Россия. Крым. История.
Шрифт:
Но все это являлось только началом трагедии. На самом деле повода для радости не было, никто в Москве спасать флот не собирался. [246] В начале мая командующий немецкими войсками фельдмаршал Эйхгорн, направляет в Москву ультиматум с требованием «о переходе флота из Новороссийска в Севастополь к 19 июня» для интернирования до окончания войны. Воевать нельзя — это спровоцирует немцев на окончательный разрыв с ленинцами, да и сил для этого нет. Даже просто обороняться в Новороссийске невозможно: нет укреплений, а войска разболтаны и деморализованы. Выполнить ультиматум, отдать флот Германии тоже не удастся — Англия и Франция этого допустить не могут, и в случае передачи кораблей судьба большевиков, вероятно, окажется печальной.
246
Переезд ленинского правительства в Москву произошел именно из-за опасения немецкого наступления, которое было до заключения Брестского мира. Замирившись с немцами, большевики так в Москве столицу и оставили.
Итак, противиться немцам нельзя, противиться «союзникам» — тоже. Что же делать? Фантастическая гибкость Ленина помогает найти выход из сложившейся тупиковой ситуации. Немцы требуют заключить мирный договор с Украиной и передать ей корабли — хорошо, начинаем переговорный процесс. Мы, большевики, хотим строить с Киевом добрососедские отношения, просто вопросов
Советские историки рисуют нам картину полной безнадежности сопротивления немцам, в которой Ильич и принял решение потопить флот. Однако если хорошенько поискать, то можно найти и совершенно другие факты, говорящие о том, что моряки готовили Новороссийск к обороне, а затем дипломатическая ситуация в отношениях с Германией вообще в корне изменилась. Германия согласилась признать права России на Черноморский флот и взяла на себя обязательство вернуть суда по окончании мировой войны! Такой вариант развития событий мог не устраивать только британскую разведку. Действия Ленина нельзя логично объяснить, если не учитывать ее мощное давление на главу советского государства. Не о стране думал Ленин, принимая решение, а вновь и вновь о выживании своего детища — большевистской революции. Такую мысль высказал еще в 1924 году офицер русского флота Г. К. Граф в своей книге «На “Новике” Балтийский флот в войну и революцию»: «Ясно, что уничтожение Черноморского флота... было важно не большевикам: все равно, если бы флот и подлежал выдаче, им было бы очень рискованно нарушить условия мира; если же он оставался в их руках, то топить его не было никакого смысла, потому что он находился в их полной зависимости. И если они его потопили, то только в силу требования союзников, предъявленного в тяжелый момент». [247]
247
Граф Г. К. На «Новике». Балтийский флот в войну и революцию. — СПб.: Гангут, 1997. С. 427.
Вскоре на Черное море прибывает ленинский посланец. Это член Морской коллегии матрос Вахрамеев. С собой у него доклад начальника Морского генерального штаба с лаконичной резолюцией Владимира Ильича: «Ввиду безвыходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот уничтожить немедленно». [248] Чтобы топить флот не мешал его командующий, М. П. Саблина вызывают в Москву (по дороге он убегает к белым). Но и новый командующий флотом, капитан первого ранга, командир дредноута «Воля» Тихменев пытается спасти корабли. Он телеграфирует в Москву: «Совет флагманов, собравшись 7-го июня с. г. на линейном корабле “Воля” и ознакомившись с секретным докладом Морского генерального штаба за №... и предписанием за №... постановил: ввиду того, что никакая реальная опасность от наступления германских войск, как со стороны Ростова, так и Керченского пролива Новороссийску не угрожает, то корабли уничтожать преждевременно. Попытка отдачи подобного приказания будет принята за явное предательство». [249] Тем временем в Киеве большевистская делегация продолжает вести с немцами обсуждение сдачи кораблей. Значит, уничтожить флот, как того требует Англия, не получится? В этот момент Владимир Ильич проявляет нечеловеческую гибкость. Он направляет севастопольским морякам две телеграммы, тексты которых по памяти приводит в воспоминаниях командир эсминца «Керчь» Кукель: «13 или 14 июня (не помню) была получена открытая радиограмма от центрального правительства приблизительно следующего содержания: “Германия предъявила ультиматум флоту прибыть в Севастополь не позже 19 июня, причем дает гарантию, что по окончании войны флот будет возвращен России, в случае неисполнения Германия угрожает начать наступление на всех фронтах. Не желая подвергать страну новым неисчислимым бедствиям, предписывает флоту идти в Севастополь с расчетом прибыть туда не позже 19 июня. Все безумцы, противящиеся власти, избранной многомиллионным трудовым народом, будут считаться вне закона. № 141”. Одновременно получена была шифрованная радиограмма (приблизительно) нижеследующего содержания: “Опыт показал, что все бумажные гарантии Германии не имеют цены и доверия, а посему флот возвращен России не будет. Приказываю флот потопить до срока ультиматума. Радио № 141 не числить. № 142”». [250]
248
Краснознаменный Черноморский флот. — М.: Воениздат, 1987 // http://militera.lib.ru/h/chernomorskiy_flot/09.html
249
Граф Г. К. Революция и флот. Балтийский флот в 1917—1918 гг. — М.: Вече, 2011. С. 253.
250
Записки командира эскадренного миноносца «Керчь» Владимира Кукеля (1918 год) / Гражданская война в России: Черноморский флот. — М.: ACT, 2002. С. 33.
Поясняем. Ленин отправил одновременно два приказа прямо противоположного содержания: один — отдать корабли немцам в Севастополе, второй — утопить их в Новороссийске. Эти телеграммы имеют входящие номера № 141 и № 142. Но и это не все. Тут же приходит еще одна телеграмма: «Вам будет послана открытая телеграмма — во исполнение ультиматума идти в Севастополь, но Вы обязаны этой телеграммы не исполнять, а, наоборот, уничтожить флот, поступая согласно привезенного И. И. Вахрамеевым предписания». [251] То есть, отдав два взаимоисключающих приказа, Ленин тайно подтверждает один из них — утопить флот. Владимир Ильич решает выполнить требования англичан, сделав вид, что хочет отдать корабли немцам. А потом представить дело так, что «матросы не послушались и вопреки приказу затопили корабли». Одновременная отправка двух взаимоисключающих приказов дает Ленину алиби и перед «союзниками», и перед немцами. Но тут начинаются проблемы. Командующий Черноморским флотом капитан Тихменев решает предать гласности все тайные приказы Ленина. Для этого он созывает общее собрание командиров, председателей судовых комитетов и представителей команд. На этом же совещании присутствуют ленинский эмиссар Вахрамеев и комиссар флота Глебов-Авилов. Тихменев объявляет, что им получены чрезвычайной важности документы из Москвы, которые он просит выслушать самым серьезным и внимательным образом. И предлагает обоим комиссарам зачитать телеграммы в порядке их получения. Они попытались отказаться, однако Тихменев настаивает, и в результате телеграммы читает комиссар Глебов-Авилов.
251
Граф Г. К. На «Новике». Балтийский флот в войну и революцию. — СПб.: Гангут, 1997. С. 410.
Прочитайте телеграмму № 141, а затем сразу № 142. Впечатляет. Произвели они впечатление и на черноморских матросов, поэтому их чтение сопровождалось громкими возгласами негодования. Однако для оглашения текста третьей, секретной телеграммы духа у ленинского эмиссара не хватило. Тогда командующий флотом Тихменев заявил собравшимся матросам, что комиссар не прочитал еще одной телеграммы, по его мнению — самой важной. Сильно растерявшись, Глебов-Авилов попытался что-то пролепетать о секретности и несвоевременности такого объявления. В ответ на это Тихменев взял третью ленинскую депешу и прочитал ее собранию. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Простым красным матросам было не понять столь «высокой политики», для них дело попахивало откровенным предательством. Было очевидно, что, пытаясь утопить флот, Ленин снимает с себя всякую ответственность и при желании даже может объявить их самих «вне закона»: причем за любые действия, так как отдано два взаимоисключающих приказа. Теперь заставить моряков потопить свои корабли практически невозможно. Напротив, значительная часть экипажей, как и балтийцы, выразила решимость дать бой и только после этого уничтожить корабли, как и подобает русским морякам, как это сделали герои Цусимы и «Варяга».
Для Ленина это равносильно смерти. По его личному распоряжению в Новороссийск отправляется Федор Раскольников, получивший особые полномочия и единственный приказ: во что бы то ни стало потопить флот. [252] Снова моряки стоят перед выбором: либо уничтожить корабли в Новороссийске, либо отдать их созданному германцами «украинскому государству», которое существует только на бумаге и через шесть месяцев исчезнет вместе с немецкой военной мощью. Ультиматум Германии истекает 19 июня 1918 года. 18 июня в пять утра в Новороссийск все-таки прибывает товарищ Раскольников. Те, кто хотел спасти корабли, уже уплыли: 17 июня 1918 года капитан Тихменев фактически уговаривает уйти в Севастополь дредноут «Воля», вспомогательный крейсер «Троян» и семь миноносцев. Вслед уходящим кораблям на «самом большевистском» эсминце «Керчь» раздается сигнал: «Судам, идущим в Севастополь: позор изменникам России». [253]
252
Если хотите понять логику поступков Сталина, то рекомендуем смотреть, что стало с красными героями в 1930-е годы.
253
Звучит красиво, но только командира этого эсминца лейтенанта Кукеля часто видят в компании офицеров из французской миссии, а 13 января 1918 года (всего пять месяцев назад!) именно под его командованием живых офицеров топили в море с грузом на ногах. Поэтому, говоря о затоплении большевиками Черноморского флота, надо помнить о человеческом облике не только тех, кто отдавал этот приказ, но и тех, кто его выполнял...
Команды оставшихся судов хорошо «обработаны». Раскольников быстро и решительно организует затопление части флота. Один за другим уходят на дно 14 боевых кораблей, среди них дредноут «Свободная Россия». Позднее будут потоплены еще и 25 коммерческих пароходов. А в Москве получают лаконичный отчет-телеграмму Раскольникова о проделанной работе: «Приехав в Новороссийск... взорвал на внешнем рейде все находившиеся... к моему приезду суда». Так случилась вторая трагедия русского Черноморского флота. Она произошла не в Крыму, но история связала эти места и события неразрывной цепью событий и следствий. Но вернемся на полуостров, на котором хозяйничали немцы — их время неумолимо уходило по мере того, как немецкая армия терпела неудачи на фронтах Первой мировой войны. Правительство, которое пришло к власти после начала революции в Германии и ее капитуляции, возглавил человек с удивительно подходящей для полуострова фамилией — Соломон Самойлович Крым. [254] Новое руководство Крыма выпускает декларацию, в которой говорит о поддержке белой деникинской Добровольческой армии и ее борьбе за восстановление «Единой и Неделимой»:
254
С. С. Крым правил Крымом совсем недолго и вошел в историю полуострова по другому поводу. «Главным делом своей жизни С. Крым считал создание университета в Крыму. Реализации этой идеи в 1916—1918 гг. он отдал массу труда, энергии и личных средств. Разработанный им в августе 1916 г. законопроект об открытии в Крыму университета поддержали и подписали около 30 членов Государственного Совета... В июле 1918 г. С. Крым Губернским земством был избран председателем и постоянным членом Попечительского совета университета. 14 октября 1918 г. в Дворянском театре Симферополя состоялось торжественное открытие университета. Все присутствовавшие встретили появление на трибуне С. Крыма стоя, аплодисментами в знак признания его заслуг в открытии университета» (см.:.
«Единая Россия мыслится правительством не в виде прежней России, бюрократической и централизованной, основанной на угнетении отдельных народностей, но в виде свободного демократического государства, в котором всем народностям будет предоставлено право культурного самоопределения. Вместе с тем правительство убеждено, что обеспечение благополучия и процветание всех народов, населяющих Россию, ни в коем случае не может быть построено на отрицании единой России, на ее ослаблении и на стремлении к отторжению от нее. В настоящее время наибольшей угрозой восстановлению нормальной жизни в Крыму, как и во всей России, являются те разлагающие силы анархии, которые довели нашу родину и наш край до теперешнего бедственного положения. Правительство призывает все население помочь ему в его борьбе с этими злейшими врагами права и свободы. В этой борьбе правительство не остановится перед самыми решительными мерами и воспользуется как всеми средствами, имеющимися в его распоряжении, так и готовой ему содействовать военной силой...» [255]
255
Крымское Краевое правительство в 1918/19 г. / Предисловие А. Гуковского // Красный архив. 1927. Т. 3 (22). С. 128-129.
В конце осени 1918 года в Ялту прибывает первый посланный Деникиным отряд. Генерал Деникин при этом требует от командира дивизии генерал-майора А. В. Корвин-Круковского не вмешиваться во внутренние дела Крыма: «Русская государственность, русская армия, подчинение мне. Всемерное содействие Крымскому правительству в борьбе с большевиками. Полное невмешательство во внутренние дела Крыма и в борьбу вокруг власти». [256] Хорошие военные очень часто являются плохими политиками. К сожалению, белогвардейцы все еще продолжают считать англичан и французов союзниками, даже не осознавая, как тайные рычаги иностранного влияния именно «союзников» помогли разрушить Российскую империю. Поэтому Деникин приглашает «союзников» в Крым и ждет их появления, надеясь получить от них помощь в борьбе с большевиками. Эскадра из 22 кораблей Антанты прибывает в Севастопольскую бухту 26 ноября 1918 года ровно в полдень. Кажется, что Крым становится глубоким тылом, и вихри Гражданской войны теперь минуют его. Но никакой поддержки Белая армия от прихода союзников не получает. Они не воюют против большевиков и активно мешают это делать белым. Так, ими всячески тормозилось формирование Крымско-Азовской добровольческой армии, а когда Деникин решил перенести Ставку из Екатеринодара (Краснодара) в Севастополь, «союзники» категорически воспротивились этому решению.
256
Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. V. C. 419.