Росские зори
Шрифт:
Осады город не страшился: осадной техники у кочевников не было, а без нее крепость взять трудно. Танаис мог бы долго противостоять степи, только это противостояние не имело смысла. Город существовал лишь благодаря торговле со степью. Торговля была той кровеносной системой, которая поддерживала интенсивный пульс в боспорских городах. Какое-нибудь степное племя могло враждовать с городом, нападать на танаитов вне крепостных стен, но торговля от этого не прекращалась: другие племена обеспечивали стойкий рынок. Теперь на Танаис шли все племена. Не исключено, что они еще одумаются, вернутся
А признаки близящейся беды становились все очевиднее.
Утром из Танаиса выехали конные разъезды, чтобы осмотреть окрестности и заодно подогнать к крепости городской табун.
С одним из разъездов отправились Фалей, Останя и Раш — на сарматских конях, несколько десятков которых постоянно находились в городе.
День обещал быть знойным. Поднимающееся солнце очистило небо от облачных пятен и уже с утра припекало. Дождей давно не было, степь высыхала, к острому запаху полыни примешивались соленые запахи моря.
Разъезд миновал городское кладбище. Среди могильных холмиков выделялись свежие — смерть была частой гостьей в Танаисе. Дальше начинались возделанные поля. Хлебам явно не хватало живительного дождя. Ехали не спеша, вглядываясь в складки степи: кочевники изобретательны и ловки, могли напасть из засады.
Табуна на месте не оказалось — широкий след от множества копыт вел в степь. Разъезд двинулся по нему дальше. Верстах в семи от города наткнулись на тяжело раненого пастуха, он лежал на земле в луже крови.
Узнав своих, он попросил воды. Ему дали напиться, но вода не могла спасти его. Перед смертью он сказал:
— Они схватили пастухов и угнали табун. С ними был Фаруд…
Фаруд… Значит, это еще не пришельцы из степных глубин, но весть все равно дурная. Фаруд, у которого в Танаисе жена и три дочери, вряд ли поднял бы руку на собственность города, если бы не был уверен в полной безнаказанности. Выходит, не сомневался, что дни Танаиса сочтены, и пора брать свою долю добычи…
В этом табуне были кони Остани и Фалея. Хорошо, что Раша успели отозвать в город. Если бы этого не сделали, он бы наверняка разделил участь умирающего пастуха.
Фалей намеревался ехать дальше, но Останя, подумав, как ловок и хитер Фаруд, предупредил его:
— Дальше нельзя! Возвращаемся!
Они повернули коней, на рысях двинулись по направлению к городу и вовремя: из оврага, верстах в двух от них, выскочили всадники, человек пятьдесят, поскакали наперерез, чтобы перехватить разъезд. Началась бешеная скачка. Разъезду удалось уйти от преследователей под защиту городских стен. Пропустив его в город, караульные подняли мост через ров и закрыли ворота.
Второму разъезду тоже удалось
Война города и степи началась с переменным успехом. Горожане потеряли табун, пастухов и десяток воинов, но и одержали над степняками небольшую победу.
Через два дня после этих событий в степи показались орды кочевников. Они сплошным потоком накатывались на город и в версте от него останавливались, огибая крепостные стены. Горожане высыпали наверх и с тревогой смотрели в степь. Такое великое множество кочевников представлялось неправдоподобным. Перед Танаисом были уже десятки тысяч людей и коней, а поток не прекращался. Он возникал в степных далях, укрупнялся, ширился, занимал все больше обозримой взглядом степи. Скрип кибиток сливался с окриками погонщиков, мычанием волов, конским ржанием. Запах людского и конского пота вытеснил все иные запахи. Мириады мух и слепней висели в пыльном воздухе, в небе кружили полчища воронов.
Оба крыла — западное и восточное — плотной массой людских тел и конских крупов скатывались к реке. Кони жадно припадали к воде, люди пили пригоршнями, споласкивали лица, лили на голову и грудь и нехотя освобождали тесное пространство берега тысячам других людей и коней.
Город был охвачен огромными, все утолщающимися людскими клещами. Казалось, степняки заполнят собой ров, перехлестнут через стены и зальют город. Ничего подобного Танаис еще не видел. В изустных преданиях горожан сохранилась память о боспорском царе Палемоне, разрушившем Танаис два с лишним века тому назад, но тогда и укрепления были не такие, и жителей в городе было меньше, и войск у Палемона тоже было немного.
Кочевникам потребовалось полдня только для того, чтобы набрать речной воды, напоить коней и волов. Потом движение в их стане упорядочилось, и стало заметно, что это огромное скопление людей состояло из отдельных сообществ — племен и родов, которые располагались на некотором расстоянии друг от друга. А все вместе они превратили степь в гигантский людской муравейник с его малопонятной, на первый взгляд, но полной смысла жизнью, где все слилось в один нерасчленимый массив — кочевой мир: люди, кони, волы, кибитки, блеск оружия, яркие одежды женщин, развевающиеся на ветру драконы, скачущие взад-вперед всадники. Этот пестрый стан занял всю обозримую степь.
Враждебности к городу кочевники пока не проявляли, но это не утешало горожан. Чувствовалось: орды подчинены какой-то центральной воле, а она в любую минуту могла послать их на штурм города. Что это случится и случится скоро, было вне сомнения. Столько людей не могли долго пребывать в бездействии на одном месте, потому что степь, и без того пострадавшая от засухи, уже была вытоптана вокруг на много верст, и скоту вскоре нечего будет есть. Ордам, хотят они того или нет, придется сняться с места в поисках пастбищ.