Рота Шарпа
Шрифт:
Голубые глаза уставились на Шарпа:
– Разрешите идти, сэр? – ему все еще было больно.
– Иди.
Харпер придержал дверь. Он был разочарован: ему хотелось сокрушить Хэйксвилла, уничтожить его – и когда сержант проходил мимо, он плюнул в него. Хэйксвилл начал тихонько напевать: «Отец твой был ирландец, а мать была свиньей...»
Харпер ударил его. Хэйксвилл блокировал удар и повернулся к дюжему ирландцу. Они были примерно одной комплекции, но Хэйксвиллу все еще было больно. Он ударил ногой, промазал и почувствовал град ударов, обрушившихся на его плечи и голову. Боже! А этот ирландец силен, как бык!
– Прекратить! – крикнул Шарп. Но они слишком далеко зашли: Харпер бил и бил снова, пару раз ударил головой, тут рука схватила его за плечо и оттащила от беспомощной жертвы: - Я сказал, прекратить!
В голове у Хэйксвилла звенело, в глазах плыли круги. Он метнул кулак в сторону зеленой куртки, а Шарп, отступив на шаг, поднял ногу и изо всех сил пнул Хэйксвилла в живот. Сержант вылетел из темноты конюшни на свет и упал, распластавшись в желтой луже лошадиной мочи. Шарп взглянул на Харпера: тот был невредим, но не отрываясь смотрел куда-то во двор, поверх головы поверженного Хэйксвилла, и лицо ирландца казалось окаменевшим. Тогда Шарп тоже повернулся к свету.
Двор, казалось, был заполнен огромной сворой гончих: некоторые, в диком возбуждении вертя хвостами, уже начали исследовать упавшее тело в пахучей луже. Среди собак возвышался конь, черный жеребец, огромный и отлично ухоженный, а на коне сидел лейтенант-полковник, чье лицо под двууголкой выражало дикое отвращение. Лейтенант-полковник оглядел сержанта, у которого кровь текла из запястья, носа и щеки, а затем перевел горящие глаза на Шарпа. В руках у всадника был хлыст, сапоги украшены кистями, а лицо над короной эполетов показалось Шарпу более подходящим для провинциального суда. Но это было лицо, умудренное опытом, и Шарп решил, что этот человек одинаково легко мог бы справиться и с отвалом плуга, и с подавлением бунта.
– Насколько я понимаю, вы – мистер Шарп?
– Да, сэр.
– Жду вас с докладом в полпервого, Шарп, – он еще раз обвел взглядом всю группу: от Шарпа к сержанту-ирландцу, затем к девушке с байонетом. Хлыст лейтенант-полковника щелкнул, конь послушно попятился, а собаки бросили Хэйксвилла и гурьбой двинулись за ним. Всадник не представился – впрочем, в этом не было нужды. Так, через лужу мочи, в гуще схватки из-за женщины, Шарп впервые увидел нового полковника.
Глава 10
– Скоро, Ричард?
– Скоро.
– Помнишь, где меня найти?
Он кивнул:
– Дом Морено, переулок за собором.
Она улыбнулась и склонилась к нему, почти касаясь лошадиной шеи:
– На площади перед домом два апельсиновых дерева, не перепутаешь.
– С тобой все будет хорошо?
– Конечно, - она покосилась на португальских часовых, державших ворота открытыми. – Я должна ехать, Ричард. Будь счастлив.
– Обязательно. И ты, - он с трудом улыбнулся и неуклюже пробормотал: - Передай детке мою любовь.
Она снова улыбнулась ему:
– Передам. Ты скоро ее увидишь.
– Знаю.
Потом она исчезла, эхо копыт затихло в темной арке ворот, и он только смотрел, как португальские солдаты опускают решетку и запирают внутренние створки. Он остался один – нет, не совсем один, на улице ждал Харпер, но чувствовал он себя одиноким. По крайней мере, верилось, что Тереза будет в безопасности: торговцы из Бадахоса все еще приходили, их караваны двигались на север, восток и юг, так что Терезе нужно было всего-навсего объехать город, найти такой караван и спокойно добраться в дом возле двух апельсиновых деревьев. Всего одиннадцать миль, легкая прогулка, но ему казалось, что это другой край света.
Харпер пристроился рядом с ним, лицо его было унылым:
– Извините, сэр.
– Не обращай внимания.
Сержант вздохнул:
– Я знаю, вы хотели произвести хорошее впечатление на полковника. Мне очень жаль.
– Ты не виноват. Надо было пришить ублюдка еще в конюшне.
Харпер улыбнулся:
– Ага, стоило. Хотите, я?
– Нет. Он мой, и на глазах у всех, - они прошли мимо запряженных волами повозок, загруженных лопатами, габионами [24] и большими деревянными балками, которые станут орудийными платформами. Эльвас был переполнен всевозможными осадными материалами, не хватало только пушек: их все еще тащили по дорогам от переправы через Тежу, а с ними тащились и обещания новой бреши и новой «Отчаянной надежды».
24
Конструкция в виде заполняемого камнем ящика из металлической сетки. Между собой габионы связываются проволокой, образуя монолитную конструкцию. Часто использовались для возведения осадных укреплений.
– Сэр? – Харпер был смущен.
– Да?
– Это правда, сэр?
– Что именно?
Ирландец взглянул на Шарпа с высоты своего роста:
– У вас отняли роту, сэр? Я слышал, прибыл новый капитан, какой-то юнец из 51-го.
– Я не знаю.
– Парням это не понравится, нет, сэр.
– Парням придется просто это принять, черт возьми.
– Боже, храни Ирландию, – они прошли еще несколько шагов в молчании, поднимаясь к центру города. – Так это правда?
– Вероятно.
Харпер покачал головой, медленно и тяжело:
– Боже, храни Ирландию. Даже не верится. Поговорите с генералом?
Шарп отрицательно мотнул головой. Он думал об этом, но отверг эту идею почти сразу же. Да, когда-то он спас Веллингтону жизнь, но долг этот давно был уплачен, а генерал уже однажды производил его в капитаны. Не вина Веллингтона, что приказ не утвердили, если это было так, или что адвокат нелегально продал патент: так случалось сплошь и рядом.
– Не могу же я бегать к нему каждый раз, как во что-то влипаю, - он пожал плечами. – Будет и на нашей улице праздник, Патрик, так всегда бывает.
Недовольный Харпер громыхнул кулаком по стене, вспугнув спящую собаку:
– Не верю! Они не могут так сделать!
– Конечно, могут.
– Тогда они идиоты. – Харпер на секунду задумался: - А вы не думали о переводе?
– Куда?
– Назад в стрелковый.
– Не знаю. Ничего конкретного. В любом случае, у стрелков в строю все офицеры, даже больше.
– Значит, вы об этом думали, - кивнул сам себе Харпер. – Можете мне пообещать кое-что?
Шарп улыбнулся:
– Я даже знаю, что, и ответ будет «да».