понятно, не столько о самом этом городе, сколько об определенном рубеже войны) необходимо было отнять у врага. Однако в продолжение года с лишним это было непосильной задачей, атаки разбивались о прочнейшую оборону врага. А между тем в начале марта 1943 года враг неожиданно сам отступил на 150 200 км к западу... И об этом важно поговорить, ибо в таких поворотах хода войны проступают ее непростые, даже как бы иррациональные закономерности.
Судите сами: в декабре 1941 - начале января 1942-го наши войска наносят сокрушительное поражение врагу под Москвой, а затем более чем миллионная армия в течение трех с половиной месяцев пытается освободить Ржев ("Ржевско-Вяземская стратегическая наступательная операция 8 января 20 апреля 1942 года"), но фатально не может это сделать. От самого Ржева до Москвы - 200 км, а до Берлина - 1400 км, но получается, что девиз "Ржев ворота Берлина" обладал чрезвычайной силой...
Находившаяся с февраля 1942 до марта 1943-го на фронте под Ржевом в качестве военного переводчика Елена Ржевская (о ней еще пойдет речь) записала тогда же:
"В немецких частях здесь каждый солдат лично подписывает клятву фюреру, что не сойдет со своего места у Ржева. Ржев отдать - это открыть дорогу на Берлин, так все время повторяет их радио". Здесь же другая запись, отражающая сознание жителей ржевских деревень: "...если немец там где-то и осилит, еще не вся беда. Но если... немец двинет на Москву и захватит ее - это же разом загорится и небо и земля".
Падение Москвы - это конец света, а не факт войны119.
Многие - и в том числе самые авторитетные - историки, рассуждая о победе под Москвой, стремятся объяснить ее тем, что в определенной географической точке - скажем, у не раз упомянутого поселка Красная Поляна,- полностью иссякли силы германских войск. Но естественно возникает вопрос: почему они иссякли именно здесь, в 16 км от границы Москвы? Почему это не произошло под Тверью (170 км), Клином (80 км), Солнечногорском (55 км), а именно там, откуда Москву можно разглядывать в бинокль, там, где уже в самом деле "отступать некуда"?
Истинный смысл, как представляется, не в том, что германские войска как раз у самой границы Москвы утратили всю свою силу, а в том, что наши войска обрели здесь "сверхсилу". Которая в свою очередь уже как бы не действовала в ста с небольшим километрах от Москвы, под Ржевом, где, напротив, вроде бы совершенно "обессиленные" германские войска смогли более года сдерживать нашу - поначалу более чем миллионную!
– рвавшуюся на запад армию.
Чтобы убедиться в первостепенной, исключительной значимости противоборства подо Ржевом, достаточно вглядеться в один из важнейших источников по истории боевых действий в 1941-1942 годах - "Военный дневник" тогдашнего начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии Франца Гальдера: Ржев здесь буквально в центре внимания начиная с 3 января 1942-го.