Ростов. Лабиринт
Шрифт:
— Технические причины! — Он отбросил планшет, чуть не опрокинул кофейную чашку. Выхватил телефон и набрал телефон «найтовских» оргов. Сначала один. Потом второй. Нигде не брали трубку. Вечер мобильного игнора продолжался.
Макар чертыхнулся сквозь зубы, кинул на стол деньги, не дожидаясь счета, и быстро вышел на улицу. Уселся в машину, хлопнул дверью так, что задребезжали стекла и распахнулся бардачок. Лихо вывернул руль, выехал на дорогу и погнал обратно на восток.
Проезжая мимо Шестнадцатой линии, Макар не выдержал и вновь сделал попытку победить телефонного киберсотону — еще одно изобретение Цыбы, придуманное
В этот раз электронный женский голос решил быть оригинальным. Никаких «абонентов». «Набранный вами номер не существует».
— Какого …? Как это — не существует?
Макар еще готов был простить киберсотоне Цыбу, который выключил телефон, или организаторов городской игры, не слышащих звонка, но несуществование номера Кати простить было невозможно. Он даже притормозил на площади Карла Маркса и еще несколько раз попытался дозвониться. «Набранный вами номер не существует». Черт. Он что, неправильно записал? Что, если это не восьмерка, а тройка? «Не существует». А если это не семерка, а единица? «Не существует». А так? «Алло?» — мужской хриплый голос.
— Извините, — буркнул Макар и нажал отбой.
Очень захотелось тут же ехать к ее дому, бесполезно шататься вокруг него, то ли пытаясь угадать окно, то ли надеясь, что Катя внезапно выглянет и увидит его. Естественно, ничего не дождаться, махнуть рукой на подземелья, вернуться домой злым и под утро, проворочавшись без сна часа три, подорваться и ехать к строительному на Горького, надеясь встретить «несуществующий номер» там и еще раз записать его. На этот раз правильно. То есть в целом — хотелось повести себя как полный кретин.
— Ну уж нет, — Макар медленно выжал газ, и «Рэнглер» рванул дальше — мимо желтых пузатых двухэтажек, по раздолбанному асфальту.
Похоже было, что все девушки, карты и телефоны мира сговорились не пускать Макара этим вечером в Кобяково. И — надо же, стыд какой! — он почти поддался на их провокации.
— Почти не считается! — возразил Макар и из принципа поставил телефон на автодозвон мастеру «найтовской» игры. А с Катей — разберемся завтра.
Через полчаса, когда джип медленно полз по грунтовке рядом со стекольным заводом, трубку наконец подняли.
— Алло.
— Привет, Тень, это Макар. Шорохов.
— Ну?
— Хотелось бы прояснить один момент. Еще вчера объява про игрушку в Кобяково была в силе. А сегодня нет. И еще та схема залаза не открывается — ну, та, которая…
— Макар. Ты сегодня на игру записан?
— Нет.
— Тогда говори быстро, в двух словах, что тебе надо, и вали.
— Что?.. — Чтобы в таком тоне разговаривали с Макаром? Да мир реально сошел с ума! Джип затормозил около свалки, заросшей травой. В лунном свете зелень казалась серебристой и даже чуть-чуть волшебной. Если не знать или забыть, что это всего лишь пыльные сорняки.
— Макар. У меня тридцать игроков. Я сегодня с пяти утра на ногах. Семь точек, на которых я уже была, из них три за городом. Два места еще предстоят. И двадцать четыре непринятых звонка от тебя. Что именно тебе так сильно понадобилось?
— Схема с залазом в Кобяково. Где она?
—
— Ты можешь ее переслать?
— Нет. Что-нибудь еще?
— Ага. Объясни, какого хрена тут происходит?
— Секунду… — Тень отвлеклась, отвечая кому-то еще, но скоро вернулась к разговору, однако теперь перейдя на шепот: — Мне кажется, что кроме «Найт» ты играешь во что-то свое. А кто-то другой играет против тебя.
— Кто?
— Подожди…
В трубке раздался шорох, потом Макар услышал звуки улицы, видимо, Тень вышла из помещения.
— Запоминай! От юго-восточного угла завода примерно двадцать шагов к Дону, потом повернешь налево, ровно на девяносто градусов, пройдешь еще шагов тридцать. Там будет куча щебня и рядом с ней — полуразрушенная стенка, невысокая, по пояс. Из нее торчит железяка. Внизу под этим местом — фанерная плита, заваленная песком и камнями. Отодвигаешь ее — и дело в шляпе. Запомнил? Только, если что, я тебе этого не говорила.
— Заметано, спаси…
— Адиос. И не пались так сильно, как на мукомольном.
Короткие гудки.
Шорох вырубил зажигание и несколько минут сидел в темноте, барабаня пальцами по колену. Проклятый лабиринт. Вначале, когда Макар сличал карты, лазил по спелеистским форумам, читал статьи про археологию на Дону и пересматривал телесюжеты о пропавших под землей инженерах, он чувствовал себя не просто исследователем, а чуть ли не хозяином ростовских подземелий. Стоящим на краю тайны, о которой другие даже не догадываются. Ему казалось, что не хватает лишь какой-то мелочи — нити Ариадны, ухватившись за которую он вмиг размотает весь клубок загадок. Если в итоге приложится сокровище — то ли золотой конь, то ли тридцать два бочонка с монетами казачьей казны, — отлично. А не приложится — и фиг с ним.
Ведь главное — не мешок с драгоценностями и не Грааль. Главное — быть первым, обойти предшественников на дюжину корпусов, взять такую высоту, до которой не дотянулись ни безрассудные авантюристы-кладоискатели, ни бородатые кандидаты исторических наук. Победить и быть первым — это цель! А само сокровище — лишь приятный бонус. Вишенка на торте.
А еще Макару хотелось, чтобы мурашки по спине, и терпкая боль под ложечкой, и мороз по коже. Чтоб адреналину — до оранжевых кругов перед глазами. Чтобы по-настоящему, а не как в кабинке «Кино 9D», от летнего ничегонеделанья, центральный парк Ейска, всего сто рублей за пять минут удовольствия, какой-нибудь «Метроужас» или «Прожорливые мертвецы», где раскачивается кресло, а в лицо пшикают теплой водой. Настоящей жути хотелось и чертовщины, парализующего страха… и веселой безрассудной злости, которая вынуждает страх исчезнуть, проясняя вдруг голову и делая тело бесконечно сильным и ловким. Хотелось победить!
Но чем больше он узнавал, тем сложнее было чувствовать себя хозяином положения. Стоило копнуть поглубже — история города обрастала жертвами и пророками, историческими и вымышленными героями, врагами и друзьями, на чьей крови и была замешана настоящая тайна. А не та, о которой твердили по телевизору и писали в заумных монографиях тиражом пятьдесят экземпляров.
Десять раз перепроверенная, четко выверенная схема-карта лабиринта начинала жить своей жизнью: она прорастала сквозь Макара, сквозь Цыбу, сквозь игру и игроков, сквозь октябрь, время и даже сквозь старую семейную вражду…